На лезвии Судьбы - Мария Эм

– До того, чтобы встать в один ряд с моими сестрами, Мирае придется много лет быть сначала простой прислужницей, потом прилежной ученицей, а уж потом она получит право пройти испытание. Надеюсь, у нее кроткий нрав, ибо в нашей обители лишь смирение дает силы, вынести все испытания.

– О, да, мой Господин! Более кроткой и робкой девушки вы не найдете!

Я чуть не закашлялась. Это я-то кроткая и робкая?!

– У вас все же остается выбор, – раздался другой мужской голос, более писклявый и противный. – Мой собрат соизволил пригласить меня с собой, ибо наши обители, хоть и могут показаться далекими друг от друга, не в пространственном плане, конечно же, но все же они близки по духу и целям. Я со своей стороны могу предложить вашей племяннице место в моей обители. Пусть ее жизнь будет лишена многих радостей, но зато хоть малую толику женского счастья она получит.

Я уже начала догадываться, о чем они говорят, и этот разговор с каждой фразой нравился мне все меньше и меньше. Единственный выход – бежать. Весь вопрос в том, сколько у меня оставалось времени.

– Я даже затрудняюсь принять такое решение, – пролепетала Марфа. – Храм Судьбы или храм Любви. Своим желанием принять к себе мою племянницу вы оказываете величайшую честь всей нашей семье.

– Свет Великий, – только и смогла прошептать я, сползая по стене дома на холодную землю. Я предполагала, что тетка попробует избавиться от меня, отдав в какой-нибудь храм на служение, но только не в эти! Храм Судьбы славился самыми строгими нравами, за малейшую провинность там могли запороть до смерти. Жрецами становились только провидцы, и если в послушнике или послушнице за время обучения не просыпался этот дар, то они навсегда так и оставалась в роли обыкновенной прислуги.

Сбежать оттуда было невозможно! Беглеца ловили почти сразу, ибо провидцам не составляло труда узнать его местоположение. За такой проступок провинившегося могли на месяц заточить в карцер на хлеб и воду или отправить на неделю в подземелья на пытки. Хотя и тут бывали исключения. Некоторые каким-то образом были защищены от дара жрецов, но таких были единицы.

В плане наказаний Храм Любви был более мягок к своим приспешникам, но от этого не менее жесток. В нем учили использовать любовь (во всех смыслах) в качестве энергетического канала. Если человек сам приходил в Храм, чтобы пойти в услужение, то там он находил не только дом, но и истинное счастье, но если туда отдавали силой, иначе, как адом это было не назвать. Возможно, Боги и создавали Храмы во благо, чтобы помочь всему живому своим покровительством, но люди, как обычно, все опошлили.

– Отступные мы вышлем вам сразу же, как Мирая прибудет в Храм, – сказал служитель Судьбы. – Сумма, как обычно, составит сто золотых.

Ого! Как меня, оказывается, высоко оценивают.

– Я предлагаю поступить по справедливости, – продолжил мужчина. – Я заберу ее в свою обитель и, если в ней не обнаружится Дара, тогда передам Мираю своим собратьям в Храм Любви.

– О, да! Это будет очень великодушно с вашей стороны, – пролепетала Марфа.

В этот момент я даже представляла себе ее лицо. После того, как ей озвучили сумму, глаза у тетки округлились и остановились на одной точке. В уме она уже считает, куда бы вложить деньги, и слабо реагирует на все окружающее. Ее пухлые губы шепчут цифры, водянистые голубые глаза сально блестят, а на полном одутловатом лице застыло выражение крайнего блаженства. И, самое обидное, что ее даже не мучает совесть оттого, что она, по сути, продает свою племянницу в рабство. Хотя, какая у нее совесть?!

Мне хотелось плакать и кричать, но я молчала, даже дышать старалась как можно реже, чтобы не обнаружить себя.

– Что ж, если мы все решили, – резюмировал служитель Судьбы, – тогда мы вернемся за девочкой на рассвете. Новую жизнь надлежит начинать с нового дня.

По шуму я поняла, что мужчины встали и вышли. Хлопнула входная дверь, а я пулей побежала обратно к окну. В самый последний момент я рыбкой успела нырнуть под одеяло, даже не разуваясь. Тетка заглянула в комнату, с минуту постояла, слушая мое ровное дыхание (которое стоило мне неимоверных усилий), и вышла, закрыв дверь снаружи на засов.

– За полчаса я собрала свои вещи, вылезла в окно, оседлала коня, который достался мне от отца, и уехала из дома, – закончила я свой рассказ.

– А что староста деревни? – спросил вир. – Неужели он не мог ничего сделать?

– А староста деревни – это муж тетки Марфы. Он активно участвовал в моей продаже.

– Грустная история.

– Скажи, – решила я перевести тему, – а почему ты живешь среди людей, а не со своим народом?

– А вот это уже секрет, – немного жестко отрезал Лирэй. – Не обижайся, но моя история довольно грустная, и… мне бы не хотелось об этом говорить.

– Ясно, – перевела, называется, тему.

– Давай, собирайся, – мужчина бодро поднялся из-за стола и улыбнулся. – Иначе можем опоздать.

– Куда? – удивленно захлопала глазами я.

– Как куда? По магазинам, может, еще и на ярмарку успеем! Тебе же надо купить дорожный плащ, да и оружие не помешает.

Селение Горбунки оказалось не просто большим, а огромным по сравнению с моей родной Болотинкой. Ворота, окованные железом, были распахнуты настежь, и по обе стороны стояли вооруженные охранники, не чета ночному «стражу». Хотя, всего-то от него требовалось, небось, поднять шум в случае нападения.

Прошли мы без проблем, останавливать нас не стали. Вир лишь слегка кивнул стражам, но они даже головы не повернули, проигнорировав жест вежливости.

Сновавший по улицам туда-сюда люд при нашем появлении тут же старался скрыться в ближайшем проулке, а если это не удавалось, то хотя бы перейти на другую сторону улицы. Несколько не особо внимательных прохожих даже чуть не угодили под копыта лошадей, тащивших по улице груженые телеги. Возницы начинали истошно браниться, но завидев нас, мигом замолкали и старались побыстрее скрыться.

– Странные здесь люди, – почему-то шепотом сказала я. – Меня ночью даже и не подумали пустить. Благо хоть охранник дорогу к твоему дому показал, да и то только после того, как я намекнула ему о том, что ему бы было как минимум неприятно, если бы его дети в такую погоду оказались на улице. Теперь вот шарахаются, как от прокаженной.

– Шарахаются они не от тебя, – также шепотом ответил Лирэй, – а от меня. Странно, что после упоминания о детях Матвей вообще что-то тебе сказал.

– Почему?

– У него недавно всю семью волколаки загрызли. Жену, дочь и сына. Кстати, возможно, именно их я и упокоил вчера ночью.

– Жаль.

– Кого? Волколаков?

– Да нет, – я махнула рукой. – Матвея этого. Бедолага. Как он еще держится.

– Поэтому и пошел в ночные стражи, чтобы кошмаров не видеть. Они прямо на его глазах превратились.