Опаловый перстень. Авантюра доктора Хирна - Артур Ландсбергер

— Пора домой, в хижину, — перебила Нэнси, плотнее укутала старуху своей шалью и, поддерживая одной рукой за талию, а другой под локоть, тихонько повела ее по аллее.

Негритенок шел за ними, украдкой смахивая слезы, катившиеся по черной щеке. Соломенная шляпка Нэнси висела на шнурке, а чудесные золотые волосы рассыпались по плечам. Само солнце любовалось их красотой. Лучи солнца прорывались сквозь зелень деревьев, и казалось, что Нэнси окружена каким-то божественным сиянием.

Шарль не принадлежал к числу впечатлительных юношей, но и он не мог оторваться от прелестной картины и продолжал сидеть у окна, даже когда видение исчезло. Обернувшись, он увидел перед собой сэра Уилки, но решил, что баронет только что пришел и ничего не видел. Горный инженер почему-то умолчал о сцене, которая так сладко его взволновала. Добряк Уилки, в свою очередь, не сказал, что видел Нэнси в роли сестры милосердия. Он лишь терпеливо ждал, когда молодой человек исполнит свое вчерашнее обещание.

Однако, прежде чем Шарлю удалось выбрать удобную минуту для разговора с Макдауэлом, случилось одно происшествие, нарушившее общее спокойствие. Перед самым обедом лакей имел глупость сказать, что на плантации умерла негритянка.

— Какая? Не знаете? — встревожилась Нэнси.

— Как же, мисс, знаю, это мать Замбо.

Нэнси сейчас же встала, и отцу с огромным трудом удалось убедить ее не ходить в хижину бедной женщины. Нэнси согласилась туда не ходить, но и сесть за стол уже не пожелала. Девушка ушла к себе, вследствие чего обед, разумеется, прошел в довольно мрачной атмосфере. Ни в этот, ни в один из следующих дней Шарль почему-то особенно не торопился объясниться с Макдауэлом. Ему было как-то не по себе в присутствии плантатора: он отрывисто отвечал на любые вопросы и держался так неуклюже, что добряк Уилки просто не мог узнать своего приятеля. Макдауэл же ликовал.

— Дело движется! — сообщал он по секрету сэру Уилки. — Э, уж я его заставлю высказаться. Знаете, любезный баронет, мне жена недавно сказала, что я прирожденный дипломат.

Несколько дней прошли в таком напряжении. Горный инженер все не находил слов, чтобы поговорить с другом о том, что его тревожит. Наконец добряку Уилки стало жаль его. Как-то вечером они курили сигары на веранде. Уилки подошел к Шарлю и положил ему руку на плечо.

— Ну что, не предупреждал ли я вас об этом? И вы, милый мой, не устояли против ее обаяния. Так позвольте мне уехать одному.

— Нет, — сказал Шарль, делая над собой усилие, — подождите еще.

В этот момент к друзьям приблизился Макдауэл, с добродушно веселым видом потиравший руки.

— А, вот вы где, молодые люди! — вскрикнул он. — Я пришел предложить вам великолепную охоту.

— Извините, — ответил Шарль, — но я ведь приехал сюда не охотиться. Вот уже две недели как мы живем у вас, я вам очень благодарен за ваше любезное гостеприимство, но не пора ли мне приступить к своим обязанностям? Я с нетерпением жду, когда вы позволите начать мои геологические исследования. Когда мы отправимся?

Макдауэл с минуту озадаченно смотрел то на Шарля, то на баронета, потом его посетила очередная блестящая догадка.

— Извольте, извольте, месье Леконт, — сказал он, — поедем хоть завтра, но я не скрою от вас, что путь нам предстоит далекий и тяжелый.

— О, мне все равно!

— Ну хорошо. Имение мое, как я вам говорил, лежит у подножия Скалистых гор, в Колорадо, недалеко от Денвера. Мы поедем вверх по Миссисипи до Сен-Луи, потом по Миссури до Омаги, а оттуда на Вольсбург и Денвер — на почтовых, в моем экипаже, если угодно будет Богу и краснокожим.

— Краснокожим?! — повторил сэр Уилки. — Да разве они еще существуют? Я думал, что это миф.

— Поехали с нами, и вы все увидите своими глазами, сэр Уилки.

— Очень рад, — весело ответил баронет. — Меня всегда привлекала перспектива быть оскальпированным. Едем!

— Вперед! — ответил Макдауэл, повторяя национальный крик американцев. — Так по рукам, господа. Завтра на рассвете отплывает пароход «Южная звезда», который ходит между Новым Орлеаном и Сен-Луи, на нем-то мы и отправимся. Согласны?

— Абсолютно.

— Не проспите: «Южная звезда» будет здесь между четырьмя и пятью часами утра.

— Хорошо, мы не заставим себя ждать, — ответил сэр Уилки.

Оставшись снова наедине с приятелем, баронет невольно посмеялся над унылым видом Шарля, который под предлогом сильной головной боли решил удалиться пораньше. Молодой человек почти всю ночь не спал. Его взору представлялась прекрасная Нэнси, о которой скоро у него останется лишь грустное воспоминание. Стоило ему отогнать от себя прелестное видение, как в следующую минуту оно являлось еще отчетливее и снова не давало уснуть. Наконец молодой человек перестал бороться с неизбежным и принялся шептать:

— Ах, Нэнси, милая Нэнси, неужели я больше не увижу ее? Даже проститься мне с ней нельзя.

У него оставался лишь один шанс вновь увидеть прелестное существо: быть может, Нэнси решит завтра проводить отца до пристани. Как ни слаба была эта надежда, а все-таки именно она успокоила молодого человека. Наконец усталость взяла верх, и он так крепко уснул, что в четвертом часу сэру Уилки едва удалось растолкать его.

Шарль поспешно оделся, и друзья сошли вниз. Лакеи несли чемоданы. Шарль специально пропустил сэра Уилки вперед, чтобы осуществить один маневр, который пришел французу в голову во время утреннего туалета. Он прекрасно знал, где расположены окна дамской половины дома, и решил удостовериться, не стоит ли некая особа у окна и не смотрит ли вслед отъезжающим. Увы! Все до единой ставни были наглухо заперты.

Тогда Шарль решил утешить себя надеждой, что Нэнси уже на пристани с отцом. К несчастью, массивная фигура баронета была все же не столь велика, чтобы не заметить: на пристани тоже никого не было, кроме негров, доставивших багаж. Шарлю стало грустно. От печальных мыслей его на время отвлекло прибытие идущего на всех парах судна. Увидев выкинутый на пристани флаг, капитан велел причалить, и через минуту пароход стоял у берега.

Это было громадное судно, столь же похожее на пароход, сколь носильщик может быть похож на танцовщицу. Представьте себе махину длиной пятьсот метров и в три яруса вышиной. Исполинские бока, словно стены небоскреба, были выкрашены белой краской сверху донизу. Везде были видны какие-то углы, горбы, ниши, бельведеры, сделанные невесть для чего. Ни колес, ни руля, ни мачт не было видно.

Шарль с удивлением рассматривал это чудовище. Неожиданно часть белой стены отворилась, и на берег спустили мостки. Шарль и баронет поднялись на палубу, по своему размаху и убранству напоминавшую Гранд-отель в Париже. Когда первое удивление прошло, молодой француз стал с беспокойством оглядываться по сторонам.

— Что с вами? — спросил баронет.

— Неужели мистер Макдауэл решил опоздать на пароход?

Баронет собирался что-то ответить, но в это время к пристани с оглушительным шумом подъехал экипаж и остановился возле того места, где стояли Шарль и его приятель. Горный инженер даже не успел удивиться, как его взору предстала новая, самая невероятная и самая желанная картина. В глубине коляски виднелись миссис Макдауэл и Нэнси в дорожных костюмах. Плантатор и Гарри сидели спиной к кучеру. Присутствие молодого повесы несколько погасило радость Шарля.