Мститель. Дорога гнева - Валерий Шмаев

Плюс отделение гестапо. С этим проще. Гестаповцев за последние несколько дней мы перебили несколько штук, так что информации по районным отделениям надоили много. Было из чего выбирать.

Все объекты в одном районе, недалеко от грузовой станции. Взрывы ночью, почти одновременно, сбор в нашем фургоне. Нет, не на станции. Что мы там забыли? Она здорово охраняется. Фургон стоит на кладбище, он целый день здесь стоит. Чуть дальше стрелка, поезд идёт очень медленно. Есть и часовой. Он останется жив. Мне так надо. У часового заберут деньги и снимут часы с руки. Оружие? Зачем бандитам оружие? Партизан вешают. Да и нам его винтовка ни к чему, и так загружены по полной программе.

Только через двое суток при прочёсывании пригорода группа полицейских обнаружит одиноко стоящий грузовик. При взрыве погибнут четверо полицаев и ещё двое получат ранения, грузовик сгорит дотла – у нас ещё оставался напалм. Листовки вокруг кладбища немцы обнаружат позднее.

К этому времени мы уже отцепили последний вагон от поезда и сошли с попутки. Предстояла долгая дорога домой. Жаль, запланированный мной спектакль не получился, вернее, обошлись без него, но и так представление удалось. Презентация отряда «Второго» в отдельно взятом городе прошла на «ура». Ну и что, что было много недовольных? Так ведь всем не угодишь. Клаусу, Давиду и «Фее» понравилось, а мастера будут просто счастливы.

В последнюю ночь в Риге у нас погибли два парня из группы поддержки, правда, командир группы – пограничник – остался жив. И слава богу! Не люблю я, когда убивают пограничников, их и так осталось слишком мало.

Ноябрь 1942 года

Я часто прихожу сюда. Прихожу, сажусь на скамейку и молча смотрю на замёрзшее лесное озеро. Независимо от погоды. Снег, мороз, ветер не беспокоят меня, только мёрзнет перебитая рука, стынут пальцы, а остальное мне не мешает. Боль внутри меня сильнее. Когда я здесь, никто не подходит ко мне, даже «Серж». Многие, наверное, просто боятся. Я уже давно отошёл, просто мне здесь легче. Легче, чем с людьми. Меня все пытаются утешить, заглядывают в глаза, участливо вздыхают рядом со мной. Жалеют «Командира».

Группу «Руля» уничтожили всю под Екабпилсом. Ребята отбивались на хуторе до последнего патрона, а потом подорвали себя гранатами. Обезображенные тела немцы повесили на центральной площади города, сфотографировали и по всем деревням вывесили листовки.

Из группы «Стрижа» остался в живых один «Гном». Где погиб «Стриж» и его ребята, он не знал, а Арье умер у него на руках. Бросив машину, они разделились. «Стриж» и двое его ребят ушли в сторону Литвы, а Арье и «Гном» – по дороге на Екабпилс. Больше о «Стриже» ничего не известно.

Арье с «Гномом» нарвались между Даугавпилсом и Краславой. В крайний дом в маленькой деревушке ранним утром нагрянули полицаи. Нет, ребята ночевали не в доме. Хозяева даже не знали, что мальчишки у них в сарае. Полицаев ребята перебили, вот только их оказалось не пятеро, а семеро. Две телеги, семь полицаев, двое просто проехали дальше в деревню и остановились у четвёртого дома. Арье получил пулю в спину на самом краю леса. «Гном» вернулся, убил обоих упырей, загрузил ещё живого Арье на телегу, только для того, чтобы отвезти его подальше и похоронить в лесу. Двое разведчиков Зераха после взрыва на станции растворились в пригородах, у них было ещё одно задание.

Зерах добрался до базы живым, с ним пришло шестнадцать человек. Не было только групп «Девятого» и «Меха». Они оба остались в Риге. Это «Мех» взорвал поезд вместе с пролётом моста ценой собственной жизни. Пятеро бойцов его группы отбивались до последнего патрона, отвлекая охрану моста от устанавливающего фугас командира. Всё это видели разведчики и снайперы Зераха, его группы прикрытия оставались в городе до последнего.

«Девятого» убили ещё летом в одной из разведок. Где он похоронен, никто никогда не узнает – вся его группа погибла при возвращении.

Я часто прихожу сюда. Смотрю на замёрзшее озеро и думаю: что я сделал неправильно? Где ошибся? Или всё же немцы переиграли меня? Неужели надо было сделать ещё несколько землянок для эксфильтрации групп? Там, рядом с Ригой, чтобы группы пересидели облаву.

Мы столкнулись с полицаями в лесу. Чуть ли не лоб в лоб. Совсем недалеко от нашей базы. Были ранены командир группы поддержки и «Батя». Я был на левом крае вместе с «Сержем», и мы сразу стали уходить влево, перекатываясь от дерева к дереву. Оторвались, перебив преследователей, и вернулись, ударив полицаям, зажавшим наших в небольшом овражке, в спину.

Костя-пограничник и его напарник, «Батя», Давид и «Фея». Пуля попала девочке в грудь и вышла из спины. Крови было столько, что остановить её удалось не сразу. Клаус перевязал, но кровь всё шла, а «Фея» не умирала. Она ждала меня. Только увидев меня, она улыбнулась, с всхлипом вздохнула и не выдохнула. Я потерял сознание мгновением позже. Двадцать шесть упырей и пять близких, родных мне людей.

Я часто прихожу сюда. Здесь, на том берегу озера, в густом лесу, похоронены Давид и «Батя». Кроме меня, в голову был ранен Клаус. Не сильно, пуля только сорвала кожу, но крови он потерял много, так как перевязаться не успел. Спасло нас только то, что земля уже промёрзла, а снег ещё не пошёл. Всю дорогу меня несли на руках. Меня и «Фею». Оттащив нас чуть дальше в лес, «Серж» сбегал на базу за помощью. С нами оставались раненный штыком в бок и забитый прикладами до полусмерти «Старшина» и едва держащийся на ногах Клаус.

Где похоронили Сару, я не знаю. У неё не раскрылся парашют. То, что похоронили в безымянном лесу, уже не было Сарой. Её орден Боевого Красного Знамени Тамир отдал мне. Она сама хотела мне его подарить. «Ода» до сих пор не подходит ко мне, я же возложил на него ответственность за Сару. Зря. Он-то чем виноват? Судьба.

Сегодня я в последний раз пришёл сюда. Только эти две девочки делали меня здесь человеком. Только для них я жил привычной жизнью. Семьёй. Я пытался создать им то, что они потеряли в июле сорок первого. Так, как я это вижу. Моя маленькая «Фея» лежит в землянке, спелёнутая как мумия. Надо идти к ней, я не оставляю её одну надолго. Рука у меня заживает, надо приводить себя в форму. Война ещё не закончилась.

* * *

Полторы недели «Фея» лежала без сознания. Никто не верил, что она выживет. Ранение для этого невесомого ребёнка было такое, что она должна была умереть ещё там, в осеннем промерзлом лесу, но она жила. Жила вопреки здравому смыслу. Да и врачи опять сделали невозможное, влив в неё немереное количество крови и почти полностью раздербанив мою аптечку. К тому же «Серж» сразу сделал и ей и мне по уколу промедола. Я пришёл в сознание много раньше, хотя получил четыре ранения. Перебив свою группу полицаев, я, отбросив автомат, пошёл напролом, стреляя из пистолетов с двух рук.

Говорят, что упыри уже дошли до ребят и добивали «Старшину» прикладами, когда сзади нарисовался я, ненамного опередив «Сержа». «Погранец» сказал, что на то, что осталось от троих полицаев, невозможно было смотреть без содрогания. Я не помню. Добравшись до «Феи», я потерял сознание и пришёл в себя только через два дня. Я считаю, что «Фея» выжила только благодаря «Старшине», который стоял перед девочкой насмерть, и Клаусу, который, несмотря на бой и своё ранение, успел перевязать её, а потом закрыл девочку своим телом. Пока она жива. Придя в сознание, «Фея» нашла меня взглядом и опять потеряла сознание. Я так и живу около неё, не отходя надолго, меня меняют Эстер и Роза.