Бесконечная утопия - Стивен Бакстер

Но на следующий день он вернулся на окраину заросшей поляны и осмотрел дом Паульсонов из-под безопасного прикрытия деревьев.

Завтра он придет сюда с друзьями, в большую пещеру.

Род, сын Джошуа Валиенте, заехал за ним в старый семейный дом в Перезагрузке, в последовательном штате Нью-Йорк, в ста тысячах переходов к западу от Базовой. Джошуа встретил его на крыльце. Только что минула полночь 1 мая 2052 года.

– С днем рождения, папа.

Джошуа тепло пожал руку своему единственному ребенку. В двадцать мальчик вымахал выше отца с матерью. От матери он унаследовал бледную кожу, от отца – темные волосы. Он носил одежду из выделанной кожи и какой-то светло-зеленой шерсти домашнего прядения. В свете фонаря усадьбы Гринов он выглядел чужаком, но ему самому было комфортно. И, судя по внешности, он идеально вписывался в кочевое, разбросанное по территории пестрое население последовательных лесов, куда его все сильнее влекло.

И теперь он Род, напомнил себе Джошуа. Мы назвали его Дэниел Родни, мальчиком он всегда был Дэном, мужчиной стал Родом. Его выбор. Джошуа гордился этим привлекательным, уверенным в себе молодым человеком и в то же время сожалел по поводу явной дистанции между ними.

– Спасибо, что пришел, сынок. И спасибо, что отправляешься со мной. Хотя бы на часть пути.

– Ну мы еще не доехали. И ты еще не видел корабль, в котором полетишь.

– Твой «переходной летательный аппарат». Ты говорил загадками.

– Это не твен, папа. Ничего похожего на большой старый корабль, на котором мы летали на Базовую, когда я был ребенком. Как он назывался?

– «Золотая пыль».

Хелен, бывшая жена Джошуа и мать Рода, вышла из дома и заключила сына в объятия. Одета она была скромно, седеющие рыжеватые волосы были стянуты в практичный узел. Вернувшись в Перезагрузку после развода с Джошуа, она возобновила акушерскую практику и теперь занимала довольно высокое положение в последовательной общине Нью-Скарсдейла. Было заметно, что она сильная (не только физически, но и уверенная в себе). В день рождения Джошуа очень хорошо сознавал собственный возраст, но и самой Хелен в следующем году исполнится сорок.

Из дома вышел последний его обитатель. Отец Хелен, Джек, опирался на трость, ему было за семьдесят.

– Мой мальчик, мой мальчик. – Свободной рукой он обнял Рода за плечи, и тот охотно подчинился.

Хелен засуетилась.

– Заходите и давайте закроем дверь. Хотя уже май, но ночи еще холодные.

Она повела их в гостиную, сердце дома и первую построенную в нем комнату, где, как семья пионеров, Грины жили все вместе за годы до того, как она встретила Джошуа… Все Грины, за исключением, конечно, фобика Рода, которого они оставили в Базовом Мэдисоне. Брат Хелен, Род, был для ее сына таинственным пропавшим дядей, чье имя он решил носить.

Род с неловкостью стоял возле заставленного едой стола в комнате и, по-видимому, чувствовал себя не в своей тарелке.

– Мам, зачем столько хлопот?

Хелен улыбнулась.

– Ты же знал, что я наготовлю? Слушай, я понимаю, что вам обоим не терпится сбежать…

Джек проворчал:

– Даже не заскочишь на минутку поздороваться с тетей Кейти, ее девочками и внуками? Ты же знаешь, как они тобой восхищаются, великий пилот твена.

– Дедушка, я больше не пилот твена.

– И все равно…

– Я здесь только ради папы.

– Дурацкая затея!

– Если папа хочет за одни сутки пересечь сто тысяч миров до Базовой в свой день рождения, ничего не имею против. Большую часть пути мы пролетим. Я хочу до рассвета преодолеть девятьсот миль до последовательного Висконсина, а потом еще шесть часов лететь и опять переходить над Мэдисоном.

– Если вы не упадете по пути. Дурацкая затея, если хотите знать.

– Не хотим, Джек, – довольно мягко сказал Джошуа. – А когда Род меня высадит, остаток пути я пройду пешком.

Хелен закатила глаза, глядя на сына.

– С Салли Линдси! Хороший будет день рождения! Два старых ворчуна топают по Долгой Земле и брюзжат по поводу того, как хорошо было раньше, когда там не было столпотворения – никого, кроме них.

Род вежливо пожал плечами.

– Мам, папа так решил. Пятьдесят бывает раз в жизни.

– Чертова дурацкая затея, – повторил Джек.

– Ну если вы не хотите повидаться с семьей, – настаивала Хелен, – и не хотите, чтобы я и одну ночь за вами поухаживала, то хотя бы подзаправьтесь. Впереди долгое путешествие. У меня домашнее печенье, очень сладкое, сэндвичи. Свинина, правда, была замороженная, но неплохая. И чай со льдом, и горячий кофе, и лимонад. Я знаю, что уже полночь, ну и что? Садитесь. Поешьте.

Джошуа с Родом переглянулись, пожимая плечами, как в те времена, когда Род был пацаном по имени Дэн и они оба знали, что лучше не спорить, а садиться за стол. Даже Джек неуклюже опустился на стул. Они положили еды в тарелки и наполнили стаканы.

– Слишком поздно для еды, – проворчал Джек, кусая печенье размером с маленькую тарелку. Поднося руку ко рту, он поморщился.

Джошуа знал, что Джек, к несчастью для него, был типичным представителем своего поколения, первых пионеров Долгой Земли. Усилия, которые он приложил в первые годы строительства Перезагрузки после многомесячного перехода сюда с юной Хелен и остальной семьей, аукнулись ему к старости артритом. Но он упорно отказывался от дорогих лекарств Ближних Земель, отвергая любую помощь. Даже согласие переехать к дочери стало результатом долгих уговоров самой Хелен, вернувшейся домой из Черт-Знает-Где, и ее старшей сестры Кейти, которая безвылазно жила с собственной семьей в Перезагрузке. Джек все еще писал или пытался писать на грубой бумаге местного изготовления, держа скрюченными пальцами перьевую ручку местного же изготовления. Хелен говорила Джошуа, что отец работает над мемуарами героических дней «Нежной революции» Вальгаллы, когда народ Долгой Земли отстаивал независимость от Базовой. Джошуа предполагал, что Род и его друзья-стригали, вечно пропадающие в бескрайних последовательных лесах, едва ли помнят эту краткую драму.

В любом случае Джошуа понимал, что Джек прав насчет позднего часа. Хотя большая часть молодежи ушла, ядро населения Перезагрузки по-прежнему жило за счет фермерских хозяйств, которые они и их родители отвоевали у местных лесов около четверти века назад. И, следуя жизненным ритмам своих домашних животных, они в основном шли на покой с заходом солнца. К полночным бдениям фермеры не привыкли.

– Да ладно, папа, – сказала Хелен. – Когда я иду принимать роды, мы поднимаемся в любое время. Новорожденные не придерживаются расписания. Ты же встаешь по ночам, чтобы сделать мне кофе, когда я прихожу с петухами. Кроме того, раз уж Род не нашел другого времени, чтобы почтить нас визитом, я не собираюсь спать. Еще чаю?