Паруса, разорванные в клочья - Владимир Шигин

Флагманский фрегат «Царь Константин» уже вскоре после начала шторма получил сильную течь и множество повреждений. От ударов волн начали расходиться доски обшивки корпуса, и вскоре в трюме было полным-полно воды. Непрерывно работали помпы, но этого едва хватало, чтобы трюм не залило вообще. Контр-адмирал Иван Овцын и командир фрегата капитан-лейтенант (по другим данным, к этому времени он уже был капитан 2-го ранга) Иван Тригони делали все возможное для спасения корабля. Для уменьшения воздействия волн и ветра было принято решение спуститься по ветру на запад. На четвертый день держаться в открытом море из-за все пребывающей воды стало невозможно. Через некоторое время удалось кое-как стать на якорь против устья Дуная в трех милях от берега.

Спустили два баркаса. На одном из них отправили на берег батальонного командира с несколькими матросами, чтобы договориться с береговыми властями о помощи терпящему бедствие кораблю. Однако на подходе к берегу баркас перевернуло, и все находившиеся в нем погибли. Второй баркас с пятью гребцами контр-адмирал Овцын распорядился поставить на бакштове.

Сила ветра между тем не уменьшалась, и «Царь Константин» порой кренило так, что он мог вот-вот перевернуться. Чтобы уменьшить напор ветра, Овцын распорядился рубить мачты. При этом одна из срубленных мачт перебила бакштов. Бывшую за кормой на бакштове шлюпку унесло к берегу, на который затем и выбросило. Люди, к счастью, спаслись.

К этому времени помпы перестали справляться с потоком хлеставшей в пробоины воды, и фрегат начал погружаться. И офицеры, и матросы, не спавшие уже пятые сутки, были измотаны до крайности. А шторм по-прежнему не стихал. Вскоре все внутренние помещения фрегата были залиты водой. Фрегат просел в воду до такой степени, что волны свободно гуляли по всей верхней палубе. Команда столпилась на шканцах и баке. С берега видели погибающий корабль, но ничем не могли помочь, так как никакой возможности дойти на гребных судах до фрегата не было. Вскоре «Царь Константин» исчез из виду. Это могло означать только одно: он затонул со всеми бывшими на нем людьми. На следующий день ветер стал понемногу стихать и к берегу прибило едва живого подпоручика Богдановича, квартирмейстера и двух матросов, спасшихся на обломках судна. Это были все, кто уцелел из четырехсотенного экипажа. По словам Богдановича, до самой последней минуты на борту фрегата не было никакой паники. Контр-адмирал Овцын и командир капитан-лейтенант Тригони распоряжались, как всегда, спокойно и хладнокровно, а в момент погружения фрегата команда кричала «ура». Флагман и командир погибли, так и не оставив своего корабля. Помимо пяти человек с уцелевшего баркаса и четверых, спасшихся на обломках, из команды «Царя Константина» в живых остались еще один капитан-лейтенант и семь матросов, оставленных по хозяйственным делам в Севастополе и не участвовавших в этом роковом плавании. Всего же на «Царе Константине» погибли контр-адмирал Овцын, 21 офицер, 377 матросов и 34 солдата морского полка.

В тот же штормовой день 46-пушечному фрегату «Федор Стратилат» под командой капитан-лейтенанта Льва Фабрицына удалось зацепиться якорями за грунт в 30 милях к западу от мыса Тарханкут. От непрерывных ударов волн у него началась сильная течь. Когда она достигла 7 футов и стало очевидно, что дальнейшее стояние на якоре может быть гибельным, Фабрицын распорядился обрубить канат и выбрасываться на берег, чтобы спасти хотя бы большую часть команды. Однако когда фрегат начал вместе с волнами продвигаться к берегу, то оказалось, что вода почти перестала пребывать. Фабрицын решил предпринять еще одну попытку спасти вверенное ему судно. «Федор Стратилат» снова встал на запасные якоря, на этот раз уже неподалеку от берега. Так прошла ночь. Утром следующего дня вода вновь стала быстро поступать в трюм (помпы давно уже были бесполезны) и вскоре дошла до отметки 8 футов. Фабрицын снова снялся с якоря и пошел к берегу. В полутора милях от него якоря снова были брошены. Глубина в этом месте составляла всего 2,5 сажени.

— Где мы? — спросил командир штурмана.

— Судя по береговым ориентирам, в 12 милях к югу от Сулинских гирл Дуная! — ответил штурман Пупченский.

Положение тонущего «Федора Стратилата» было критическим: рухнул рангоут, огромные волны, перекатываясь через палубу, уже десятками уносили людей в пучину. Многие бросались в воду сами, в призрачной надежде добраться до берега вплавь.

— Какие будут указания? — прокричал командиру старший офицер Петр Де-Фабр.

— Спасаться кто как может! — ответил капитан-лейтенант Фабрицын и, закрывшись от ветра рукавом, раскурил трубку.

— А вы? — спросил Де-Фабр.

— А я остаюсь здесь!

— Тогда я вместе с вами! Вместе служили, вместе и смерть примем! — лейтенант Де-Фабр подошел к фальшборту и начал отдавать распоряжения матросам, чтобы они хватались за ближайшие к ним доски и обломки рей и отплывали подальше от тонущего судна

К Фабрицыну и Де-Фабру подошли лейтенант Петр Тулубьер, мичманы Степан Тригонети, Константин Бутович и Федор Сусликов.

— Мы остаемся с вами! — объявили они.

За минуту до гибели фрегата офицеры простились друг с другом:

— Прости, если когда-то чем-нибудь случайно обидел!

— Прости и ты меня!

Вскоре на месте ушедшего под воду «Федора Стратилата» были только обломки, за которые держалось несколько десятков выбивающихся из сил матросов. Из последних сил люди плыли к берегу, но добраться до него удалось далеко не всем.

Из материалов обстоятельств гибели фрегата «Федор Стратилат»: «Выбрасываемым на берег деятельную помощь оказывал из некрасовских казаков выкрест Иван Иванов, расставивший многие огни по берегу и способствовавший спасению утопавших; между тем как собравшиеся на берегу турки предавались грабежу выбрасываемого имущества. Приведенные в Аккерман, отсюда спасшиеся были доставлены в Овидиополь».

В живых из команды «Федора Стратилата» остались штурман Пупченский, констапель Жибоедов и 121 матрос. Погибли 11 офицеров, 258 матросов и 30 солдат морского полка.

Гибель линейного 74-пушечного корабля «Тольская Богородица» для своего времени были событием, сходным по масштабам с гибелью линкора «Новороссийск» и АПРК «Курск». В свое время она вызвала самый широкий отклик по всей России не только из-за большого числа жертв, но еще и потому, что командиром погибшего корабля был один из самых блестящих морских офицеров того времени капитан 1-го ранга Иван Шостак.

Иван Шостак — личность в истории нашего флота особенная. Перечень его подвигов впечатляет: командир императорской галеры «Десна» во время путешествия Екатерины Второй по Днепру, участник сражений при Керчи, Тендре и Калиакрии, командир отряда канонерских лодок во время штурма Измаила, участник Средиземноморской экспедиции 1798–1800 годов, герой штурма Цериго, Занте и Корфу, любимец адмирала Ушакова, которому последний доверял самые рискованные дела. На начало XIX века Шостак был единственным офицером Черноморского флота, имевшим Георгиевские кресты 4-й и 3-й степеней за боевые отличия.