Провинциальное прованское преступление - Марина Белова

— Райский уголок. Медсестры — душки. Что-то не похоже на психушку, — с удивлением произнесла Степа. — Миленько и никаких решеток на окнах. Впрочем, если решеток нет, скорей всего, стекла непробиваемые. Или буйных здесь не держат.

— Ну какие буйные?! Смотри, разве Веня похож на буйного!

— Веня? Где он? Который? — Степа сощурила глаза. Веню она не видела всю зиму. За это время он сменил имидж, набрал пару лишних килограммов и покрасил волосы в пепельный цвет. — Тот? Крайний слева? А у него неплохо получается.

— Нет, ты обозналась. Веня второй справа. С шарфом вокруг горла. Дергает себя за ухо. Ван Гог, да и только.

Куропаткин стоял к нам вполоборота и нас не видел — это дало нам возможность некоторое время за ним понаблюдать. Левой рукой он щипал себя за ухо, а в правой руке держал кисть, которой точечно касался бумаги. Два раза приложит кисточку к бумаге и минуту разглядывает свое творение — движения медленные, если не сказать, заторможенные.

— Подойдем?

Степа уже направилась к группе пациентов, но я ее остановила:

— Погоди. Веня рисует, пусть рисует, а мы пока найдем доктора, узнаем, в каком состоянии наш приятель.

Выделив из трех медсестер ту, что была постарше, мы двинулись в ее сторону. Степа представилась родственницей Куропаткина и спросила, с кем ей можно поговорить, чтобы забрать Вениамина домой. Девушка не стала никуда нас отсылать — сама привела к нам доктора, мужчину лет сорока. Он не очень походил на француза: круглолицый, светловолосый и немного полноватый — абсолютно не французский типаж.

— Это месье Орлов, лечащий врач месье Куропаткина.

— Вы русский? — обрадовалась я.

Мне порядком надоело говорить через переводчика. Степа хорошо переводит, но, когда увлекается, забывает это делать — мне довольно часто приходилось дергать ее за рукав, напоминая о себе. Кстати, еще до того, как мы узнали фамилию доктора, у меня возникла мысль, что он имеет славянские корни.

— Да, хотя я и родился во Франции. — То, что он здесь родился, было понятно с первых слов. Доктор говорил с акцентом. У него было рокочущее «р», а «н» застревало где-то глубоко в носу. — Мой дедушка во время войны попал в плен. Лагерь, в котором его держали, освободили войска союзников. Он побоялся вернуться в СССР и остался в Германии, потом перебрался во Францию. Это дед научил меня русскому языку. Дома он разговаривал исключительно на родном языке. Я несколько раз был в Москве, один раз в Киеве, был в Одессе, где до сих пор живет моя троюродная тетка.

— Вот как. Надеюсь, наш друг не доставил вам хлопот? Его фамилия Куропаткин.

— Вениамин Куропаткин? О нет, — заверил нас доктор. — У него был нервный срыв и небольшое психическое расстройство. Мы его немного подлечили. В принципе, он уже сегодня может покинуть наше заведение, заплатив за пребывание и лечение.

— Разве у него нет страховки? — удивилась Степа.

— К сожалению, туристическая страховка не может покрыть расходы на специфическое лечение, — вздохнул доктор.

Наше агентство не выпускает туристов за границу без страховки, даже тех, кто едет за рубеж на три дня. Но в конкретном случае на страховку я и не рассчитывала. Нервный срыв — не страховой случай. Я не помнила, чтобы кто-то из наших туристов попадал в психиатрическую лечебницу.

— И сколько нужно заплатить? — напряглась я. Деньги у меня с собой были, но предназначались они для того, чтобы разобраться с делами Алины.

— Совсем немного. Каких-то… — не моргнув глазом, месье Орлов загнул такую сумму, что я закашляла, поперхнувшись слюной. Вот так и соотечественник! — Это совсем немного, — заверил он. — Другому пациенту, приятелю вашего Куропаткина, придется выложить куда больше. Нам пришлось выводить его из состояния алкогольного отравления.

— Приятеля? Какого еще приятеля?

— Его днем раньше доставили. Кстати, мой полный однофамилец — Григорий Орлов.

Спорить с доктором не имело смысла — скидку нам никто бы не сделал. Я решила расплатиться, надеясь, что уже сегодня Вениамин возместит мне материальные затраты.

— Деньги вам?

— Что вы! — возмутился Орлов, как будто я предлагала ему взятку. — Только через кассу!

— И сразу можно будет забрать Вениамина? — уточнила Степа.

— Конечно, я пойду и подготовлю письменные рекомендации. Вам на русском языке?

— Желательно.

Только имея на руках рекомендации доктора Орлова, мы решили показаться на глаза Куропаткину. Заметил он нас не сразу, когда же все-таки увидел, неистово завизжал, отбросив в сторону кисточку и оттолкнув мольберт:

— Марина, Стефания Степановна! Миленькие мои! Заберите меня отсюда! Я тут чокнусь!

— Веня, успокойся. Мы обо всем уже договорились. Тебя выписали. Иди переодевайся и пойдем.

— Я сейчас.

Веня умчался, а мы остались ждать. От нечего делать я стала рассматривать пациентов клиники: большинство из них все так же продолжали рисовать. Конечно, интересно было бы заглянуть в их мольберты, но я не рискнула подойти к ним ближе. Зато один из пациентов явно заинтересовался мной и Степой. Взяв мольберт, он направился в нашу сторону. Не дойдя до нас двух метров, он остановился, как будто шел совсем не к нам, посмотрел направо, налево, выбирая, что бы ему еще нарисовать, поставил мольберт, прикрепил к нему новый лист бумаги и начал черкать по нему карандашом. Мне очень хорошо был виден мольберт, мужчина рисовал нечто похожее на паутину: несколько неодинаковых по диаметру кругов и линии, пересекающие эти круги в разных направлениях. Делал он это бездумно, краешком глаза наблюдая за мной и Степой.

«Странный», — подумала я и тут же услышала:

— Я не больной, честное слово, — сказал мужчина, обращаясь не к нам, а к мольберту. Вероятно, ему не хотелось, чтобы медсестры заметили, как он разговаривает с посторонними. — Вы Венины подруги? Вы приехали за ним? А я Григорий Орлов. Мы с Веней приятели. Поможете мне вырваться отсюда?

— Мы? Но мы вас не знаем, — смутилась я.

Григорий Орлов показался мне полным психом. Разговаривая с нами, он успевал корить рожицы пациентам больницы, чьи мольберты стояли недалеко от его мольберта.

— Вы меня не бойтесь, я нормальный, честно. Просто много выпил, и организм дал сбой, но сейчас все хорошо. Я бы сам удрал, плевать хотел на их охрану, но не могу — у них мой паспорт, а мне домой уже пора. Самолет через два дня.

— А вас не выписывают, потому что надо оплатить лечение? — догадалась Степа.

— Деньги у меня есть. Вы бы не могли сейчас заплатить за меня? А я бы вечером вам отдал. Мы с Веней в одной гостинице живем. Я никуда не сбегу.

— К сожалению, нет. У нас нет собой такой суммы.

— Жаль, — расстроился Орлов и, прихватив мольберт, вернулся на прежнее место.