Флирт в Севилье - Чингиз Абдуллаев

Стойка портье находилась слева от входа. Справа бросалась вглаза вывеска магазина известной фирмы «Прада». В глубине виднелся атриум,внутренний дворик, в котором располагался ресторан.

Дронго обратился к портье:

— Для меня заказан номер.

— Будьте любезны, вашу кредитную карточку, —попросил портье.

«Надеюсь, здесь ничего не случится», — в который разподумал или пожелал себе Дронго, протягивая кредитную карточку.

Он даже не мог себе представить, что завтра к исходу первогодня один из прибывших будет убит.

Дронго не любил спускаться к завтраку. И вообще не любилвставать по утрам, и в Европе тоже. Но в первые дни его пребывания вевропейских странах и особенно в Америке сказывалась разница во времени,поэтому он обычно просыпался там раньше.

В Японии или в Китае подобного феномена не бывало, потомучто время смещалось там в другую сторону и рассвет наступал раньше.

Именно поэтому Дронго проснулся в первый день своегопребывания в Севилье необычно рано и довольно долго лежал в постели, глядя ввысокий потолок своего большого номера, выходившего окнами на проспектСан-Фернандо.

Приняв душ и побрившись, он спустился вниз. На часах былооколо десяти, когда он вошел в ресторан.

Посетителей было немного. Он не любил плотно завтракать поутрам и поэтому, взяв булочку с сыром, прошел к столику и попросил официантапринести ему чашку чая. Проходившая мимо молодая женщина восхищенно обернуласьи, улыбнувшись ему, прошла дальше.

«Фаренгейт», — понял Дронго.

По утрам запах парфюма бывал особенно сильным. Дезодорант,крем для бритья, лосьон после бритья и сам парфюм были одноименной фирмы, и всочетании они создавали волну аромата, плотно окружавшую его по утрам. Другиепарфюмы он не любил, за исключением мужской «Дюны», которую позволял себе поночам. Но «Фаренгейт» он применял в течение многих лет и не собирался егоменять, даже рискуя вызвать к себе повышенное внимание по утрампредставительниц прекрасного пола.

К соседнему столику подошел мужчина лет пятидесяти. Он былчуть выше среднего роста, полноват, с несколько одутловатым лицом, большимимешками под глазами, в роговых очках, давно вышедших из моды. На нем былатемная мятая шелковая рубашка и также мятые светлые брюки. Он попросилофицианта принести ему кофе, после чего отправился к стойке с закусками иосновательно нагрузил поднос едой. Когда он вернулся к своему столу, в залвошла высокая женщина. На ней был светло-серый брючный костюм, в руках онадержала темно-серую сумочку. Такого же цвета были и туфли. Видно, она понималатолк в моде. Положив на тарелку несколько ломтиков сыра и фрукты, женщинапрошла к столу, за которым сидел незнакомец.

Дронго внимательно следил за обоими. Он понял, что перед нимрежиссер Витас Круминьш и коммерческий директор Рута Озолинь. Очевидно, они ужеуспели приехать, разместиться в номерах и решили позавтракать.

— Доброе утро, — сказал по-русски Круминьш. Онучился в Москве, долгое время жил в Ленинграде и вообще предпочитал говоритьпо-русски, даже в Риге.

— Доброе утро, — сказала по-латышски Рута Юльевна.Несмотря на тяжелый переезд, она выглядела достаточно отдохнувшей. Дронгоотметил, что у нее тщательно уложенные волосы. Очевидно, коммерческий директорсчитала, что умение хорошо выглядеть и быть подтянутой в любое время суток —часть имиджа.

— Я совсем не спал, — угрюмо буркнул Круминьшопять по-русски, — этот переезд меня чуть не убил. А сейчас я еще долженвозиться с вашими дешевками.

— Говорите тише, — предупредила его Рута Юльевна.По-русски она говорила с заметным акцентом. — Вас могут услышать.

К ним подскочил официант.

— Вы говорите по-немецки? — строго спросила егоРута Юльевна.

— Немного. — В Испании большинство служащихвысококлассных гостиниц говорит по-английски и по-немецки.

— Принесите мне кофе и молоко, — также строгопотребовала Рута Юльевна. Ей было не больше сорока, и было видно, что она умеетухаживать за своей кожей. И умеет отдавать приказы.

Официант бросился выполнять ее указание. Круминьш усталопожал плечами.

— Говори или не говори, все одно и то же. Вместо тогочтобы заниматься делом и снимать фильмы, я мотаюсь по Европе, чтобы сделатьнесколько кадров ваших дешевок, которые все равно потом уедут в какую-нибудьдругую страну.

— Вам не нужно было столько пить в самолете, —укоризненно произнесла Озолинь, — я вас просила…

— Ладно, — зло отмахнулся Круминьш, — хватитменя просить. Я не мальчик, и не нужно мне объяснять, как себя вести. И учтите,Рута, что я в последний раз согласился поехать с вашей группой. С меня хватитваших девочек, ваших придирок, этого идиота Медниса. Ему в баскетбол нужноиграть, а он заделался оператором. И считает себя крупным специалистом в этойобласти. Настоящий кретин…

— Перестаньте, — разозлилась Рута Юльевна, —вам лучше отсюда уйти. Скоро прибудет представитель встречающей стороны.

— А мне все равно… — огрызнулся Круминьш, — ихорошо мне уже никогда не будет. С тех пор как я перестал снимать фильмы, мнене может быть хорошо. Я уже десять лет ничего толком не снимаю. Только делаюхалтуру. Да еще мне дают такого оператора, как Меднис. Я теряю квалификацию,работая с этим криминальным типом.

От возмущения Рута Юльевна перешла на латышский язык.Очевидно, она выговаривала режиссеру, который сидел и слушал, мрачно киваяголовой. Закончила коммерческий директор только тогда, когда официант принес ейзаказанный кофе и молоко.

Рута Юльевна сама смешала кофе с молоком и приняласьнеторопливо пить, осуждающе глядя на режиссера. Тот молча ковырял вилкой втарелке.

— Вы знаете, что мне тоже не нравится Эуген Меднис, —перешла на русский язык Рута Юльевна, — но ему осталось работать тольконесколько дней. Потом мы с ним расторгнем контракт. Он слишком часто насподводил. И я всегда говорила Андрису, что он может подвести нас в любоймомент. И когда пропали деньги, я тоже ему говорила…

— Какое мне до этого дело. Он спортсмен, а неоператор, — отмахнулся Круминьш. — Может, вы еще пожалуетесь вашемукостолому Балодису, чтобы он переломал мне кости, как он сделал это в Ницце впрошлом году с…

Рита Юльевна перебила его, снова заговорив по-латышски.Круминьш слушал целую минуту, а затем вдруг махнул рукой.

— Ладно, — вздохнул он, — может, вы и правы.Пойду приму душ. — Режиссер тяжело поднялся. — Я хотел поплавать вбассейне, но кто-то оставил эспандер на краю бассейна и тот упал в воду. Теперьчистят бассейн. Не нравится мне здесь.

Он вышел из зала. Рута Юльевна осталась завтракать в гордомодиночестве. Через несколько минут в ресторан вошла высокая блондинка в легкомбелом платье. Дронго сразу узнал Елену Доколину. Спутать ее с кем-либо былотрудно. Он невольно залюбовался молодой женщиной. Высокого роста, с идеальноправильными чертами лица, рассыпанными по плечам волосами. Немного узкие губыне только не портили ее, но и придавали ей некоторый шарм. Доколина была непросто красивой женщиной, она была одной из тех самок, глядя на которую мужчинытеряют голову. На нее сразу обратили внимание несколько мужчин, сидевших вразных концах зала, словно по ресторану пробежала искра. Доколина огляделась.Дронго заметил, как нахмурилась Рута Юльевна, которая сразу почувствовалаизменение в энергетике зала.