Крестоповал. Война совести - Альберт Байкалов

– Что я вам сделал? – спросил, едва ворочая языком, Вахтанг.

– А ты не знаешь? – наслаждаясь тряской «хозяина жизни», спросил Матвей.

– Мальчики, давайте быстрее, кажется, в ресторане охрана волнуется. – С этими словами Марта стала сдавать назад.

– Объясните, что произошло? – не своим голосом завыл Вахтанг.

– Ты новый директор ресторана? – спросил его Дешин.

– Почему новый? – растерялся Вахтанг.

– Давай на перекрестке направо! – между тем сказал Матвей Марте.

– Вы объясните, что происходит?! – взмолился Вахтанг.

Матвею показалось, что Вахтанг действительно не понимает, зачем его везут, и вообще, ведет себя далеко не так, как человек, способный на преступления.

– Ты за долги ресторан у Мико забрал?

– Какой долг? Как забрал? Куда забрал? – переводя взгляд с Матвея на Дешина и обратно, затараторил грузин, наконец, заподозрив, в чем причина сложившейся ситуации. – Почему я должен у него забирать что-то, если у этого нахала ничего нет? Он уже который год сидит на мой горб. – Для наглядности Вахтанг пошлепал себя ладонью по шее. – То машину разбил: дядя, дай денег, то долг карточный нужно вернуть…

– Стой, Марта! – крикнул Матвей, наконец догадавшись, что грузин попросту хотел развести тещу на деньги…

Отправив Марту домой на метро и отпустив с извинениями Вахтанга, друзья снова отправились за город.

Еще издали Матвей увидел выезжавшую со двора дома машину тестя. Матвей вернул ему «БМВ» после поездки в Африку, результатом которой стало появление на его счете почти миллиона евро. Теперь на ней ездил Мико.

– Решил свалить, гаденыш, – процедил сквозь зубы Матвей и резко затормозил перед самым носом «БМВ». Толкнув дверцы, они на пару с Дешиным выскочили из машины. Сначала Мико хотел бежать. Он даже открыл дверцу и поставил на землю ногу, однако в последний момент понял, что это бесполезно, закрылся в машине.

– Выходи! – приказал Матвей в щель опущенного стекла.

Мико отчаянно замотал головой.

– Ты что, до приезда полиции там сидеть будешь? – нагнулся к щели Дешин. – Валить надо.

– Ты сам полицейский, зачем тебе куда-то валить? – спросил, глядя прямо перед собой, Мико.

– Я такой же полицейский, как ты Ленин, – переглянувшись с Матвеем, усмехнулся Дешин. – Выходи, решать будем, как дальше быть.

– Нас засветили, – перехватил инициативу разговора Матвей. – Мы хотели труп в пруду утопить, а там как раз кто-то отдыхал и полицию вызывал. С трудом ушли…

– Какой труп? – Лицо Мико вытянулось от удивления. – Вы что, дядя мой убили?

– При чем тут дядя? – продолжал играть свою роль Дешин. – Твоего земляка, который за долги кабак забрал…

– Думаешь, он сразу стал расписку писать? – Матвей вынул сложенный вчетверо листок, перепачканный кровью из слегка порезанного пальца. – Этот Вахтанг, пока мы ему все, кроме правой руки, не переломали, сопротивлялся. Твердил, что ресторан его, и все тут…

– Что? – Дверца с треском распахнулась, отбросив Дешина в сторону. – Вы дядю…

Грузин не договорил. Мощным апперкотом Матвей сомкнул ему челюсти. Бедняга оторвался от земли и рухнул на спину.

Матвей шагнул к нему и навис сверху:

– Раздевайся!

Но Мико лишь вращал вылезшими из орбит глазами и мычал что-то нечленораздельное.

– Что ты с ним сделал? – раздался голос Ирины.

– Ничего, – Матвей выпрямился. – Он упал от радости, что мы все проблемы за него решили. Кстати, а что он тебе сказал, когда машину забирал?

– Ничего, – пожала плечами Ирина. – А зачем ты его раздеться заставляешь?

– Просто хочу, чтобы он нагишом отсюда ушел, – признался Матвей.

– Пусть так валит, – отрешенно махнула она рукой и, развернувшись, направилась в дом.

– Почему ты не хочешь знать, что на самом деле произошло? – вдогонку спросил ее Матвей.

– Я уже догадалась, – не оборачиваясь, ответила Ирина.

Глядя вслед сгорбившейся фигурке некогда обожаемой женщины, Матвей вдруг почувствовал смешанную с жалостью тоску. А ведь с ней он тоже был счастлив и каким-то странным образом сроднился. И не только общий ребенок их объединяет, а проведенные вместе годы…

– Куда теперь? – провожая взглядом уносящего ноги Мико, который своим видом напоминал побитую собаку, спросил Дешин.

– Надо заехать на Ярославский вокзал, – задумчиво сказал Матвей. – Билеты еще не купили…

– Все-таки решил на поезде? – догадался Дешин.

– Конечно, – кивнул Матвей. – На самолете быстро, но что увидишь? А здесь, – он мечтательно вздохнул – просторы! Люблю, лежа на верхней полке, таращиться в окно.

– Забрось меня на работу, – с тоской в голосе попросил Дешин.

* * *

Сидя в кресле перед телевизором, Хвастун вприкуску с кальмаром пил прямо из горлышка пиво. С утра шел мелкий и нудный дождь. Настроение было сродни погоде. За завтраком дочь поставила перед фактом, что выходит замуж.

Хвастун взял лежавший рядом пульт и стал щелкать кнопками каналов.

Кривляющуюся под фонограмму звезду непонятного пола сменил мультфильм про смешариков, потом во весь экран возникла диктор новостного канала. Хвастун новостей не смотрел, интересуясь исключительно криминальной хроникой, поэтому большой палец левой руки уже лег на следующую кнопку, как правая рука с бутылкой замерла на половине пути ко рту.

– …Постепенно в Россию стали возвращаться люди, чьи предки покинули родные края еще в начале прошлого века, – заговорила дикторша. Ее сменил крупный план второго терминала в Шереметьеве. Камера наехала на вход, и вот взору открылся знакомый микроавтобус, на фоне которого стояли обворованные Хвастуном и его командой старообрядцы.

– Интересно, уроды, вы уже в курсе, что ваш багаж слегка полегчал? – спросил, ни к кому не обращаясь, Хвастун.

Журналистка Званцева задала пару вопросов, которые касались дальнейшей жизни этих людей, и неожиданно заявила, что Берестов Никита Лукич хочет обратиться к зрителям с просьбой оказать помощь в поиске утраченного имущества.

Объектив камеры наполз на мужчину с рыжей бородой, увеличив его во весь экран.

– Говорите! – раздался за кадром голос Званцевой.

Мужчина стянул с головы картуз, с опаской посмотрел куда-то в сторону и, набрав полные легкие воздуха, заговорил:

– У нас два чемодана пропали… Хотим попросить, – мужчина передернул плечами, – вернуть бы это. Зачем оно вам?

– У вас, наверное, там были какие-то особенно дорогие сердцу вещи? – подсказала журналистка.

– Рушник! – спохватился мужчина и тут же поправился: – Полотенце, по-вашему… Вернее… В общем, вышивала его еще моя бабка, вернее, мать еенная… Рисунок там незамысловатый, но много значит для нашей семьи. Мы зла на того, кто взял, не держим… Все, – он кивнул.