Женщина-кошка - Эрл Стенли Гарднер

Малютка оказалась молодчиной. Если бы она подъехала сзади,Райан заметил бы ее, и его парни пустили бы в ход оружие. А возможно, онисхватили бы ее, как и меня. Но она нанесла отличный удар из-за угла. Девушкавидела, что случилось, когда я приставил пистолет к носу Райана, она завеламотор, обогнала нас, точно рассчитав скорость, и в нужный момент выскочила наперекресток.

Я думал об этом, пока, сокращая путь, бежал дворами. Машинына улице не было, и я догадался, что девчонка отправилась в нашу квартиру. Онасделала все, что могла, остальное было моей задачей.

Черт возьми! Мой грим остался в машине, а я в маске и спистолетом в кармане шагаю по ночной улице, в то время как за мою головуназначено баснословное вознаграждение, и полицейские заглядывают в лицо каждомупрохожему. Надо было как-то выходить из положения. Мне, конечно, не терпелосьразобраться с Биллом Райаном, но, понимая, что сейчас мне до него не добраться,я решил пойти с другой, тоже весьма недурной карты — навестить доктора Дрейка.

Дом его находился неподалеку, и я быстро добрался до него.Времени у меня было в обрез.

Сняв маску, я решительно поднялся на крыльцо и позвонил.

В прихожей послышались шаркающие шаги, и в приоткрытую дверьвысунулось желтоватое, изборожденное морщинами лицо. Дверь приоткрылась чутьшире, и два крошечных сверкающих глаза принялись сверлить меня насквозь.

— Чего вам надо?

Я догадался, что передо мной доктор Дрейк. Это был человеквесьма преклонных лет, глаза его и лоб носили отпечаток образованности, однакочерты лица выдавали алчность, хитрость и эгоизм. Чувствовалось, что последнееиз этих свойств являлось основным в его характере.

— Я принес деньги.

Вытянув голову вперед, он принялся с новой силой сверлитьменя взглядом:

— Какие еще деньги?

— От Билла Райана.

— Но мистер Райан сказал, что будет сам.

Я пожал плечами.

Выбрав себе определенную роль, я понимал, что чем большебуду молчать, тем лучше. Ведь мне ничего не известно о его доле в этой игре,зато он знает многое, вот и пусть теряется в догадках, а мне нужно как можноменьше распространяться о деталях.

Дверь осторожно приоткрылась.

— Входите.

Он провел меня в комнату — нечто вроде кабинета.

Мебель, надо сказать, весьма приличная, явно была привезенаиз какого-то офиса — потемневшие от времени старинные книжные шкафы и стульякрасного дерева, почти антикварные и очень массивные, ветхие фолианты и всякаявсячина, давно вышедшая из употребления, и все покрыто толстым слоем пыли.

— Садитесь, — сказал старик, прошаркав кписьменному столу.

Разглядев его получше, я заметил в нем признакипреждевременного старения. Его лоб и глаза еще сохраняли силу и некоторуюживость, зато рот совсем обвис. На дряблой шее проступали ослабевшие мускулы,ноги с трудом волочились по полу. Пиджак на сутулых плечах был покрыт слоемперхоти, а то, что некогда называлось синим сукном, теперь было заляпанопятнами от яиц, жира и прочих пищевых продуктов.

— Ну и где же деньги?

Загадочно улыбаясь, я сунул руку во внутренний карман и,почти вынув бумажник, вдруг остановился и бросил на него злобный и хитрыйвзгляд завзятого преступника, вид у меня был самый что ни на есть зловещий.

— Давай-ка сначала посмотрим, что там у тебя.

После недолгого колебания он подошел к книжному шкафу. Ужевозле дверцы его вдруг охватило подозрение.

Он повернулся, глаза его лихорадочно сверкали в слабом светекрасноватой лампочки:

— Выкладывай деньги.

Я рассмеялся:

— Не боись, старина, с денежками все в порядке.

Только если ты хочешь их увидеть, тебе тоже придется кое-чтовыложить.

Он пребывал в нерешительности, и вдруг зазвонил телефон, егорезкие прерывистые звонки требовательно и нетерпеливо разрывали тишину.Прошаркав обратно к столу, он, отбросив назад седую нечесаную прядь, узловатойстарческой рукой взял трубку и приложил ее к уху.

По мере того как он слушал, спина и плечи его постепеннораспрямлялись, рука незаметно поползла под пиджак.

Я ждал этого и не удивился. Наклонившись вперед, он что-топробурчал в трубку, повесил ее и, резко повернувшись, наставил дуло пистолетана то место, где я только что сидел. Если когда-либо на человеческом лице ибыло написано невыразимое разочарование вкупе с лютой отчаянной ненавистью, тоэто как раз и было его лицо.

Итак, он нацелил пистолет на пустой стул, и уже в следующуюсекунду я крепко сжимал его горло, потом отобрал пистолет и повалил его на пол.Связав его по рукам и ногам, я принялся обшаривать книжный шкаф.

В одной из медицинских книг по внутренним органам,написанной в те времена, когда аппендицит еще считался неизлечимым, я нашелстарый, пожелтелый от времени документ. Он был датирован тысяча девятьсотчетвертым годом и, судя по всему, часто бывал в употреблении. Он потерся насгибах, чернила выцвели, уголки загнулись, края листка замахрились. Бумага эта,похоже, долгое время пролежала в ящике письменного стола, несколько раз ееизвлекали из мусорной корзины, но главное — она была подлинная и насчитывала неменее двадцати лет.

У меня не было времени разглядывать бумагу, я убрал ее вбумажник и продолжил поиски, переворачивая и перетряхивая книги.

Сейчас все решали секунды. Большой Билл Райан, конечно, неосмелится позвонить в полицию — он не заинтересован, чтобы меня арестовали вдоме доктора Дрейка, но уж точно не станет терять времени: окружит дом своимиголоворезами и постарается схватить меня, когда я попытаюсь удрать, чтобы сдатьв полицейский участок.

Бумагу можно прочитать в любое время, сейчас необходимоперерыть весь книжный шкаф, потому что больше такого случая не представится.Однако не успел я просмотреть и половины, как услышал бегущие шаги по дорожке игромкий топот на ступеньках крыльца.

Первым моим побуждением было броситься к заднему выходу искрыться в темноте, но там меня могли поджидать головорезы Райана. Я понимал,что дом окружен. Перед домом тарахтел заведенный мотор. Скорее всего, Райаностановился в квартале от дома, велел своим ребятам окружить его, подождал,пока все будет готово, и только потом подъехал, оставил мотор включенным инарочито громко протопал по ступенькам. Он просчитал, что если я действительнонахожусь в доме доктора Дрейка, то обязательно попытаюсь прорваться череззадний выход.

Все это я провернул в мозгу за считанные секунды. Я сновабыл в своей привычной стихии. Перед лицом надвигающейся опасности я былхладнокровен, как кусок льда, и не собирался терять времени даром.

Захлопнув дверцу шкафа, я решил действовать неожиданно. Этобыл единственный способ спастись.