Твоя жена Пенелопа - Татьяна Веденская

– А сейчас-то куда бежим? – спросила Нина на ходу, задыхаясь.

– К машине… Я там во дворах машину оставил, на стоянке места не было. Лучше, конечно, убраться отсюда побыстрее. Тем более тебе. Ты ж у нас зачинщица драки!

– Я?! Я не зачинщица.

– Да ладно, я ж видел! Ну, не ты, так подружка твоя! Или предпочитаешь в обезьяннике ночь провести?

– Нет… Но я… То есть мы все равно не зачинщицы! Он сам к нам пристал!

– Ага, понял, не виноватая ты. Прыгай в машину, едем!

Плюхнулась на мягкое сиденье, с трудом переводя дыхание. Никита повернул ключ зажигания, рванул с места, выехал со двора на ночную улицу.

В Настькиной сумке надрывался мобильник. Нина дернула «молнию», запустила руку в нутро, нащупала дребезжащее тельце телефона. Ага, Настькина мама, тетя Лена. Отвечать, не отвечать? – заколебалась Нина. – А что она ей про Настьку скажет? Придется же придумывать что-то. Нет уж, пусть Настька сама со своей матерью объясняется!

Никита глянул сбоку, спросил то ли насмешливо, то ли вполне серьезно:

– Эй, а почему у тебя две сумки? Чужую в суматохе прихватила, что ль?

– Нет, это подружкина!

– А, понятно. А я уж грешным делом подумал, ты еще и воровка.

– Да ты… Ты что вообще!.. – задохнулась от возмущения Нина.

Но не успела высказать своего возмущения до конца, поскольку в собственной сумке тоже проснулся мобильник. Анька…

– Нинк, ты где? Тебя что, забрали?

– Нет, Ань… Я спаслась. Вернее, меня спасли… Через черный ход вывели.

– Кто?

– Ладно, Анька, потом… Кстати, передай Настьке, что ее сумка у меня.

– Ой, правда? Ну, ты молоток! А то наша именинница уже носом хлюпает. Сходили, называется, отметили… Нинк, а правда, ты где сейчас?

– Домой еду.

– В такси?

– Нет… Меня подвезут.

– Да кто, кто подвезет-то?

– Ну, парень один… Все, Ань, у меня батарея садится…

Нина торопливо нажала на кнопку отбоя, сунула телефон в кармашек сумки.

– Одному парню хотелось бы знать, в какой стороне твой дом, – насмешливо проговорил Никита, полуобернувшись к ней. – У одного парня вообще-то бензин почти на нулевой отметке.

– Ой, извини… Мне на Слободскую надо…

– Это где?

– В старой части города, за мостом, где торговый центр «Янтарь»…

– У-у-у… Ничего себе, глухомань… На такие расстояния мой альтруизм не запрограммирован.

– Ну, я не знаю… Тогда на автобусной остановке высади, что ли…

– Какой автобус в два часа ночи?

– Ничего, я такси поймаю. Или частника.

– Да ладно, расслабься, шучу я… Отвезу, конечно. Если опять же на полосатую дубинку не нарвемся.

– В смысле? Это на гаишников, что ли?

– Ага. Они сейчас любят ночами на охоту выходить. Им план повысили на выявление лишних промилле за рулем. За каждый лишний промилле – рубль к зарплате.

– А ты что, пьяный? – обернулась к нему испуганно Нина.

– Нет, что ты. Я трезв как стеклышко. Мы же с тобой из консерватории едем, одухотворенные скрипичным концертом Сибелиуса.

– А, ну да… А ты много пил там, в клубе?

– А ты?

– Мы только шампанское… Немного…

– Ну все, значит, договорились. Как гаишника увидим, сразу местами меняемся.

– Но я не умею… Я вообще ни разу даже за руль не держалась…

– Слушай, откуда ты такая взялась, а? У тебя что, совсем с юмором плохо?

– Но ты же сам… Про гаишников… А вдруг и впрямь поймают? Тебя прав лишат, да?

– А что ты предлагаешь? Машину бросить? Вообще-то, знаешь, я так и хотел… Я ж парень до тошноты правильный, чтобы пьяным за руль – ни-ни. Думал, оставлю на ночь в том дворе, возле клуба, а утром заберу. А тут такой форс-мажор с неформатом! Кто ж знал, что ты в клубе драку затеешь?

– Да я ж тебе объясняю, не затевала я ничего…

Нине и самой не понравилось, как слезно-пискляво прозвучали ее слова. Сейчас опять скажет, что у нее с юмором плохо… Вон как глянул насмешливо. Эх, Аньку бы сюда с ее острым язычком! Живо бы поставила на место этого смешливого сноба! Ну почему, почему она не умеет, как Анька? Почему голова сама по себе от смущения в плечи втягивается, а язык не те слова лопочет? Лучше уж совсем не разговаривать, к окну отвернуться…

– Эй… Обиделась, что ли? Это вместо того, чтобы доброму дяденьке спасибо сказать?

– Спасибо, добрый дяденька.

– Ладно. Будем считать, принято. Теперь давай знакомиться. Положено же спасенным знать своих героев по имени? Меня Никитой зовут.

– А я – Нина…

– Нина? – переспросил он удивленно.

– Ну да… А что?

– Да так… Ничего. Хорошее имя – Нина. А главное, редкое.

– Опять шутишь, да?

– Нет, почему?.. И впрямь хорошее имя… Нина. Сейчас редко такое встретишь. Что-то из моды сороковых годов, правильно? Тогда, мне бабушка рассказывала, всех поголовно называли Нинами, Зинами и Тамарами. Очень круто считалось. А сейчас круто звучит – Инна. У нас девчонка в группе учится – Инна, так она прямо тащится от своего имени! А по сути – только буковки переставить… Нет, мне определенно нравится – Ни-на!

Никита повернулся, глянул Нине в лицо заинтересованно. И улыбнулся вдруг широко:

– А ты и сама ничего, Нина… Прикольная. Волосы-то свои или крашеные?

– Свои, конечно! – произнесла она с неожиданной гордостью, привычно откинув светлые пряди за спину.

Волосы у нее и впрямь были хороши – от природы нежно-платиновые. Помнится, воспитательницы в детском саду так и называли ее – Ниночка-яичко… Редкий, между прочим, подарок такие волосы. Да к тому же длинные и густые. Наклонишь голову – падают на щеки прямыми прядями. И никаких легкомысленных челочек придумывать не надо. И причесок модных наворачивать.

Да, волосы хорошие, а лицо так себе, с мелкими невразумительными чертами. Если не подмазать, будто и лица нет. Чистый лист бумаги, а не лицо. А с другой стороны – рисуй на этом листе, что хочешь… Вот и насобачилась рисовать, что ж делать-то? Подводкой ровную линию провести, чтоб рука не дрогнула, тушью ресницы подмазать – утренняя обязательная процедура, выполняется почти на автомате. Когда глаза есть, уже и лицо есть. Пусть обыкновенное, но все же лицо.

– Эй, штурман, не спать! – весело скомандовал Никита. – Показывай, куда ехать, я этот район не знаю…

– Да, да, – Нина встрепенулась неловко, вгляделась в ночную темень, разбавленную жидким светом фонарей: – С моста сразу резко направо, потом все прямо. А потом в переулок, я покажу.