Беатриче и Вергилий - Янн Мартел

Вергилий: Нет. Представь яблоко, которое всего полнее в своей нижней трети.

Беатриче: Представила.

Вергилий: Но в этом сравнении следует быть осторожным. Низ груши отличен от яблочного.

Беатриче: Вот как?

Вергилий: Да. Большинство яблок сидят, так сказать, на заднице — округлой кромке, имеющей четыре-пять опорных точек, что не дают плоду опрокинуться. В этой заднице есть углубление, которое мы назвали бы анусом, если б речь шла о животном.

Беатриче: Я прям это вижу.

Вергилий: Так вот, с грушей все не так. Задницы нет. Низ закруглен.

Беатриче: На чем же она сидит?

Вергилий: Ни на чем. Груша висит на дереве либо лежит на боку.

Беатриче: Словно неуклюжее яйцо?

Вергилий: Еще характерная черта: большинство груш не имеют ложбинки, какую встречаешь внизу яблока. Грушевая попка круглая, гладкая, ровная.

Беатриче: Какая прелесть!

Вергилий: Бесспорно. Теперь, минуя экватор, отправимся на север нашего фрукта.

Беатриче: Следую за тобой.

Вергилий: Здесь мы находим вышеупомянутое сужение.

Беатриче: Что-то не понимаю. Груша сходит на конус?

Вергилий: Нет. Представь кончик банана.

Беатриче: Который?

Вергилий: Тот, что в руке, когда ешь банан.

Беатриче: Какого сорта банан? Их сотни.

Вергилий: Да ну?

Беатриче: А то. Одни похожи на кургузые пальцы, другие — что твоя дубинка. И вкус самый разный.

Вергилий: Я говорю о заурядном желтом и вкусном банане.

Беатриче: Стало быть, musasapientum, банан десертный. Возможно, ты имеешь в виду сорт «Грос Мишель».

Вергилий: Я сражен.

Беатриче: В бананах я разбираюсь.

Вергилий: Лучше обезьяны. Теперь возьми кончик банана и помести его на верхушку яблока, держа в уме различия между яблоками и грушами, которые я только что представил.

Беатриче: Любопытный гибрид.

Вергилий: Соедини их плавной линией. Пусть банан этаким раструбом дружески сольется с яблоком. Получилось?

Беатриче: Вроде бы.

Вергилий: И последняя деталь. На вершину сего яблочно-бананового симбиоза присобачь невероятно крепкий хвостик, прям ствол, а не черенок. Вот приблизительный портрет груши.

Беатриче: Похоже, это чудесный фрукт.

Вергилий: О да. Что до цвета, то обычно груша желтая с темными крапинами.

Беатриче: Опять как банан.

Вергилий: Вовсе нет. Желтый окрас груши не столь насыщен, не такой матовый. Это бледная, полупрозрачная желтизна, тяготеющая к бежевому, но не кремовому, она сродни акварели. А пятнышки бывают коричневые.

Беатриче: Как они расположены?

Вергилий: Не так, как у леопарда. Тут речь скорее не о пятнах, но затененных участках, которые говорят о степени зрелости фрукта. Кстати, спелую грушу легко помять, она требует бережного обращения.

Беатриче: Ну да, ну да.

Вергилий: Теперь — кожура. У груши она так необычна, что ее трудно описать. Вот мы говорили о яблоках и бананах.

Беатриче: Угу.

Вергилий: Кожура их гладкая и скользкая.

Беатриче: Точно.

Вергилий: У груши не так.

Беатриче: Правда?

Вергилий: Уж поверь. Кожура груши шероховатая.

Беатриче: Словно кожица авокадо?

Вергилий: Нет. Раз уж ты вспомнила авокадо, формой груша его напоминает, только низ ее толще.

Беатриче: Потрясающе!

Вергилий: Груша менее стремительно сужается кверху, но контуры их примерно схожи.

Беатриче: Я четко вижу ее форму.

Вергилий: Но кожуру нечего и сравнивать! Авокадо бородавчат, словно жаба. Он будто овощ, подхвативший проказу. А вот шероховатость груши мягкая, нежная, на ощупь приятная. Когда поглаживаешь сухую грушу, ее кожица издает такой шорох… Знаешь, что он напоминает, если его усилить в сотню раз?

Беатриче: Что?

Вергилий: Шорох алмазной иглы в канавке грампластинки. То же легкое потрескивание, будто сухой хворост занимается огнем.

Беатриче: Воистину, груша — прекраснейший на свете плод!

Вергилий: Верно, верно! Вот что такое грушевая кожура.

Беатриче: Она съедобна?

Вергилий: Конечно! Это тебе не зубодробильная шкура апельсина. Кожица спелой груши мягка и податлива.

Беатриче: Какой у груши вкус?

Вергилий: Погоди. Сначала надо понюхать. Груша испускает изысканное влажное благоухание, но в этой легкости скрыто мощное воздействие на обоняние. Ты представляешь запах мускатного ореха и корицы?

Беатриче: Да.

Вергилий: Аромат спелой груши действует на сознание, как эти пряности. Мозг покорен, очарован, в нем рождаются тысяча и одно воспоминание, ассоциашга, он силится проникнуть в тайну колдовского запаха, но тот, имей в виду, непостижим…

Беатриче: А вкус-то какой? Я уж вся извелась.

Вергилий: Спелая груша истекает сладким соком.

Беатриче: Ой, здорово!

Вергилий: Разрежь ее, и увидишь ярко-белую плоть, подсвеченную изнутри. Тем, у кого есть нож и груша, тьма не страшна.

Беатриче: Изнемогаю.

Вергилий: Плоть груши, ее мякоть трудно описать словами. Некоторые груши чуть похрустывают.

Беатриче: Как яблоко?

Вергилий: Нет, совсем иначе! Яблоко сопротивляется тому, чтобы его съели. Его не ешь, а покоряешь. Груша же хрустит призывно. Она тиха и согласна. Когда откусываешь грушу, это сродни… поцелую.

Беатриче: Ой, мамочки!

Вергилий: Плоть ее упруга и все же тает во рту.

Беатриче: Разве так бывает?

Вергилий: С любой грушей. Вот такая она на вид, на слух, на запах и на ощупь. Но я еще не рассказал, какова она на вкус.

Беатриче: О господи ты боже мой!

Вергилий: Вкус ее таков, что, когда твои зубы вонзаются в благословенную мякоть, ты забываешь обо всем на свете. Ты уже не хочешь ничего, но только есть свою грушу. В этот миг лучше сидеть, нежели стоять. Лучше быть одному, нежели в компании. Не надо музыки, лучше тишина. Все чувства отмирают. Ничего не видишь, не слышишь, не осязаешь… если только это не помогает насладиться божественным вкусом твоей груши.