Бруклинские ведьмы - Мэдди Доусон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Послушай, милая, я должна вернуться к родне. Мои родственники начинают беспокоиться. Пытаются выяснить, что стряслось с блудным сыном и нет ли в этом их вины. Может, они вырастили его в уверенности, что все ему должны, и тому подобное. — Она морщит нос. — Мне очень жаль, что он обрек тебя на такое. Я на самом деле считаю, что, возможно, с этим мальчишкой не всё в порядке.
— Может, он просто проспал, — говорю я. — Или мост застрял в разведенном положении, и ему не удалось перебраться на наш берег. Или, может быть, он куда-то засунул деталь смокинга, не понял, в каком магазине смокингов закупался мой папа, и заблудился, а телефон у него разрядился.
Бликс смеется:
— Да, а может, дело в ретроградном Меркурии, или у нашего жениха после перелета сбились биоритмы, или его обсыпало веснушками. Как знать? Но с тобой всё будет хорошо. Помни об этом. Я тебе серьезно говорю. Тебя ждет большая-большая жизнь.
Она шлет нам всем воздушный поцелуй и горделиво удаляется. А потом я слышу рев принадлежащего Уипплу BMW на парковке. Они прибыли. Опоздали на пятьдесят восемь минут, но явились, и в комнату возвращается кислород, словно кто-то снова открыл перекрывавший его клапан.
Я встаю, все еще дрожа.
Мы слышим звук шагов, потом дверь рывком распахивается, и вот он, Ноа, стоит перед нами, больше похожий на актера, готового сняться в батальной сцене, чем на жениха. Его волосы торчат в разные стороны, он небрит, глаза напоминают маленькие черные точки в пустом пространстве налившегося кровью моря, и… и… о боже мой, он надел рубашку от смокинга с синими джинсами.
Я прижимаю ладонь ко рту. Возможно, я даже издаю какой-то звук. Вроде тех, что издают голуби.
— Марни, — обращается ко мне Ноа, — Марни, мне надо с тобой поговорить.
Он ведет меня наружу. В смысле, совсем наружу — не на парковку, не к небольшому забетонированному участку, где все эти добрые люди собираются после церкви, чтобы побеседовать. Нет, он ведет меня за руку на луг за церковью, туда, где церковная школа устраивает пикники. Там я впервые поцеловалась, будучи семиклассницей, со Стиви Пикоком. Его родители сейчас в церкви, ждут, когда можно будет посмотреть, как я выхожу замуж.
— Марни, — говорит он. Во рту у него так пересохло, что слова вылетают с каким-то лязгающим звуком. Мне хочется, чтобы он перестал произносить мое имя. Я хочу, чтобы он выглядел нормальным, счастливым и похожим на жениха, но этому не бывать. — Марни, — повторяет он, — детка, прости меня, мне очень, очень жаль, но, боюсь, я никак не смогу этого сделать.
И мир — этот большой, необъятный, прекрасный мир — исчезает, сжимаясь до маленькой точки прямо передо мной. Остается лишь шум крови в ушах и ощущение полной бессмысленности дальнейшей жизни.
4
МАРНИ
Вообще-то, нечто подобное случалось со мной и раньше.
В третьем классе меня выбрали на роль Марии в рождественской постановке. Я должна была надеть голубой мамин халат, тонюсенький, как паутинка, и нимб, который сделала из фольги, прикрепив ее к ободку для волос. Роль Марии в ту пору была важнейшим событием моей жизни — жизни, где я уже понимала, что моя старшая сестра Натали легко одерживает победы, собирая трофеи, к которым даже не особенно стремится: хорошие отметки, восхищение учителей, кавалеры, пластмассовые призовые колечки в коробочке с «Крекер Джеком»[2]
Но играть роль Марии она не могла, потому что уже делала это два года назад, ей пришлось стать пастухом. Мне и только мне предстояло сидеть у яслей, держа на руках восьминедельного малыша Смитов, который играл младенца Иисуса. Миссис Смит научила меня, как поддерживать ему головку и всякое такое в этом роде.
Однако, когда мы уже пришли в церковь, выяснилось, что произошла ужасная накладка: на самом деле играть Марию в этом году была очередь четвероклассницы Джейн Хопкинс. Дело в том, что существовал список. И хотя Джейн месяцами не показывала носа в воскресной школе, сегодня она явилась, к тому же грустная оттого, что весной должна будет уехать от нас навсегда. И вот директриса опустилась на колени, чтобы наши с ней лица оказались на одном уровне, и, глядя на меня полными сочувствия глазами, сказала, что надеется на мое понимание, что мы должны быть настоящими христианами и дать возможность Джейн изобразить Марию. У меня перехватило горло, но я умудрилась сказать, что да, конечно, пусть играет. Я сняла нимб вместе с халатом и села со зрителями, потому что к тому времени для меня не осталось даже костюма пастуха.
А спустя несколько лет, в девятом классе, Тодд Йеллин позвонил нам на домашний телефон, я сняла трубку, и он позвал меня в кино. Я согласилась, а на следующий день в школе, когда я подошла к нему во время обеда, выяснилось, что он думал, будто разговаривал не со мной, а с Натали, и пригласить хотел именно ее, Натали! Хотя она даже не училась с ним в одном классе, а я как раз училась.
А в двенадцатом классе произошла самая неприятная история из всех: мой бойфренд, Брэд Уитакер, самый крутой парень в выпускном классе, каким-то образом забыл, что встречается со мной, и пригласил на выпускной бал другую девушку.
И вот пожалуйста, та же Марни, вид в профиль, только все гораздо хуже, потому что это моя, чтоб ее, свадьба; день, который должен был стать самым главным в моей жизни и в жизни мужчины, который сказал, что любит меня, да только свет слишком яркий, пчелы гудят слишком громко, руки Ноа засунуты в карманы, а сам он ходит кругами, глядя в землю.
И все это ужасно несправедливо, ведь он полюбил меня первым, будь оно все проклято! И это именно он решил, что пришло время жить вместе. Он был тем чудесным парнем, любителем приключений, который сделал мне предложение, арендовав исключительно для этой цели сверхлегкий самолет — не сообразив, что на борту будет очень шумно, и поэтому ему придется кричать, а порыв ветра вырвет у него из рук и унесет в небо кольцо, так что потом придется покупать другое.
А
