Белая масаи - Коринна Хофманн

Дойдя наконец до магазина, мы купили рис, мясо, помидоры, молоко и даже мягкий хлеб. Теперь нам предстояло проделать длинный путь обратно и заняться приготовлением пищи. Наступил вечер, а Лкетинга все не возвращался. Когда я спросила Присциллу, не знает ли она, когда он вернется, она рассмеялась и ответила: «Нет, я не могу спрашивать мужчину-масаи!» Страшно уставшая от непривычной работы на жаре, я прилегла в прохладной хижине, а Присцилла как ни в чем не бывало занялась готовкой. Наверное, я чувствовала себя такой вялой потому, что целый день ничего не ела.

Я скучала по своему масаи, без него мир казался тусклым и неинтересным. Наконец, незадолго до наступления темноты, он ловко проскользнул в хижину, и я услышала привычное «Привет, ты как?». Немного обиженно я ответила: «Не очень хорошо!», после чего он испуганно спросил: «Почему?» Обеспокоенная выражением его лица, я решила не обсуждать его длительное отсутствие, поскольку из-за плохого знания английского это привело бы лишь к недоразумениям. Поэтому, указав на живот, я ответила: «Живот!» Он улыбнулся и сказал: «Может, ребенок?» Рассмеявшись, я покачала головой. Такая мысль мне и в голову не могла прийти. Я принимала пилюли, даже о существовании которых он наверняка не догадывался.

Мы пришли в отель, в котором, как нам сказали, жил масаи с белой женой. Мне в это верилось с трудом, но было безумно интересно, ведь я могла бы эту женщину о многом расспросить. Однако встреча меня разочаровала. Масаи выглядел как «обычный» швейцарец. Он был старше Лкетинги, и вместо украшений и традиционной одежды на нем был дорогой, пошитый на заказ костюм. Женщине было уже под пятьдесят. Завязалась оживленная беседа, и Урсула, немка, спросила: «Что? Ты хочешь переехать сюда и жить с этим масаи?» Я кивнула и робко спросила, какие у нее есть возражения. «Знаешь, – сказала она, – мы с мужем вместе уже пятнадцать лет. Он юрист, но немецкий менталитет для него по-прежнему загадка. А теперь посмотри на Лкетингу. Он не ходил в школу, не умеет читать и писать, почти не говорит по-английски. Он понятия не имеет о традициях и обычаях Европы и никогда не слышал о твоей безукоризненной Швейцарии. Ваши отношения заранее обречены!» Здесь у женщин нет вообще никаких прав, добавила она. Для нее не может быть и речи о том, чтобы жить в Кении, а вот проводить здесь отпуск – просто замечательно. Мне следовало бы сейчас же купить Лкетинге новую одежду – не может же он ходить со мной по улице в таком виде.

Она все говорила и говорила, описывая проблемы, с которыми мне предстоит столкнуться, и мне становилось все тоскливее. Ее муж тоже считал, что будет лучше, если Лкетинга приедет ко мне в Швейцарию. Я же себе этого не представляла, и моя интуиция предостерегала меня от такого развития событий. Однако мы приняли предложенную помощь и на следующий день поехали в Момбасу, чтобы подать заявление о выдаче Лкетинге паспорта. Когда я выразила свои опасения, Лкетинга спросил, нет ли у меня мужа в Швейцарии, иначе мне бы, наверное, не составило труда взять его с собой. При этом десятью минутами ранее он сказал, что вообще не хочет уезжать из Кении, потому что не знает, где находится Швейцария и какая у меня семья.

Мои сомнения по дороге в паспортный стол оказались вполне оправданными. В тот день наша мирная жизнь в Кении закончилась, уступив место бесконечным бюрократическим мытарствам. Вчетвером мы вошли в офис и не меньше часа простояли в очереди, прежде чем нас впустили в нужный кабинет. За огромным столом из красного дерева сидел служащий, принимавший заявления на выдачу паспорта. Между ним и мужем Урсулы завязался разговор, из которого ни я, ни Лкетинга ничего не поняли. Я заметила только, что они то и дело критически осматривали масаи с ног до головы. Через пять минут я услышала «Идем!», – и мы обескураженно вышли из кабинета. Я была возмущена тем, что ради пяти минут нам пришлось ждать целый час.

Однако это было лишь начало. Муж Урсулы сказал, что нужно уладить еще кое-какие вопросы. Лкетинга никак не сможет улететь со мной сейчас, в лучшем случае через месяц. Сначала нужно сделать фотографии, затем снова прийти сюда и заполнить анкеты, которых сейчас в наличии нет и которые появятся примерно через пять дней. «Что? В таком большом городе нет анкет для оформления паспорта?» – возмутилась я. Когда после продолжительных поисков мы наконец нашли фотографа, выяснилось, что фотографии будут готовы только через несколько дней. Измученные жарой и стоянием в очередях, мы решили вернуться на берег. Урсула и ее муж исчезли в роскошном отеле, сказав на прощание, что теперь мы знаем, где находится офис и куда обращаться, если возникнут проблемы.

Поскольку времени у нас почти не оставалось, уже через три дня мы, забрав фотографии, пошли в офис. На этот раз нам пришлось ждать гораздо дольше. Чем ближе подходила наша очередь, тем беспокойнее становилось у меня на душе. Лкетинга явно чувствовал себя не в своей тарелке, а я нервничала из-за своего незнания английского языка. Оказавшись наконец перед служащим, я с большим трудом объяснила ему нашу ситуацию. Прошло немало времени, прежде чем он оторвал глаза от газеты и спросил, что я собираюсь вот с таким (он презрительно посмотрел на Лкетингу) делать в Швейцарии. «Отпуск», – ответила я. Служащий рассмеялся и сказал, что, пока этот масаи не оденется в цивилизованную одежду, ни о каком паспорте не может быть и речи. Поскольку у него нет образования и он ничего не знает о Европе, я должна внести залог в размере тысячи швейцарских франков и приобрести билет на самолет туда и обратно. Только после этого он даст мне нужный формуляр.

Обескураженная заносчивостью этого толстяка, я спросила, сколько времени займет изготовление паспорта, если я все сделаю так, как он сказал. «Около двух недель», – ответил он, жестом приказал нам покинуть помещение и со скучающим видом снова погрузился в чтение. От такой наглости у меня пропал дар речи. Его поведение не заставило меня отказаться от своей идеи, а, напротив, дало мне силы и желание показать, кто в итоге победит. Прежде всего, мне не хотелось, чтобы Лкетинга чувствовал себя неполноценным. Кроме того, мне не терпелось как можно скорее познакомить его с мамой.

Это желание превратилось в навязчивую идею, и я отправилась с Лкетингой в ближайшее туристическое агентство, чтобы подготовить там все необходимые документы. Лкетинга устал ждать и выглядел крайне разочарованным. В агентстве нас встретил дружелюбный индус, который понял нашу ситуацию и посоветовал мне быть начеку, так как уже многие белые женщины таким образом остались без денег. Он пообещал подготовить подтверждение билета на самолет, а я оставила у него на хранение нужную сумму денег. Он дал мне чек и пообещал вернуть деньги, если с паспортом ничего не получится.

Я понимала, что действую отчаянно, но положилась на свое хорошее знание людей. Важно было, чтобы Лкетинга, получив паспорт, знал, куда идти, чтобы сообщить дату вылета. «Какой-никакой, а все же шаг вперед!» – воинственно подумала я.

На расположенном неподалеку рынке мы купили Лкетинге брюки, рубаху и ботинки. Договориться было непросто, потому что вкусы у нас оказались прямо противоположные. Он хотел приобрести либо белые, либо красные брюки. Белый цвет для деревенской жизни подходит меньше всего, подумала я, а красный на Западе считается не совсем «мужским» цветом. К счастью, все брюки оказались для моего двухметрового возлюбленного коротки. Потратив массу времени на поиски, мы наконец нашли подходящие джинсы. С ботинками история повторилась. Он никогда в жизни не носил ничего, кроме тяжелых сандалий, изготовленных из старых автомобильных шин. В итоге мы сошлись на кедах. Через два часа он стоял передо мной, одетый во все новое, и совершенно мне не нравился. Его походка из летящей превратилась в шаркающую. Он же очень гордился тем, что впервые в жизни у него появились длинные брюки, рубаха и кеды.