Исход - Олег Маловичко

Из сна вырвал звонок. Антон схватил трубку, поднес к уху, что-то даже сказал туда, какое-то «слушаю», не до конца еще проснувшись.

— Антон, ты сегодня?.. Привет, Егорычев. В лесу трупачок. Девка, молодая. Похоже, Лунатик опять. Участок не твой, но ты просил, если что…

Ксюшку будить не стал, поехал один.

* * *

Он появился год назад, и теперь на его счету было шесть девчонок. Семь, если прав Егорычев. Лунатика еще называли «царицынским мясником» — за место, где орудовал, и способ, каким разделывал жертву. Первую нашли в апреле, тоже «за трубами».

Она была проституткой, Антон знал ее, крутилась в районе. Сначала работала на съемной квартире, хотела накопить и уйти в мамки. Но люди не те, кем хотят быть. А кем они хотят быть, так точно не собой. Подсела на винт и через пару месяцев стояла на остановке, и фары ночных автомобилей выхватывали из тьмы ее ноги, и она скрывала испуг за развязностью и до утра обслуживала в переулках черноволосых бомбил на битых «Ладах».

Ее нашли в начале лесополосы, сразу за «железкой». Был, как сейчас, апрель, вторая половина, плохая, с дождями и сыростью. Лунатик не стал ее хоронить, забросал листвой. Он не прятал жертв. Психолог объяснил — хочет, чтобы его поймали. Антон тоже хотел.

Он оставил машину на дороге между лесом и домами Лебедянской. Через пять минут хода наткнулся на патруль. Местных следаков не пускали, Лунатиком занимались прокурорские, следственная группа под руководством его приятеля, майора Бугрима.

Поляну освещали работавшие от аккумуляторов фонари прокурорских. Бугрим, двухметровый здоровяк с пшеничными усами и нависающим над ремнем животом, черкал в блокноте. Патрульные толпились за ограждением, эксперты и прокурорские работали внутри. Мент из наряда, оперев руки на висящий поперек груди автомат, щелкал семечки с подобающей случаю скорбью.

Обнаженная девушка лежала на земле лицом вверх, с приподнятыми, согнутыми в коленях и расставленными в стороны, как в ожидании неведомого любовника, ногами. Вечером прошел дождь, и к казавшейся слишком белой среди почерневшего прошлогоднего листа лодыжке прилипла обертка конфеты. Руки девушки были сложены за спиной, живот, Кошелев мог видеть из-за линии ограждения, как у прошлых жертв — вспорот от грудной клетки до лона. Голова девушки была повернута к стволу широкого, старого ясеня, и Кошелеву не удалось разглядеть ее лица.

— Что с глазами?

Лейтенантик из прокурорских, ближе всех к Антону, осмотрелся по сторонам, нет ли кого, кто мог бы ответить вместо него и, не найдя, бросил:

— Как обычно. Выколол, — разведя пальцы в «викторию», он ткнул себя в глаза, остановившись в сантиметре от век, — пидор психованный.

— Не, он не псих, — возразил Антон, закуривая.

Лейтенантик посмотрел на него, подняв брови до волос. Прокурорские не любили оперов.

— По-твоему, это нормально? Вырывать нутро у человека? Может, сам такой?

— Я был в группе, которая кунцевского оборотня ловила. С шефом твоим, — сказал Антон. — Того правда перемыкало. А этот спокойно работает. Надрезы симметричные, аккуратные. Он, конечно, больной на всю голову, но хладнокровный. Не псих.

— Угу, чисто поработал, — подключился подошедший Бугрим, — но ты же понимаешь, Антон, что ничего нового не сказал?

— Я и не пытался.

— Хочешь предпортрет почитать? Мозгоклюи составили.

Пили кофе у фургона прокурорских. Стало светать, и Антон читал без фонарика.

— Что? — спросил Бугрим, заметив скептицизм Антона.

— Здесь, — Антон отчеркнул ногтем в тексте, — что он хочет, чтобы его поймали. Это вряд ли. Его прет. Он своим делом гордится. И не вам бросает зацепку, а картинки рисует, для публики. И это не помрачение сознания, когда он кишки вырезает. Все он прекрасно понимает в этот момент и контролирует.

— Ритуал?

— Жертва. Кому-то.

— Кому? С чего так решил?..

— Бред скажу. Я его чувствую. Будто я кино смотрю, а он сзади сидит и пыхтит над ухом. Понимаешь?

— Да не дай бог. Тебе к врачу надо сходить и с бухлом завязывать. Начальство на говно исходит из-за Лунатика. Пойдешь ко мне в группу.

— Нет.

— Я тебя не спрашивал. С твоими разрулю. Давай, Антох…

Пожав ему руку, Бугрим двинулся к своим. Эксперты закончили, следовало вывезти тело, пока из соседних домов не потянется на работу народ.

* * *

Пока нес Ксюшку на руках из кабинета к машине, даже не проснулась. Антон привез ее домой и точно так же отнес в квартиру, уложил на диван и прикрыл пледом.

К «Коломенской» решил пойти пешком. Когда позвонил, Крайнев узнал его первым, а Антон долго не мог понять, о каком грабеже и какой машине речь.

Антон шел, укутав шею шарфом и спрятав руки в карманы джинсов. Май выдался холодным, было ветрено и сухо, и ясно, и пронзительно, и воздух был наполнен обещанием несбыточного.

Зашел в кофейню и зашарашил сто пятьдесят водки. Алкоголь был как топливо для машины. Он на нем работал.

Он не испытывал угрызений. Противоречия между работой и приработком (он путался, что чем называть) не было. Преступник и мент жили по одному закону, не тому, который мелким шрифтом в брошюре с гербом, а неписанному. Этот закон позволял все, нужно только делиться и быть начеку, чтобы не подставили. Мент и преступник были смежными специальностями, многие менты воровали, а многие преступники наводили в своих районах порядок получше ментовского.

Из подъезда впереди вышла смуглая девушка, похожая на индианку. Красивая настолько, что Антон споткнулся о воздух. Ее лицо было радостным и слегка обалдевшим. Упругой, подпрыгивающей походкой она отошла к дороге, обернулась и посмотрела вверх. Проследив по направлению ее взгляда, Антон увидел за окном на четвертом этаже черноволосого парня, голого по пояс, с сигаретой в руке. Девушка помахала парню, а он влез на подоконник, распахнул окно, огласив сонную улицу скрежетом старого дерева, и закричал:

— Светка, я тебя люблю!

Светка засмеялась и крикнула в ответ:

— Слезай немедленно, дурачок! — Парень занес ногу над улицей. — …В другую сторону, крэйзи!

Она опять помахала ему и пошла к метро, но еще дважды оглядывалась на ходу. Парень, не закрыв окна, стоял на подоконнике, и она кричала ему, чтобы слез и закрыл окно, а то простудится.

Антон пошел за ней. Почувствовал себя обязанным проводить. Не набиваясь в попутчики, издалека наблюдая.

Едва поспевал, так быстро шла. Девушка была в кедах, и, похоже, сама себя удерживала, чтобы не взлететь. Прохожие не отражали ее улыбку, смотрели хмуро и подозрительно, но девушку это не смущало. Тусклое солнце оживало в ее волосах, и Антон, следуя в пяти шагах сзади, вспомнил старую, читанную Ксюшке сказку, в которой принцесса шла по зимнему лесу и оставляла за собой след из зеленой травы и цветов.