Сварог. Война за мир - Александр Бушков

– «Кое-что», «кое-кто»… Что-что, а туман ты всегдалюбил напускать! – уже значительно спокойнее заговорила Лана. – Я таки не услышала: какого хрена тебе надо было расстреливать праздник? Время емувыиграть надо было, надо же!..

Ольшанский повернулся к Лане. Хмыкнул, тряхнув седойшевелюрой.

– Оказывается, малыш, когда ты суровым голосом задаешьлобовые вопросы, ты чудо как хороша. Тебе бы, наверное, очень пошелпрокурорский мундирчик…

– Да иди ты на хрен, тварь! – опять сорвалась Ланана крик. – И хватит называть меня «малыш»!

– Далеко ли мы продвинемся, если будем пререкатьсяиз-за отдельных слов? – Ольшанский говорил нарочито медленно. –Впрочем, твоего душевного спокойствия ради, я, так и быть, не стану называтьтебя «малыш», стану звать «радость моя». Так лучше? Ага! – Ольшанскийнаклонился вперед, что-то высматривая за лобовым стеклом. – Ну вот иобещанная остановка, голуби мои! Готовьтесь к выходу…

Придорожное кафе называлось «Руслан», о чем сообщаладеревянная, стилизованная под нечто русское народное вывеска. Однако на резноедеревянное крыльцо встречать гостей выскочил отнюдь не светловолосый русак вподдевке и картузе, а откровенно кавказский человек, смуглолицый и усатый. Вего излишне суетных движениях и бегающем взгляде угадывался страх – машины кего заведению свернули уж больно непростые, поди догадайся, кто там затонированными стеклами и чего можно от них ждать.

Ключник выскочил первым, открыл переднюю дверцу, помогвыбраться Лане, потом выпустил шефа. Сварогу же ни одна сволочь не помогала,пришлось все сполнять самотужки. Блин, ну никакого почтения королевскомузванию…

Ольшанский смачно потянулся, щурясь на солнце. Огляделся, намиг задержав взгляд на стоянке, где сейчас находились две большегрузные фуры инеприметный «жигуль». Чуть повернул голову в сторону замершего в напряженноможидании кавказца.

Еще раньше хозяина на волю выбрались добры молодцы охранникииз второго джипа, голов числом в три. Автоматы на их плечах не висели, однакоот внимательного взгляда не могли укрыться характерные очертания под рубахаминавыпуск. Водители джипов остались за баранками.

– Здорово, уважаемый! – обратился к трактирщикуОльшанский. – Звать тебя, небось, Руслан, и ты – хозяин этой ресторации?

– Хозяин, да, – часто закивал кавказец. – Я –Ахмет. А Руслан – брат мой. Его хотите видеть? Позвать?

– Вот что, Ахмет, – по-барски сообщилОльшанский. – Давай-ка с тобой посчитаем. Так, так, – он деловитопрошелся по скрипучим половицам крыльца. – Домик из бревен, вагонкой исайдингом не обшитый, лишь крашеный. Ну, предположим, внутри имеетсяевроремонт, проверять идти лень… Та-ак, значит, что еще? Сараюшка с дровами,совсем копеечная беседка, хозблок с каким-то барахлом… А, от нее идет провод кдому! Значит, там стоит дизельный генератор. Приплюсуем и генератор. Ну, ещетак и быть учтем всякую дребедень типа микроволновок, содержимого бара, запасапродуктов и даже… малэнкий маралный ущэрб, да? Короче, земеля… Двести тысячзеленых долларов будет за глаза и за уши. Устроит тебя, Ахмет, такая сумма затвой «Шашлык-дональдс»?

– Все сделаем в лучшем виде, – с языка не на шуткуперепуганного множащимися непонятками кавказца, видимо, слетела заготовленнаястандартная фраза. – Шашлыки пальчики оближешь, дорогой…

– Значит, так, Ахмет, – Ольшанский шагнул накрыльцо и покровительственно опустил руку на плечо кавказцу. – Деньгиполучишь прямо сейчас. Потом сообразишь нам покушать. Шашлычки, чую, ужеготовы, – Ольшанский шумно втянул носом воздух. – Ах, как люблю этотзапах! Не из собачатины? Шучу, шучу… Накроешь вон там. – Ольшанский кивнулна отдельно стоящую беседку. – Принесешь все свое самое лучшее и свежее. Итут же, Ахмет, уезжаешь отсюда навсегда. Я покупаю твое заведение. За двеститысяч баксов. Ключник, выдай нашему другу и деловому партнеру обговореннуюсумму. А заодно распорядись насчет перекусить.

И не дожидаясь вопросов и возражений, оставив кавказца насвоих подчиненных, Ольшанский направился к беседке. Сварог и Лана последовализа ним. Олигарх зашел в беседку и с выдохом «фу-у-у» устало плюхнулся на лавку,будто только что пробежал стометровку, а не перебрался сюда с мягкого сиденьявнедорожника.

– Мы перестали спешить? – Сварог занял место задощатым столом напротив олигарха.

– Пока да, – сказал Ольшанский. –Задерживаться в городе дольше было чрезвычайно опасно. Счет шел уже на минуты.Эта сучка Даша могла крепко сесть нам на хвост. Нюх у нее, как у ищейки… Но мывроде вырвались. Сейчас же спешку можно поумерить. Потому как мы идем даже снекоторым опережением графика… А кроме того, нам надо обговорить детали,выяснить позиции друг друга и определить расклад сил.

Олигарх посмотрел на часы (даже полный лох, совсем неразбирающийся в наручных часах, сразу бы понял, что за изделие, украшающеезапястье Ольшанского, можно купить не один придорожный «Руслан») и сообщил:

– Мы опережаем график ровно на час. Этот час предлагаюпровести в моем собственном заведении общепита. Всегда хотел попробовать себя вресторанном бизнесе. Мечта идиота наконец сбылась.

Сварог задумчиво смотрел в сторону.

Что-то не клеилось.

Вот хоть убейте – не клеилось, и все! За двести тысячдолларов купить плевую придорожную забегаловку? Даже если доллар тут вообще ничегоне стоит – достаточно посмотреть на рожу Ахмета и понять: такая покупка нелезет ни в какие ворота. Нет, некая сумасшедшинка в глазах Ольшанскогоопределенно присутствует, это к бабке не ходи, но не до такой же степени…словно человек обналичил все свои чеки и кредитки и теперь сорит кэшем направои налево. Словно завтра Конец света и деньги уже вообще никому не понадобятся.

О, Ключник как раз таки передает пачки зеленых фантиковкавказскому человеку Ахмету. Достает прихваченные банковской оберткой параллелепипедикииз спортивной сумки, лежавшей сверху в битком набитом багажнике. (А что ж тамеще такого интересного, в багажнике-то, что бабки валяются на самом верху?..)Ахмет рассовывает деньги по карманам, судорожно, с остановившимися глазамипихает за пазуху. Не приходится сомневаться: хлопцы Ольшанского быстро идоходчиво растолковали кавказцу, что принять предложение этого большогочеловека во всех смыслах гораздо выгоднее, чем гордо отвергнуть.

– Денежек не жалко? – Лана вытащила изпластикового стакана бумажную салфетку, обмахнула ею лавку и только потом села.Села рядом со Сварогом. – Ну, положим, скупым ты никогда не был, но игусарства за тобой не замечалось.

– Просто сегодня особенный день, – весело сообщилОльшанский, выкладывая на стол пачку сигарет и зажигалку в серебряном корпусе скрупным зеленоватым бриллиантом посередине. Рядом с пепельницей в видетарелочки из алюминиевой фольги зажигалка смотрелась, как алмаз напомойке. – Последний день старой жизни, друзья мои, – сказал он торжественно. –Не то чтоб завтра не наступило никогда, но… Но завтра все будет по-другому.Прежние цели, старые фетиши – вся эта мелочь и суета враз сделается смешной иглупой, как… смешны нам сейчас конфетные фантики, которые в детствепредставлялись величайшей ценностью. Завтра над всем сегодняшним мы станемсмеяться. И деньги, эти зеленые бумажки, завтра станут тем, чем они и есть насамом деле – нарезанной на куски цветной бумагой…