По ту сторону чуда (сборник) - Елена Корджева

Двери распахнулись, и головы здоровенных амбалов влезли в салон. Один уже протянул руку, собираясь вытащить Артема за шиворот, как нашкодившего мальчишку, как вдруг замер: из-за спины Артема, с заднего сиденья, невидимого за затемненными стеклами, раздалось рычание. Низкий глухой рык грозно вибрировал, и Артем чувствовал, как волосы по всему телу встают дыбом. Обернуться он не посмел.

Амбалы, не сговариваясь, захлопнули двери и понеслись к своим машинам. Подняв тучу пыли, они умчались прочь.

Рычание постепенно утихло. Невидимый зверь, кажется, успокаивался. Но теперь сомнений не было: он есть. И он непредсказуем.

В порт Артем все же успел, и контракт был подписан. Теперь конкуренты могли беспрепятственно кусать локти.

Ночью снова явились глаза и клыки.

А назавтра он забирал из больницы Алину.

Едва машина подъехала к подъезду, навстречу, визжа от восторга, выскочила Сонечка, за которой семенила бабушка, безуспешно пытаясь надеть на нее какую-то шапочку и одновременно обнять дочь. Ни то, ни другое не удавалось, и все трое замерли на месте, образовав некое подобие скульптурной группы, из которой доносились визг, всхлипы и причитания.

Артем вынес из машины небольшой пакет с вещами и покашлял, обращая на себя внимание:

– Куда нести?

Женщины спохватились и принялись благодарить.

– А ты еще меня покатаешь? – Попытки отвлечь ребенка ни к чему не привели, девочка настаивала – Я с ним хочу, на его машине. Покатаешь?

– Конечно, покатаю.

«И не раз», – подумал он и переглянулся с Алиной. Похоже, думали они одинаково.

– Я тебя провожу. – Сонечка послушно дала запихнуть себя в куртку, но вдруг ринулась в дом и вернулась, таща за собой большого мягкого медведя. – Это в машину. Так надо.

Алина с удивлением смотрела, как Артем послушно распахивает малышке дверь и как она, усердно пыхтя от напряжения, запихивает на заднее сиденье медведя.

– Все. – Сонечка удовлетворенно вздохнула. – Ты не забудь, ты обещал покатать.

И мама с дочкой направились к дому. На пороге Алина оглянулась и помахала рукой.

Хотелось петь, и на время Артем даже почти забыл о невидимом звере. Как вдруг почувствовал, что в машине не один. Кто-то дышал там, в темноте заднего сиденья. Волосы на затылке зашевелились, но заставить себя оглянуться Артем не мог.

Уже возле дома он долго сидел, не в силах решиться посмотреть. Наконец заставил себя медленно обернуться.

Медведь, оставленный Сонечкой, бесследно исчез. Вместо него лежал громадный, черного цвета пес, чьи желтые глаза смотрели прямо на Артема. Зверь жарко дышал, вывалив язык из пасти, украшенной устрашающими клыками.

Надо было что-то делать.

Артем решился:

– Ну здравствуй…

Пес вежливо стукнул по сиденью хвостом.

Кажется, бояться больше не следовало, но все равно было жутковато. Стараясь не показывать страха, Артем то ли спросил, то ли предложил:

– Я буду звать тебя Джек.

Возражений не последовало.

– Пойдем домой?

Зверь с готовностью поднялся, ожидая, когда ему откроют дверь. Легко выскочив из машины, он тут же обильно пометил близлежащий куст и занял место у левого колена, демонстрируя воспитание.

Оба поднялись в квартиру.

– Завтра я тебе собачьей еды куплю, а пока своей поделюсь.

После ужина Джек начал обход квартиры. Обнюхав все углы, он покрутился по комнате, что-то выискивая. Внимание его привлекло старое кресло. Громадный пес уперся лбом в боковину и легко, как перышко, переместил мебель поближе к двери. Затем он взобрался туда и, устроившись поудобней, вздохнул и закрыл глаза.

Приглядевшись, Артем обнаружил, что теперь кресло занимает стратегическое положение: с него просматривалась и входная дверь, и все остальные помещения квартиры. Похоже, пес обустраивался надолго.

О том, чтобы улечься в постель, не могло быть и речи: Артем не находил себе места.

Он просто обязан узнать правду.

Невзирая на глубокую ночь, он позвонил продавцу внедорожника.

– Доброй ночи.

Похоже, звонок того не удивил.

– Доброй ночи.

– Скажите, а почему вы продали свою машину?

На той стороне словно ждали этого вопроса:

– У меня в ней погибла собака.

– Какая?

– Алабай. – Поняв, что слово собеседнику незнакомо, продавец пояснил: – Среднеазиатская овчарка. Очень большая, черная. Отличный друг был.

– А скажите, он любил спать в кресле?

Артем сидел и слушал, как большой взрослый мужчина на другом конце города плачет.

А спящий в кресле пес шевелил ушами.

Возможно, он тоже что-то вспоминал.

Трубы трубили неистово, как в последний раз.

Собственно, это и был последний раз. Все слышали, как пастор в церкви предупреждал по поводу Страшного суда, и каждый знал, куда надо идти.

Целыми семьями горожане двигались на площадь. А куда же еще? Именно на площади с минуты на минуту должен начаться Страшный суд!

И действительно, все уже было готово. Прямо на входе архангелы в большой амбарной книге отмечали каждого нового горожанина, явившегося, чтобы безропотно исполнить свое последнее жизненное предназначение: представить на Страшный суд свою жизнь со всеми ее грехами и огрехами.

Несколько часов людской поток шел плотной толпой, потом, по мере заполнения площади – и амбарной книги, стал редеть. К концу подходили уже только жители самых дальних окраин.

И вот уж самый, казалось бы, последний немощный старичок, что жил возле ограды старого кладбища, добрался до площади и доложился архангелу, поставившему галочку напротив его имени специально выдернутым из крыла большим белым пером. Вроде все собрались.

Но почему-то Страшный суд все никак не начинался: архангелы, сгрудившись у входа на площадь, о чем-то совещались, сдвинув головы и заслонившись от всех своими невероятными крыльями. И, похоже, никак не могли договориться. Во всяком случае, один из них, кажется, Гавриил, гневно листал амбарную книгу, демонстрируя остальным пустые, незаполненные строки.

– Видно, кто-то не явился, – зашептались на площади. – Что теперь будет?

Люди вытягивали шеи, пытаясь рассмотреть, все ли здесь. Но разве в этом море голов разглядишь? Оставалось надеяться, что архангелы что-нибудь придумают. Площадь потихоньку успокаивалась, люди усаживались на землю, готовые ждать столько, сколько потребуется, чтобы отчитаться в грехах и получить либо прощение, либо наказание. «Скорее всего, будет наказание, – думали они. – Чего торопиться?»