Древо жизни - Генрих Эрлих

— Ничего вы не докажите, — проворчал участковый, отдавая, впрочем, маятник, — даже если и совсем не будет качаться. Вы вот, как я вижу, неверующий, а тут без веры ничего не выходит.

— Да ты никак в Бога веруешь! — уже открыто рассмеялся Северин.

— А то! — с некоторой даже обидой ответил участковый. — Нам, людям, ежедневно жизнью своей рискующим, без веры никак нельзя.

Северин поперхнулся, с одной стороны бабка с ее «креста на нем нет», с другой участковый с его «без веры никак нельзя», да еще что-то постукивает по животу! Он посмотрел вниз — стучал маятник, качавшийся вперед-назад, вперед-назад. Он отодвинул руку подальше — маятник качался. Он нарочно попытался сделать пальцами, державшими нитку, движение, долженствующее, по его мнению, заставить маятник двигаться в другом направлении, но тот, озорно подмигнув, стал раскачиваться с еще большей амплитудой — вперед-назад, вперед-назад. Участковый впал в какой-то ступор, только глазами поводил за маятником. Потом с какой-то болью в голосе проговорил:

— По-вашему получается: хорошее место. Это что же, от человека все зависит? Да, тут поразмышлять надо!

Это «поразмышлять» из уст участкового поразило Северина еще больше, чем слова о вере. «Все, шутки побоку, пора делом заниматься», — встряхнул он себя и отправился в дом.

— Когда? Какие предположения? — спросил он Аркадия Иосифовича.

— Ишь ты, прыткий какой! Больше суток, все, что могу сейчас сказать, с открытым-то окном и ночными холодами.

— Вскрытие покажет, — улыбнулся Северин.

— Именно что вскрытие! Это вы, молодые, считаете, что жизнь смертью заканчивается, нет, она заканчивается вскрытием, вот истинный конец и итог, когда все тайное становится явным.

Старый судмедэксперт был явно чем-то недоволен, и Северин оставил его в покое.

— Ну а у вас что? — обратился он к Максиму и Саньку. — Личность установили?

— Так ведь ничего, ни документов, ни записной книжки, ни мобильного телефона, ни визитной карточки! — ответил Максим.

Северин нисколько не удивился. Он уже после первого беглого осмотра был почти уверен в таком результате.

— А это? — ткнул он в сторону компьютера. — Вроде как персональным называется, должны же быть какие-то личные файлы. Уж явно не для игр тут стоит.

— В том-то и дело! — с какой-то даже радостью воскликнул Максим и эффектно опустил шторку на передней панели, открыв зияющую дыру. — Винчестер-то — тю-тю!

— Тут вообще аккуратно поработали, — встрял Санек, обиженный некоторым пренебрежением со стороны начальства, — протерли все, не только пол. Может быть, и пропылесосили, потому что ни ниточки, ни волоска, ни песчинки, на анализ отдать нечего. Но я нашел! Немного, но нашел. Вот на этих коробках, — он показал на кучу коробок от компакт-дисков, — парочку пальчиков нашел. Вы знаете, как их открывают? — вольно или невольно уколол он Северина. — Вот так, держа за края, — продолжая демонстрацию, — тут никаких отпечатков не снимешь, но в двух местах все же прокололись, а я нашел!

Северин его уже не слушал, он смотрел внутрь открытой коробки.

— А где диск? — спросил он, наконец.

— Нету! — перехватил инициативу Максим. — Все коробки пустые! Я так думаю: преступники искали какой-то диск и, предполагая, что убитый спрятал его среди других…

— Да тут одна музыка! — остановил его Северин. — К тому же, разве на дисках нет наклеек, этикеток или как там они называются?

— На лицензионных лейблы конечно есть, а на паленых может и не быть, — пояснил Максим, — опять же, на паленые поверх музыки можно еще что-нибудь записать, я это и имел в виду, когда начал говорить, что преступники просто собрали все диски и унесли, чтобы просмотреть их в более спокойной обстановке.

— Что ж, вполне возможно, — согласился Северин, достал из кармана швейцарский складной нож китайского производства, выкинул среднее лезвие, вставил его в щелку CD-ROM’а и безжалостно выворотил держатель. На нем лежал серебристый диск. — Специалисты, ети вашу мать! — не удержался Северин.

Пристыженный Максим показал две другие находки. Первая — фотокопия какой-то рукописи с четко прописанными ятями и ерами.

Молитва показалась Северину странной, мало того что длинной, в его представлении все молитвы должны быть короткими, чтобы их могли запомнить простые, малограмотные люди, но еще и какой-то — он на мгновение задумался, и из подкорки всплыло подходящее слово — неканонической. Северин перевернул листок, обнаружил на обороте синий штамп «Музей Н.Ф. Федорова». Это может очень даже пригодиться, какая-никакая зацепка.

— А это что такое? — недовольно спросил он, вертя в руках вторую находку — большое черное перо.

— Перышко, — как-то неуверенно сказал Максим, — в прихожей нашли.

— Ты, Евгений Николаевич, перышком-то не пренебрегай, — подал голос Аркадий Иосифович, — странное перышко, свежее, насколько я понимаю, как будто вчера из чьей-то гузки выдернули. А на спинке одного стула царапины какие-то странные, опять же свежие, как будто от когтей, ты присмотрись.

Северин присмотрелся. Действительно странные.

На улице раздался гудок клаксона.

— Что-то быстро для труповозки, только вызвал, — проворчал Аркадий Иосифович.

— Да это Сечной вернулся, я его в райотдел спровадил, — пояснил Северин.

Но оказалось — кинолог с собакой. Вся бригада вывалила на улицу. Следить за работой Мухтаров — излюбленное развлечение, тут же и пари — только до обочины или что-нибудь все-таки найдет. И почти сразу примчался Сечной.

— Чего-то ты долго, — без нотки сожаления сказал Северин.

— Да пока всех построил, пока изъятие оформил, — махнул рукой Сечной.

— Чего изымал-то?

— Да карточки регистрационные. Знаете, сколько людей в этой халупе проживает? Ни в жизнь не угадаете — сто девяносто четыре!

— А ты прав оказался, Микола Трохимыч, — повернулся Северин к участковому, — нехорошее это место.

— А я тут при чем? Я тут ни при чем! — буркнул участковый, уворачивая, впрочем, глаза.