До рассвета - Катерина Лазарева

ли даже кто-то другой на его месте отреагировал бы равнодушно. А тут речь о Дэвиде, который изначально зарекомендовал себя непреклонным, прямым, даже жёстким хозяином дома и положения.

Рейчел уже настроилась, что вот-вот, и её ждёт страшное неминуемое наказание. Всё, что она хотела сейчас — чтобы у него хватило такта не отчитывать её при прислуге. На большее и не рассчитывала.

К счастью, её надежды оправдались. Перекинувшись ещё несколькими словами с кухаркой, Дэвид посмотрел на Рейчел. По его взгляду, как и по движению головой, стало ясно: предлагал выйти. Рейчел не стала испытывать судьбу и поспешила воспользоваться его неожиданным терпением.

Они молча шли почти до её комнаты. Остановились в коридоре рядом. Оглянувшись по сторонам, Рейчел заметила, что никого из прислуги здесь не было. Это, с одной стороны, утешало: свидетелем предстоящей сцены никто не станет. С другой, вселяло тревогу в ожидании неминуемого.

Рейчел мысленно подбирала всевозможные оправдания, которые могли бы устроить его и не давать повода отыгрываться на её отце, как вдруг заметила, что в глазах развернувшегося к ней Дэвида не было ярости. Ни тени злости, негодования, раздражения или презрительной снисходительности. Но не было и ледяного равнодушия. Скорее, странная неловкость.

И это беспокоило. Намного сильнее, чем любая другая возможная эмоция. Сбивало с толку. Вселяло мрачное предчувствие…

Сердце пропустило удар. Рейчел, видела, как Дэвид собрался что-то сказать, подбирал слова. Всё словно замедлилось, поплыло перед глазами.

Она отчётливо поняла, что случилось что-то серьёзное. И страшное. Ещё до того, как услышала почти мягкий голос Дэвида:

— Твой отец ранен. Всё очень серьёзно.

***

Не вслушиваясь в объяснения, Рейчел побежала в комнату отца. Не обратила внимания ни пошёл ли Дэвид следом, ни на людей по пути. Лишь мельком увидела, что среди них были врачи.

Рейчел обнаружила родителя лежащим в кровати в полусознательном состоянии. Он едва бормотал что-то, но явно считал необходимым донести свои мысли до собравшихся в комнате. Настойчиво пытался связно их сформулировать, словно от этого зависело всё.

Его успокаивали, но бесполезно. А потому прекратили. Кто-то даже пытался прислушаться и разобрать слова из звуков.

Некоторое время Рейчел сидела на краешке его кровати в оцепенении, с трудом сознавая реальность. В голове не укладывалось, что такое действительно могло случиться. Да ещё и с её отцом. Она слишком привыкла, что он всегда был рядом. Не верила, как вообще могло быть иначе. Словно утвердилась в мысли, что он неуязвим. Джеймс никогда ни на что не жаловался, а потому в глазах дочери обрёл своеобразное сверхъестественное могущество. Она никогда не думала о нём, как об обычном живом человеке, у которого могли быть проблемы со здоровьем. Теперь это осознание обрушилось ударом, заставив её чувствовать себя потерянной и беспомощной.

Сквозь затуманившееся сознание Рейчел донёсся смысл обрывочных фраз отца. Джеймс даже не понял, что она сейчас была здесь. Он говорил о ней — жалел, что дочери придётся остаться одной и некому будет позаботиться о ней. Будто это было единственным, что стоило его жизни и здоровья…

Рейчел прорвало. Она кинулась к нему, отчаянно убеждая, что всё у них будет хорошо. Его слова звучали так, словно отец уже не рассчитывал жить дальше, и Рейчел с трудом сдерживала подступающие слёзы.

До Джеймса оказалось практически невозможно достучаться. Он продолжал бормотать бессвязные сожаления, чуть ли не хороня себя на словах. От этого становилось всё более жутко. Безутешность пропитывала воздух. Рейчел вдыхала её.

Попытки хоть как-то сгладить его настрой не венчались успехом. Становилось лишь хуже — отец умолк. То ли заснул, то ли утомился. Глаза были закрыты, дыхание едва различимо.

От суетящихся в комнате прислуги и врачей Рейчел узнала, что произошло. Джеймса сбила несущаяся вперёд карета. Вина была не его. Он шёл не на транспортном пути. Просто кто-то спешил так, будто удирал от чего-то ужасного, не видя перед собой ничего. И это почти стоило её отцу жизни…

Рейчел хотела верить, что было это «почти». Хотя доктора скептически относились к возможности успешного лечения. Они пытались преподнести это как можно мягче, но всё было ясно без слов. И по взглядам, и по тщательно подбираемым фразам, и по краткому описанию травм, полученных Джеймсом.

Коротко переговорив с ними, Рейчел уже собралась снова кинуться к отцу, но её вдруг остановили. Дэвид безмолвно перехватил её, отведя в сторону. Хотя объяснения и не потребовались. Рейчел лишь на секунду бросила на него растерянный взгляд, как обратила внимание, что её отца просто выводили. Доктора явно не собирались тут ночевать, а Джеймсу был необходим постоянный присмотр.

Рейчел обеспокоенно заметалась по комнате. Конечно, всё было логично: наблюдение должно было проводиться специалистами. Дочь при всём желании не могла обеспечить отцу необходимую заботу. Как и прислуга Дэвида, не говоря уж о нём самом.

Но, даже сознавая это, Рейчел не была готова прощаться на неопределённый срок. В голове не укладывалось. В висках зашумело.

Мало понимая свои действия, Рейчел кинулась к Дэвиду, который с непроницаемым лицом наблюдал за происходящим в комнате.

— Я могу пойти с ним?

Непонятно почему, но Рейчел просила. Впервые в жизни.

Она боялась, как никогда, но вряд ли это объясняло охватившую вдруг робость перед хозяином дома. Рейчел почему-то не могла пойти наперекор ему. Только не сейчас.

Ей нужно его разрешение.

Казалось, Дэвид и не удивился непривычной мягкости в её голосе и молящем взгляде. Остался равнодушным.

— Нет, уже поздно, — твёрдо возразил он. — Будьте дома. Я провожу их.

Конечно, его непреклонность задевала, но слова напомнили Рейчел о причине. Дэвид чуть ли не в первый день велел ей не выходить позже семи. Сейчас уже почти десять вечера.

— Пожалуйста… — глядя ему в глаза, отчаянно и страдальчески проговорила Рейчел. Единственный раз в жизни она была готова даже унизиться, чтобы добиться нужного. — Умоляю вас. Я помню про ваш наказ быть дома не позже семи, но сейчас это необходимость!

Чем дольше Дэвид сохранял суровое молчание и невозмутимость во взгляде, тем сильнее распалялась Рейчел, не теряя надежды достучаться до него:

— Я клянусь, если вы позволите мне пойти с вами, я больше никогда и ни в чём не буду вам перечить. Я буду слушаться вас во всём. Я…

— Этот разговор бессмыслен, — резко и строго перебил Дэвид. — Вы никуда не пойдёте.

Секундное замешательство от безжалостного и категоричного отказа на её искреннюю мольбу быстро вытеснилось настойчивым стремлением добиться желаемого. Это была необходимость. Ничто не могло преодолеть её.

— Я могу быть нужна ему там! — воскликнула Рейчел так, будто