Спасти Спасителя - Михаил Русов

похожи на те, стоявшие на чужом пианино. И был так счастлив, что даже не обижался на насмешки, подельников. Потом стал покупать картины и статуэтки после каждого удачного дела. Смеяться над ним перестали и только добродушно покручивали пальцем у виска.

Сергей жалел, что лишен художественных способностей. На зоне он завидовал зэкам, умевшим рисовать или ремесленничать. Кто-то делал наборные ножички, кто-то иконки выжигал на разделочных досках, умиляя родственников и верующих старушек, да радуя начальников, которым был чем отчитаться об успехах по перевоспитанию преступников.

Антиквар тоже пытался выжигать, рисовать, но получалось у него это коряво. И ему оставалось завидовать мастерству других.

Теперь он, как и мечтал мальчишкой, жил в квартире – копии той таинственной, из голодного детства. Она напоминала ему не только о загадочной красоте в чужом окне, но и о мучительном зуде в немытых волосах, рези в голодном желудке, побоях, насмешках и трупе матери, найденном им в ванне – неизгладимое впечатление детства. Впрочем, от своего прошлого не уйдешь.

По телевизору начались новости – сообщили о краже картины из городского музея, показали ее и попросили оказать помощь в розыске.

Впечатление от картины было сильное. И он загорелся желанием получить эту картину

Свои «безделушки» он старался приобретать законно, на случай обыска у него были все документы на них. Два или три сувенира подарили «коллеги-домушники», но их он прятал.

Репродукцию похищенной картины продолжали показывать на всех новостных каналах. Он снова и снова вглядывался в нее. Мужчина был изображен без каких-либо признаков святости: не верилось, что этот земной человек с кучерявой бородкой, безжизненно закинувший голову, через несколько часов воскреснет и поведет за собой мир. Мать не отводила глаз с лица сына.

Его мать, несчастная пьянчужка, не заметила бы, если б он умер.

Часть 8

Андрей Нарышкин.

Быть рабом своего страха —

самый худший вид рабства.

Б. Шоу

Андрей понимал, что надолго оставлять картину в подвале нельзя: она погибнет. Для такого старинного полотна нужны хорошие условия хранения.

Но Андрей боялся оставлять ее в своей комнате. Их коммунальная квартира была похожа на проходной двор. Жизнелюбивой натуре дяди Юры требовалась постоянная компания. Народ приходил к нему самый разный, порой весьма подозрительный. Его гости уже несколько раз забирались в комнату Андрея: открыть старый хлипкий замок – не проблема. Крали деньги, продукты. Дядя Юра великодушно компенсировал потери.

А в захламленный подвал никто никогда не заглядывал.

Он изредка спускался, чтобы проверять, на месте ли картина.

Он не включал свет, чтобы не привлекать внимания. Фонарик мобильного телефона выхватывал из мрака таинственные тени, отбрасываемые хламом, наполнившим подвал. Он засовывал руку за шкаф, нащупывал холст, но не доставал его.

На работе начался аврал, он возвращался домой уставшим, падал на диван и равнодушно следил за фигурками, суетящимися на экране телевизора, пока не засыпал.

Если бы не чертовы деньги, он бы плюнул бы на все, бросил бы ее, нудную, отнимающую все силы. Напоследок поразбивал бы все пробирки и плюнул бы в лицо своей начальнице, очкастой курице с чугунным задом.

Но ему нужно есть, одеваться, платить за комнату.

Он владеет картиной, стоимость которой обеспечила бы ему безбедное существование до конца жизни, а вынужден считать копейки. Он совершил смелый поступок, результатом которого он не умеет воспользоваться. Проклятье неудачника.

Однажды вечером у подъезда он заметил двух мужиков в одинаковых темных куртках и шапках, натянутых до глаз. Когда он прошел мимо, они проводили его пристальными взглядами. Его ноги стали ватными от страха.

Кто эти люди? Они следят за ним? Почему?? Неужели из-за картины? Но кто может знать, что она у него.

Больше он не видел этих типов, но с того дня не мог избавиться от ощущения, что за ним все время кто-то наблюдает. Он чувствовал на себе чьи-то взгляды на улице и даже дома, в коридоре, загроможденном старым холодильником, коробками с картошкой, завешенном старыми шубами. Ему казалось, что таинственные преследователи прячутся в платяном шкафу или прикрывшись старой занавеской.

Ему надо срочно избавляться от картины!

Но как?? Сжечь? Порвать? Нет, нет! Но рука у него не поднималась так поступить. И не только потому, что стоимость картины – это соблазнительная куча всесильных зеленых бумажек, но и потому что у него опускались руки, когда он смотрит на их лица. Потому, что, если он поступит так, то раскаянье будет терзать его сильнее, чем страх.

Теперь он был постоянно настороже: оглядывался на улице и замедлял шаг перед тем, чтобы войти в подъезд не одному. Он торопливо пробегал по лестнице и запирался в своей комнате. Только в ней он чувствовал себя в безопасности.

Но прошел день, другой, третий, неделя. Андрей больше не замечал ничего подозрительного, и страх стал отступать.

В их лабораторию зашла секретарша с соседней кафедры. Эта бесцветная, несимпатичная девица с глубоко посаженными глазами и жидкими волосами кокетничала с ним. Андрей замечал ее призывные взгляды, но игнорировал их, ему было неприятно, что он понравился такой невзрачной девице.

Она прошептала, что ей надо поговорить с ним по важному секретному делу и предложила встретиться после работы.

Андрей растерялся: неужели эта клуша собирается объясниться ему в любви?

До конца рабочего дня он обдумывал, как лучше поступить. Но на ум приходила только строчки из «Евгения Онегина», и он решил, как и герой романа, отделаться какими-нибудь нравоучениями. А если девица устроит истерику, можно сказать, что его женщины не интересуют.

Но девушка рассказала ему, что ее подружка из отдела кадров по секрету сообщила, что к ним недавно приходили из полиции и запрашивали всю информацию о нем, Андрее Нарышкине. Характеристику на него заставили написать. Начальник отдела пытался выяснить, чем вызван интерес доблестных органов, но пришедший лейтенант отмалчивался.

Андрей похолодел. Значит, за ним действительно следили. И это полицейские. Он постарался скрыть свой страх и придать лицу равнодушное выражение. Сказал девушке, что, вероятно, его с кем-то перепутали. А может быть, кто-нибудь из его родственников устраивается на службу в органы, и по этому поводу проводят проверку.

Он с трудом отделался от девицы и бросился домой, достал картину из тайника, засунул под куртку. Надо срочно уничтожить ее! Полиция может нагрянуть с обыском в любой момент.

Он снял картонки. И увидел переполненное печалью лицо Матери. И понял, как ничтожны его проблемы перед ее вселенским горем.

Он обязан беречь картину, раз он взял ответственность за нее. Надо искать для нее другой, более надежный тайник.

Часть 9