Снова любить... - Сара Оклер

Фрэнки улыбается. Остальные покупательницы согласно кивают, а одна из девочек не может отвести взгляд от чудесного видения. Действительно звездный стиль.

– Фрэнк, все чудесно. Ты просто обязана купить этот купальник.

– Правда? Ты уверена?

– Да, – подтверждаем мы с одной из «заблудших овец».

– Ну, раз ты так считаешь…

– Господи боже, если ты его не купишь, я не поеду в Калифорнию!

– Ладно, уговорила! Куплю. Кстати, – она возвращается в кабинку, а потом протягивает мне вешалку, на которой болтается что-то оливково-зеленое, – тебе я тоже кое-что нашла. Этот не слишком открытый, я же знаю твой вкус.

Закрывшись в кабинке и переодеваясь в очередной раз, я мысленно готовлюсь к очередному фиаско.

«Если и этот не подойдет, поеду на Аляску. Там не нужны купальники».

Я надеваю и завязываю бикини, не глядя в зеркало, потом опускаю глаза на свой нежно-розовый педикюр и живо представляю, как тащусь по пляжу в том самом детском желтом кошмаре, а рядом в нежно-голубом вышагивает Фрэнки. Настоящая королева лета. Рядом с ней я буду выглядеть страшненькой подружкой, жалкой пародией, запасным вариантом.

От таких мыслей у меня начинает болеть голова.

– Ну как? – спрашивает Фрэнки и стучится в дверь. – Надела?

Я выхожу из примерочной, все еще опасаясь смотреться в зеркало.

– Ух ты. Ух ты! Анна, боже мой… Ух ты!

– Что, плохо? – шепчу я.

– Иди сюда.

Прежде чем я успеваю произнести хоть слово, Фрэнки хватает меня за руку и подводит к трем зеркалам. К счастью, восхищенная «заблудшая овца» уже ушла.

– Ты только посмотри.

Фрэнки подталкивает меня ближе. А я разглядываю свое отражение и не узнаю девушку, которая смотрит на меня оттуда.

– Анна, ты должна его купить.

– Но… восемьдесят долларов…

– Ты должна его купить.

– Но я…

– Анна, ты его покупаешь. И точка!

Я кручусь перед зеркалом, критически оцениваю фигуру, выискиваю любой, даже самый незначительный недостаток, но ничего не нахожу. Верх на бретельке через шею, такой же, как у Фрэнки, сидит идеально, а трусы-шортики делают мой живот абсолютно плоским, обтягивая бедра, как вторая кожа.

– Я же говорю, ты красотка, – заявляет подруга.

– Ага. – Я пытаюсь свыкнуться с мыслью, что мне придется показаться перед людьми с голым животом.

– Боже, – визжит Фрэнки, – Анна, я только что придумала такое!

– Ладно, попрошу денег у мамы.

– Нет, ты послушай! – Фрэнки обхватывает меня за плечи и продолжает уже тише: – Это про твой «булыжник». – Она призывно дергает рассеченной бровью.

– Ну конечно, снова ты об этом. – Я одновременно борюсь со страхом и любопытством – эмоциями, которые испытываю в обществе лучшей подруги весь последний год.

– Ты только представь! Мы едем в Калифорнию на двадцать три дня, так? – Фрэнки что-то быстро подсчитывает, загибая пальцы и сосредоточенно глядя в потолок. – Три дня, чтобы устроиться на новом месте, освоиться и разработать стратегию. Итого, остается восемнадцать, девятнадцать, двадцать. Да, двадцать дней, плюс-минус.

– Двадцать дней на что?

– На двадцать парней.

Сначала я думаю, что это шутка, но потом ловлю абсолютно серьезный взгляд подруги. Нужно прекратить это безумие, пока она не побежала в аптеку за огромной пачкой презервативов!

– Фрэнки, я не собираюсь спать с двадцатью парнями. И тебе не позволю.

Она смеется:

– Анна, ты чего? Я предлагаю каждый день знакомиться с новым парнем. Рассматривай это как тест-драйв. В итоге это поможет тебе избавиться от «булыжника». Что скажешь? Мы можем даже посоревноваться. Победит та, которой откроется больше перспектив.

Прежняя Анна, разгуливавшая по пляжу в желтом купальнике с ромашками, никогда бы не согласилась ни на что подобное, но девушка в оливковом бикини, глядящая на меня из зеркала, просто не может устоять, ведь Фрэнки улыбается так искренне и так широко, а ее яркие голубые глаза буквально сияют. И, прежде чем я успеваю заикнуться о неразумности плана, мы уже обсуждаем детали.

– Двадцать дней, – повторяю я, заразившись энтузиазмом, – двадцать парней. По рукам!

Фрэнки снова дергает бровью, оценивающе оглядывает наши бикини и одобрительно кивает.

Я с улыбкой повторяю ее жест. Вызов принят.

Голос диктора за кадром:

«В этот момент где-то в Калифорнии начался сильный ветер, волны разбились о берег, а двадцать ни о чем не подозревающих парней с серфами одновременно подняли головы».

ДО ПОЕЗДКИ ОСТАЮТСЯ считаные часы, а я все никак не могу перестать думать о нашем с Фрэнки соревновании и предстоящих свиданиях. Сомнения впиваются в живот острыми иголками, и мне повсюду чудится разочарованное лицо Мэтта. Иногда я даже слышу его голос:

«Ни разу не видел тебя в бикини».

«Ты просто не дожил», – отвечаю я.

«Анна, целых двадцать парней… Обязательно так много? Может, хватило бы пяти? Или трех? Или даже одного?»

«Тебе-то что? Ты же мертв».

Я качаю головой и складываю в сумку оставшиеся вещи из списка. Мы уезжаем завтра утром, если, конечно, папа не передумает в последнюю минуту.

– Анна, мертвые не могут говорить, – произношу я вслух. – Заруби это себе на носу.

– Что? – спрашивает мама, которая заходит в мою комнату и, как всегда, изображает, будто стучит в открытую дверь. – Милая, ты что-то сказала?

– Эм… Да нет, просто еще раз сверяюсь со списком вещей.

Я замечаю стоящего позади отца и надеюсь, что они тут недавно. Впрочем, их серьезные лица не предвещают ничего хорошего. Я шумно сглатываю и убеждаю себя, что родители просто хотят напомнить почаще мазаться солнцезащитным кремом, не брезговать помощью спасателей на пляже, хорошо себя вести и не доставлять неудобств дяде Реду и тете Джейн.

– Поговорим? – уточняет папа и устраивается на стуле.

– Ну ладно. – Я вытаскиваю и перекладываю вещи, делая вид, что ужасно занята.

– Фрэнки опять курит, – начинает отец.

Не разобравшись, вопрос это или утверждение, я решаю притвориться, что ничего не понимаю.

– В каком смысле?

– Сегодня я проходил между нашими домами и заметил ее в окне, – объясняет он.

Папа занимается недвижимостью, поэтому у него свободный график. Фрэнки стоит быть осторожнее, ведь окно ее комнаты выходит прямо на наш дом. Последний раз папа поймал ее пару месяцев назад, а потом долго читал мне нотации о вреде курения и просил заставить ее бросить.