Книги онлайн и без регистрации » Историческая проза » Моя война с 1941 по 1945 - Алексей Фёдоров

Моя война с 1941 по 1945 - Алексей Фёдоров

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 101
Перейти на страницу:

Как-то раз военнопленным удалось раздобыть газету «Правда», кажется, за июнь. Там было сообщение Информбюро о катастрофе, которая разразилась под Харьковом. Говорилось примерно так: сейчас ещё продолжаются бои (хотя всё было кончено три недели назад) на Изюм-Барвенковском направлении, и в ходе боев за Харьков немцы потеряли убитыми какую-то баснословную цифру. У нас убитых немного, а без вести пропавших 75 тысяч. Это было сплошное враньё. Тут следует верить только немецким данным уже нашего времени. Например, Типельскирх в своей книге «История Второй мировой войны» пишет, что под Харьковом было взято в плен 250 тысяч советских солдат и офицеров.

10

Зная о моём намерении бежать, фельдшеры дали мне метрику и, кажется, справку или красноармейскую книжку, сейчас не помню, одного умершего военнопленного – Курочкина Михаила Яковлевича, девятнадцати лет, проживавшего до войны в селе Уборки Лоевского района Гомельской области. Внешность моя, конечно, не соответствовала девятнадцати годам, ибо, забегая вперёд, скажу, что в то время, когда нас отправляли в гомельский лагерь, меня называли дедом. Худой, морщинистый, с отросшей бородой.

К тому же за несколько дней до отправки моя желудочная болезнь усилилась, меня буквально одолел понос, и я переходил в разряд «доходяг», поэтому при транспортировке был помещен не с офицерами, а с больными в санитарный вагон.

И вот ночью слышу стрельбу. Было ясно, что это конвоиры стреляют по убегающим. Я подтянулся на руках за деревянную перекладину над окном товарного вагона, оторвал колючую проволоку и начал вылезать ногами вперед. Но больные меня схватили и втащили обратно, заявив, что сбежать не дадут, ведь из-за меня расстреляют весь вагон. И чтобы я не смел даже думать о побеге, потому что, если я попробую бежать ещё раз, они доложат немцам. Да, случаи расстрела за побег товарищей в практике плена были. Поэтому мне пришлось на какое-то время от мысли о побеге отказаться.

Но, когда мы прибыли в Днепропетровск, выяснилось, что офицерский вагон пуст. Из пятидесяти офицеров в нём остался один сильно потрёпанный капитан Иванов, поведавший мне, что он пытался воспротивиться организации побега, за что его избили и хотели придушить. В окно сначала вылез лётчик Саша. Он пробрался к двери, открыл её, офицеры начали выпрыгивать, а конвой, увидев с паровоза такое дело, открыл огонь. Я очень жалел, что мне не удалось бежать с офицерами, и был рад за них, особенно за Сашку.

В Днепропетровске нас поместили в тюрьму с окнами, закрытыми деревянными щитами во времена Ежова. Готовясь к побегу, я не хотел отдавать свои сапоги, и в то же время, лучше было бы выглядеть как рядовому, ведь офицеру бежать труднее. При осмотрах и обысках я начал лавировать – где заявлю что я офицер, где скажу что рядовой. И, что было важно, так удалось остаться в сапогах. А затеряться среди тысяч солдат, расселившихся в камерах и на улице, было нетрудно.

За время переезда мне пришлось дня три поголодать, то есть не есть вообще ничего, и моему желудку такая диета пошла на пользу. Да и в Днепропетровском лагере кормили, можно сказать, хорошо. Два раза в день по литру густой лапши и приличной порции чёрного хлеба. Говорили, что лагерь снабжался националистическим украинским правительством. Пробыв там дня три, я начал организовывать «бригаду» для побега. Быстро договорился с одним, тоже выздоровевшим, ветеринарным фельдшером Михаилом из Белоруссии и с Яковом Жогло из села Чупаховка Ахтырского района Сумской области. Согласился бежать и невысокого роста сантехник из Нового Афона.

Одиннадцатого августа большую колонну повели на посадку в вагоны. Мы четверо держались друг друга. Нужно было занять место у вагонного окошка, но там уже сидели грузин и здоровяк-русский. Они о чем-то шептались.

В обычном двадцатитонном товарном вагоне тех времен помещались пятьдесят человек. Ложатся головами к стенкам по двадцать пять человек, ноги в середине. Посреди вагона – параша. Два маленьких окна, расположенных по диагонали на уровне человеческой головы, заделаны густой сеткой из колючей проволоки. На крыше нашего вагона со стороны площадки установлена будка, в которой сидели два охранника из крымских татар. И то, что на нашем вагоне ехал конвой, значительно усложняло положение.

Я лежу рядом с грузином, слева от меня Михаил, напротив – Жогло, а техник из Нового Афона почему-то лёг в другом углу вагона. Шепчемся с Мишкой – что делать? Решил поговорить с соседями по душам. Объясняю им, кто мы и чего хотим. Русский здоровяк, оказавшийся каменотесом из Тбилиси, приветствует наше решение, уступает место, сам бежать отказывается и говорит: раз уж судьба так сложилась, поеду в Германию, посмотрю, как там живут, может, повышу свою квалификацию, а потом свои знания отдам Родине. Так и сказал: «Отдам Родине».

Мы лежим и слушаем разговоры пьяных конвоиров. Миновали Днепродзержинск. Темно, скоро одиннадцать часов, конвоиры умолкли – уснули, пора «стартовать». Встаю, подтягиваюсь на деревянной балке и ударом ног выламываю сетку. С противоположного конца вагона раздается незнакомый голос: «Лёшка, ты что?! Брось это дело. Нас всех за тебя расстреляют». Стало ясно, что кто-то настучал этому человеку о нашем побеге. Это сделал струсивший техник из Нового Афона. Я ответил: «Давайте бежать все вместе». – «Нет, – ответил голос. – Сейчас бежать не время: на ходу поезда, да ещё с охраной над головой. Это значит остаться без головы». Три человека двинулись с того края, чтобы помешать нашему побегу. Мишка был рядом со мной, я начал будить Жогло. Тот не «просыпался». Я понял, что он струсил. К нам присоединились ещё двое – Тимофей Кучеров из Башкирии и работник НКВД из Константиновки. Камнетес и грузин встали на нашу защиту. Помню, камнетес сказал: «Если струсили, сидите на месте. Они молодцы. Они добьются своего и ещё ордена получат». В вагоне началась свалка. Я быстро накинул бывшее при мне одеяло на проволоку, чтобы не зацепиться, и вылез на буфера. За мной вылез Мишка, за ним Тимофей Кучеров и энкавэдэшник. Мы слышали крики в вагоне и боялись, что проснутся конвоиры. Но они, очевидно, были пьяны и спали. Я увидел, как снимается одеяло, поднимается сетка и чем-то твердым прибивают гвозди. Сетка встала на место, вагон успокоился (это было в ночь с 11 на 12 августа).

Поезд мчится под уклон. Михаил стоит с левой стороны, а с правой – я. В середине – Кучеров и энкавэдист. «Лёшка, станция», – крикнул Михаил. Я увидел цветные огни. Поезд мчался с бешеной скоростью. Только я хотел предупредить Михаила, чтобы не прыгал, как он сиганул с левой стороны поезда между путями. Мы думали, что он разбился, но потом, как оказалось, он шёл впереди нас. У станции поезд замедляет ход, мы прыгаем на земляную платформу. Собираемся вместе и бросаемся вперёд, подальше от железнодорожного пути. Болото. По грудь в воде мы переходим на ту сторону. Я разуваюсь, выливаю воду из сапог. Все выжимают бельё. Ночь безлунная, но звёздная. Идём на восток.

Перед тем как направиться на восток, мы прошли километра два вдоль железнодорожного пути, покрикивая Михаила. Иногда, где позволяло болото, мы выходили на железнодорожный путь. Идти по полотну было опасно: железная дорога охранялась вооруженными полицаями. Михаила не нашли и двинулись на восток.

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 101
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?