Прыжок домашней львицы - Галия Мавлютова

– А какой футболист-то, как звать его? – спросил Колек.

– Тоже забыл. Утром по радио передавали. У меня на фамилии памяти нет. А вот анекдоты отлично помню. Ребенок у матери спрашивает, мол, мама, а кто у нас папа? Она отвечает, да футболист, сынок, наш папа. А кто это такой футболист, мама? Есть такая профессия, сынок, родину позорить.

Чуркин весело загоготал, но члены команды настороженно молчали, не поддержав веселья. Они не поняли юмора. Чуркин затих. Лева шумно сопел, переваривая новейшие события. Бесполезный «макаров» прожигал спину. Патронов в магазине нет, патроны закончились, а новых еще не выдали. Начальник отдела запретил выдавать капитану патроны. В порядке порицания. Пустой пистолет, он ведь как детская игрушка. Нет. Хуже. Новогодняя хлопушка. Даже пугать им нельзя. Вреда больше будет. Контроль вышел из-под контроля. Придется ждать. Валентина обязательно придет на выручку, а пока она собирает необходимую сумму, Варзаев вышлет отряд ОМОНа. По завершении операции Бронштейну с Чуркиным обеспечено по должностному выговору, зато прокуратура отстанет. А Санек, Витек, Колек и Совок загремят в камеру предварительного заключения. Сокращенно – КПЗ. Они будут сидеть там до выяснения обстоятельств. На всю операцию уйдет максимум пять часов. Минимум – три. Час уже прошел. Мобильная связь закончилась. Денег нет, счет прикрыли. Чуркин тоже без мобильного, а дежурный не догадается оплатить. Обстоятельства – хуже не бывает. Братва прибыла на место раньше времени. Старик опередил события. Достать бы сейчас хозяина квартиры да тряхнуть его хорошенько. Старый пень устроил всем нехорошую жизнь. Лева сердито нахмурился. За стеной что-то пискнуло. Сначала слабо пискнуло, затем шум усилился, что-то забегало, шумно и нервно завозилось. За стеной явно засели крысы. Много крыс. Серые твари, мудрые, как боги. Лева брезгливо поморщился. Крысы всегда вызывали у капитана мистический ужас. Странный шорох олицетворял иную жизнь. За стеной что-то совершалось, что-то неведомое и таинственное. Лева содрогнулся. Капитан открыл глаза, поочередно, сначала левый, затем правый.

– За стенкой крысы. Они прогрызли гипрок. Сейчас принялись за проводку. Закусывают телефонным проводом, через десять минут мы вообще останемся без связи, – тихо шепнул Бронштейн.

Николай Чуркин вытаращил глаза. До заторможенного сознания медленно доходил смысл слов, казалось, слова звучали отдельно от смысла. Николай тоже боялся крыс. Эти животные пугали его своей слаженностью с внешним миром. Там, где появляется человек, к нему, как правило, сразу примыкает крыса. Они друг без друга жить не могут.

– Ты понял? – прошипел Лева.

– Брателло, прибавь звук. Ни хрена не слышу, ухо в лагере застудил, на лесоповале, – сказал Витек, а, может, Совок.

Мирно так сказал, совсем не воинственно, не как бандит отъявленный. Обычный парень ухо застудил в лагере, может, в пионерском. Там тоже лесоповал бывает. И костры горят горючие, и дымы дымят дымучие.

– Крысы, говорю, за стеной. Много их там. Они проводку кушают. Обед у них, что ли, – крикнул ему в ухо Лева, – сейчас без связи останемся! У вас есть мобилы?

– Да есть, только без сим-карт. Надо было подсуетиться, зайти в салон связи, но мы решили сначала деда навестить, – сказал Витек.

Главным в команде квадратных числился Витек. Совок все время загадочно молчит, глухой, что ли, наверное, тоже ухо застудил. Или еще какой-нибудь другой орган повредил. Колек иногда мычит, поддакивает, подыгрывая в лад главарю. Отличная команда упаковалась.

– Вот и посидим, – сказал Лева, – от души посидим. На вечную память – посидим.

– А-а-э-э, – кивнул Витек с недовольным видом, но согласился, кивнул, – посидим, посидим. Когда твоя-то придет?

– А как бабки найдет, так и придет, – охотно подсказал Бронштейн. – Подождать надо.

– А когда найдет-то? – Витек проявил нетерпение.

– Когда кто-нибудь потеряет, – коротко бросил Лева и отвернулся к стене. Никакой возни за стеной, писк прекратился, видимо, крысы ушли в другое место, покинули людей, оставив их без присмотра. Сожрали провод и ушли. Сделали свое дело. Твари бессловесные. Лева вдруг обозлился. На любую тварь можно найти управу. Самая хитрая крыса не перехитрит капитана Бронштейна. Не родилась еще такая крыса.

– Лева, а я тут у деда нашел какую-то отраву. Может, подкинем крысам? На ужин, – наивно предложил хозяйственный Чуркин.

Николай держал в руках какие-то пакеты с яркими наклейками. На ярлыках красочно и живописно погибали в муках вредные животные.

– Что это? – сказал Лева, зажмуривая от омерзения оба глаза.

Наклейки остались в памяти. Мозг навечно запечатлел пляшущих в муках крыс.

– Клей какой-то, – захихикал Чуркин, – крысы с разбегу налетят на тарелку, прилипнут, и никто не сможет их отодрать. Вот и вся забава.

– Не пойдет. Крысы не дураки. Сами только перемажемся этой гадостью. Надо ловушку поставить. Нам еще долго тут париться.

Капитан вдруг затосковал. Двое против четверых. Чуркин и Бронштейн оказались волею судеб в крысиной ловушке. В одном капкане с уголовниками. Весело, нечего сказать. Лева лихорадочно искал пути выхода из кризиса.

– Бабки нам вернете – и на волю с чистой совестью, – завел любимую пластинку Витек-Совок.

Чуркин виновато потупил взор. Николая грызла совесть, точнее, ее остатки. Их оказалось достаточно для того, чтобы Чуркин осознал горькие последствия своего опрометчивого поступка. Ведь это Николай уговорил Леву покемарить в явочной квартире, заманив в ловушку двух капитанов. Николай хотел устроить шутку. Леве надо было спрятаться от Валентины. Хотя бы на время. Теперь глупая шутка переросла в уголовную комбинацию. А как выбраться, Чуркин не знал. Николай никогда не умел выбираться из сложных поворотов. За него всегда все делали другие, более изворотливые. Эти ловкие и умные вытаскивали Николая из беды, помогали Чуркину в трудную минуту. Он привык препоручать свою судьбу другим. Сейчас Николай доверился Леве, вручив ему ключи от заколдованной квартиры. Он предоставил капитану возможность самостоятельно решить хитрую головоломку. Пусть Лева помучается, подумает, а ключи капитану понадобятся для внутреннего осмысления. Капитан Бронштейн представлялся Чуркину спасителем. Лева чувствовал внутреннее ликование напарника, ведь Коля благополучно избавился от моральных и иных угрызений, переложив тяжкий груз ответственности за содеянное на широкие плечи капитана. Лева ощутил себя королем, Чуркин же перешел в разряд слуги. И для уголовников подобный расклад приобрел привычные формы обитания на планете. Ведь в стане врагов тоже сложилась своеобразная иерархия. Витек был старшим, он безмолвно главенствовал над остальными. Колек и Совок были его подчиненными, слугами, личардами. А Санек существовал ирреально, отдельно от всех. Вроде он был где-то рядом, на лестничной площадке. И его не было, скажет слово и отключится, но его слово имело для команды решающее значение. Тайный идеолог фракции, ее серый кардинал. Все крысы серого цвета, как милицейская шинель. Капитан Бронштейн пытался проникнуть в каждого гостя, чтобы выявить глубинные мысли, узнать, что скрыто за телесной оболочкой. Заглянув внутрь, капитан ужаснулся. Мир оттуда казался черным, как пустая дыра. Капитан вышел из чужого сознания, мысленно отряхнулся, сбрасывая с себя налет уголовного мировоззрения, и принялся раскидывать карты. Он играл отстраненно, внутри себя. Получилось занимательно. Туз, валет, дама, шестерка. Пики, черви, козыри. Целая колода в руках. Поневоле можно стать шулером. Хороший капитан должен уметь делать все. Даже в карты играть. За стеной несмело поскреблись крысы, напоминая обитателям о своем существовании. Первым делом нужно было избавиться от серого полчища. Люди ничем не отличаются от крыс. Разумные существа уверены, что хитрость их уникальна, другим людям незаметна и потому неуязвима. Любую хитрость можно нащупать опытным нервом, уловить, не сходя с места. И, поймав за хвост, вытянуть в длину, предъявляя народу на обозрение. Люди любят смотреть на чужие грехи. И капитан открыл глаза, поманил пальцем Чуркина.