Несостоявшиеся столицы Руси. Новгород. Тверь. Смоленск. Москва - Николай Кленов

А еще впечатляет стремительность возникновения и гибели «империй» на южнорусских землях. Вот тот самый Даниил Галицкий создает огромное «государство» (с таким пафосом воспетое у Широкорада), куда входили Волынь, Галич и союзный Киев с областью. Вот вооруженные силы этого «государства» наступают на земли Михаила Черниговского (будущего святого) «пленяше землю, поимаша грады многы по Десне». А вот уже без пяти минут царь, размотавший свои вооруженные силы и разбитый половцами под Торческом, стремглав бежит домой, в Галич и далее на Волынь, теряя по дороге одну землю за другой, а его главный союзник — бывший киевский князь Владимир Рюрикович — томится в половецком плену. Торжествуя, Михаил Черниговский восходит на галицкий стол, он же контролирует и Киев, но проходит два года, наполненные схватками, переговорами и изменами, и в его руках остаются лишь черниговский и галицкий анклавы, окруженные враждебными землями.

Таким образом, к 1236 г. все «государства» на территории «Украины-Руси» полностью исчерпали свои экономические и военные ресурсы. Не случайно главной коллизией последних «боданий» становится поиск поддержки в чужих землях от Австрии до Половецкого поля, а также лихорадочные (и часто безуспешные) попытки найти деньги для оплаты этой помощи. Скажем, военные и дипломатические услуги Ярослава Всеволодовича, князя Новгородского, Романовичам пришлось оплатить стольным Киевом. Для сравнения: Ростово-Суздальская летопись, сообщая о событиях 6743(1235) г., отделалась двумя словами: «Мирно бысть» [ПСРЛ. Т. 1, стлб. 460].

Итог известен: осторожный застой Северо-Востока и кровавый бардак Юга завершили введение «внешнего управления». И вводили это управление люди несколько более жесткие, чем пресловутые «натовские оккупанты».

«И не осталось… ни одного живого: все равно умерли и единую чашу смертную испили. Не было тут ни стонущего, ни плачущего — ни отца и матери о детях, ни детей об отце и матери, ни брата о брате, ни сродников о сродниках, но все вместе лежали мертвые. И было все то за грехи наши».

Вот на этом, уважаемый читатель, мы и закончим обустройство стартовой площадки для построения альтернативных сценариев исторического развития перечисленных земель Руси. Да, построенная модель развития от Славиний к землям Руси, мягко говоря, неполна. Так, ни слова не сказано о закономерностях развития религии и культуры Древней Руси, практически за кадром остались экономика и торговля. Я заточил предлагаемую схему под попытку выделить основные политические силы Древней Руси перед «нашествием монголов», под попытку понять силу этих сил — и их же слабость. Очевидная ограниченность построенной модели означает всего лишь то, что «нельзя объять необъятное» — и далее при анализе конкретных альтернатив нам придется «пользоваться» той духовной и экономической обстановкой, что имели в нашем мире реальные князья, митрополиты, посадники. У нас не будет языческой, протестантской или католической Руси. Но не все же сразу! Наша модель имеет конкретные границы применимости — как и любая научная модель в нашем мире. Важно лишь помнить об этом и не выходить без серьезной подготовки «за рамки дозволенного». Но у нас и на подготовленной делянке хватит работы. Вперед, читатель!

Северо-Восток и Юго-Запад, Александр Невский и Даниил Галицкий. Читатель, верно, ждёт традиционного рассказа о двух альтернативных путях развития Руси, о выборе между Востоком и Западом, между Ордой и Европой, между рабством и гибелью, и лишь гадает, чьи «оправдательные аргументы» я буду использовать — «западнические» или «евразийские» [классическое изложение «сказания о выборе между европейским путем и евразийской самобытностью России» см., напр.: Вернадский Г. В. Два подвига Александра Невского. Евразийский временник, Т. 4. Берлин, 1925]. Во всяком случае, именно на таком противопоставлении построено огромное количество солидных работ и попхисторических пасквилей, содержащих упоминание двух самых известных князей XIII в., двух символов России и Украины.

Так вот, вынужден вас расстроить. Мне не известно ни одно сообщение источников — а этих источников очень и очень немного, — что можно было бы без грубых натяжек истолковать как свидетельство существования у Александра Ярославича и Даниила Романовича принципиально несходных политических курсов. Нет никаких оснований говорить о вражде этих князей, а также нет оснований говорить о том, что они олицетворяли какие-то мифические «альтернативы развития».

На долю Александра и Даниила «пришлось» невероятно много невероятных измышлений от невероятно разных авторов, начиная со сверхакадемичного Сахарова и заканчивая Гумилевым и Фоменко. Это неудивительно, ведь уже с XIV в. образ, например, Невского активно эксплуатируется различными, зачастую противоборствующими политическими и идеологическими силами. Для того чтобы лучше оценить масштаб и противоречивость явления, стоит вспомнить, как к середине XV в. Александра одновременно подняли на щит и московские, и новгородские идеологи. Ведь как раз перед завершающими раундами московско-новгородского противостояния была создана по указанию новгородского архиепископа Евфимия II Первая летопись младшего извода, замазывающая все трения города с Александром Ярославичем и представляющая (ха-ха!) основателя династии московских князей святым правителем, «поборника сущей православна вере» [подробнее см.: Шенк Ф. Александр Невский в русской культурной памяти: святой, правитель, национальный герой. М., 2007. С. 67–77]. Но если убрать наслоившиеся за столетия противоречивые идеологические конструкты, то останутся лишь следующие ясные факты.

Основные деяния Александра и Даниила, обеспечившие им место в истории, это:

закрепление Новгорода за великим князем Владимирским;

закрепление Галича за волынской княжеской семьей.

Оба князя долго шли к своим главным триумфам. Оба триумфа поразительно недооценены в народной памяти.

«[1255]. Выведоша новгородьци изъ Пльскова Ярослава Ярославича и посадиша его на столѣ, а Василья выгнаша вонъ. И то слышавъ Олександръ, отець Васильевъ, поиде ратью к Новугороду. Идущю Олександру съ многыми полкы и с новоторжьци… И приела князь Бориса на вѣче: «выдайте ми Онанью посадника: или не выдадите, язъ вамъ не князь, иду на городъ ратью». И послаша новгороици къ князю владыку и Клима тысяцьского: «поѣди, княже, на свои столь, а злодѣевъ не слушай, а Онаньи гнѣва отдай и всѣм мужемъ новгородьскымъ». И не послуша князь молбы владычни и Климовы. И рекоша новгородци: «аже, братье, князь нашь тако сдумалъ с нашими крестопереступникы, оно имъ богъ и святая Софья, а князь безъ грѣха»… И лишися посадничьства Онанья… И сѣде князь Олександръ на своемь столѣ. В лѣто то же даша посадничьство Михалку Степановичю» [НПЛ. С. 80–81].

«[1235]. Приде вѣсть Данилу, во Холъмѣ будущю ему, яко Ростиславъ сошелъ есть на литву со всими бояры и снузникы. Сему же прилучившуся, изииде Данилъ со воии со Холъма и бывшю ему третий день у Галичи. Любяхуть же и гражане. Подъехавшу же ему подъ городъ и рече имь: «О мужи градьстии, доколѣ хощете терпѣти иноплеменьныхъ князий державу?» Они же воскликнувше рѣша, яко: «Се есть держатель нашь Богомь даный!». И пустишася, яко дѣти ко отчю, яко пчелы к матцѣ, яко жажющи воды ко источнику. Пискупу же Артѣмью и дворьскому Григорью возбраняющу ему, узѣвшима же има, яко не можета удерьжати града, яко малодушна блюдящася о преданьи града, изиидоста слезнами очима и ослабленомь лицемь, и лижюща уста своя, яко не имѣюща власти княженья своего, рѣста же с нужею: «Прииди, княже Данило, приими градъ!» Данило же вниде во градъ свой и прииде ко пречистѣ святѣй Богородици, и прия столъ отца своего, и обличи побѣду, и постави на Нѣмѣчьскыхъ вратѣхъ хоруговь свою… Бояре же пришедше падше на ногу его просяще милости, яко: «Согрѣшихом ти, иного князя держахомъ». Онъ же отвѣщавъ рче имъ: «Милость получисте, пакы же сего не створисте, да не во горьшая впадете» [ПСРЛ. Т. 2. С. 235–236].