Мертвецы - Чарли Уильямс

– Не бери в голову, Сэл, – сказал я, вставая.

– Ну давай же, Блэйк. Я только душ приму.

– Я не в настроении. К тому же на работу скоро.

Думаю, вам не надо особо много рассказывать про клан Мантонов. Если вы выросли не в лесу, и так все знаете. Других таких семей в Мэнджеле не было. Когда-то шли разговоры, чтобы поставить посреди города памятник трем ребятишкам и их папочке. Надеюсь, они таки это сделают. Будет во что кидать тяжелыми предметами. Потому что, бля буду, нет тут никого, кто посмел бы тронуть настоящего Мантона и выжил бы после этого. И хвастался бы потом перед соседями. Ну, кроме меня, конечно. Но это была Мэнди Мантон, деваха. И я не хвастаюсь.

Ну вот, я курил, думал про все это и ехал по городу. «Капри» с инжекторным двигателем в 2,8 литра выжимает сто тридцать по прямой и разгоняется до шестидесяти миль в час за семь с половиной секунд. Плюс к тому руль с гидроусилителем и затрата бензина один галлон на двадцать восемь миль. По крайней мере в инструкции так сказано. Но у меня все было не совсем так. Рулевое управление накрылось пиздой, карбюратор полетел, и, как я уже говорил, начала стрелять выхлопная труба. Но я все равно любил эту тачку.

Я припарковался за «Длинным носом» и пошел внутрь. Было полпятого. Нейтан читал газету, опиршись локтями на стойку. Увидел меня и выпрямился.

– Как сам, Блэйки? – спросил он.

– Нормально, Нейтан. А че это ты читаешь?

– Что? Газету. Нормальные люди читают газеты, чтобы знать, что творится в мире, Блэйк. Я читаю затем же.

– Этт да, но разница между тобой и нормальными людьми в том, что ты и так все знаешь. В этом городе никто пернуть не может, чтобы до тебя это не донеслось.

– Я б так не сказал, Блэйк.

– А я б сказал. Ты можешь сам смело писать эту долбаную газету.

Он вроде как зарычал. Не то, чтобы он изображал из себя дикого зверя. Нейтана никак нельзя было назвать здоровым мужиком. Просто он так показывал, что его парит прилюдный разговор о таких вещах.

– Как обычно? – спросил он.

– Ага, – сказал я, хотя он и так уже налил полкружки. Его, наверное, можно пожалеть. Наверное, если нет ничего, что ты не знаешь, – жить становится тоскливо. – Какое сегодня блюдо дня? – спросил я.

– Пирог.

– Опять?

– Угу.

– Лады, пирог и чипсы тогда.

– Десять минут.

Я отдал ему банкноту, он вернул какую-то мелочь. Хватит на сигареты и бутылку молока. Я сунул мелочь в карман, раздумывая, почему у меня никогда нет бабла, хотя большую часть времени я работаю в баре и даже не пью там особо. Потом я вспомнил, что сегодня дают зарплату, и слегка взбодрился. Развернул газету и попытался почитать. Это был «Мэнджел Информер». Но прочесть толком ничего не получилось. На каждой странице было то, что канало у них за новости Мэнджела. Если б только они знали, подумал я, качая головой. Если б они только знали настоящие новости. Как я мог думать, что кто-то там выловил двадцатифунтового усача в реке Кландж, когда Мантоны делали все, чтобы испоганить мне жизнь.

Ваш сосед мог бы ответить на мои жалобы по-своему. Подумаешь, ссыклом назвали, не самое худшее, что может случиться, сказал бы он. Хуже, если бы тебе яйца отрезали ржавыми ножницами. Так скажет обычный человек. Но он не вышибала, так ведь? Он каменщик или молочник, или работает на бойне – в общем, работа, не требующая уважения. Но для меня – начальника охраны «Винного бара и бистро Хопперз» – потеря яиц – полная хуйня. По крайней мере никто не увидит, что у меня их нет.

– Эй, Нейтан.

– Да, Блэйк? – отозвался он, засовывая тарелку в микроволновку.

– Слышал чего-нить про меня?

– Да нет вроде бы, – сказал он, подходя к бару и приглаживая усы. Хотя приглаживать там было особо нечего. Вряд ли сороконожка могла бы поспать у него на верхней губе. Жалкое подобие моих усов, густых и широких, полностью заполняющих пространство между носом и верхней губой. Мне кажется, если мужик не может отрастить себе нормальные усы, пусть лучше бреется. Но Нейтану насрать на любое мнение, кроме собственного. – Неа, кажется, ничего. Только если про Мантонов. Про База Мантона, если точнее.

Как я уже сказал – никто не заметит, если у тебя не будет яиц. Но если смелость вышибалы под сомнением – об этом знает каждый мудак, у которого есть два уха.

Но то, что ответил Нейтан, мало что значило. Если об этом знает он, не факт, что знают все остальные.

– Лады, Нейтан. Спасибо.

Я начал есть пирог. Пирог был ничего. По сравнению со всем остальным, что можно получить в «Длинном носе». Но я не мог насладиться этим пирогом. Я ничем не мог толком насладиться, пока у меня над головой болтался этот проклятый вопросительный знак. Даже пиво казалось пресным. Жизнь потеряла вкус. И насколько я понимал, был лишь один способ вернуть этот вкус обратно. Показать всем, что я не зассал. Показать всем, что ни один урод – даже ебаный Мантон – не может меня опустить.

Я очистил тарелку и выпил еще пива. Вкус потихоньку стал возвращаться. Так и бывает, когда примешь решение. Возвращается вкус жизни. Ну, его часть. Весь не вернется, пока не сделаешь то, что решил. Но и это уже скоро. Я посмотрел на часы.

Пора на работу.

Вот что хорошо в решениях. Как только примешь, тут же начинаешь чувствовать себя лучше. И никогда не приходит в голову, что сделать то, что решил, – совсем другой геморрой, и если ты облажаешься, тебе запросто опять станет херово.

– Ладно, ребятишки, – сказал я эдак по-отцовски. Им приятно, настроение улучшается, и они влегкую тратят бабло в баре. Такие вот мелкие детали и сделали меня начальником охраны «Винного бара и бистро Хопперз».

Но, кажется, в этом случае прием не сработал. Их было пятеро, и все на взводе. Ваще, если честно, им бы мне ботинки целовать за то, что я их впустил. Но нет. Они только плевали и сморкались в мою сторону.

Но я не мог позволить, чтобы меня это запарило. Мне было о чем думать и кроме этого.

– Отлично сегодня выглядите, дамочки, – сказал я секунд через пять. И знаете что, они действительно хорошо выглядели. Это одна из тех фишек, за которые я люблю свою работу. Ты должен вести себя как хозяин на крутой вечеринке – подмигиваешь девахам и хлопаешь их по заднице, когда они проходят мимо. И им это нравится.

Как правило.

– Убери от меня свои грязные лапы, – сказала одна. Я видел ее тут с тех самых пор, как у нее отросли сиськи и ее стали пускать в пабы. Обычно она нормальная, подмигнет, губки оближет, потрется об меня, если толпа большая.

– Ладно, куколка, – сказал я, пытаясь сохранить невозмутимость, я все ж вышибала, типа. – Никто не пострадал, так, нет?