Корона во тьме - Пол Догерти

— И вы что-нибудь обнаружили?

— Нет, — снова солгал Корбетт. — Александр III мертв, погиб, когда его конь споткнулся на мысе Кингорн.

Я передал его вдове соболезнования канцлера и теперь должен оставаться здесь, пока не получу новых указаний.

— Вас интересует смерть Александра III? — упорно продолжал Бенстед. — Вы считаете, что тут дело нечисто?

— Я полагаю, — осторожно ответил Корбетт, — что смерть короля таинственна и достойна изучения.

Бенстед поджал губы и испустил долгий вздох.

— Будьте осмотрительны, господин чиновник, — проговорил он. — Шотландцам не нравится, когда иностранцы, или сассенахи, как они нас называют, вмешиваются в их дела, но непременно продолжайте следить за происходящим. Наш государь, — заметил он язвительно, — всегда готов выслушать сплетни об иностранных дворах.

Корбетт решил не обращать внимания на язвительный тон и не поддаваться на издевку — вглядываясь в круглое ангельское лицо своего собеседника и ясные синие глаза, он догадался, что Бенстед попросту пытается разговорить его.

— По какому поводу собирается Совет? — спросил он.

Бенстед встал, подошел к кровати в дальнем углу, приподнял соломенный матрас и достал из-под него небольшой кожаный футляр хорошо известного Корбетту назначения — такими пользуются судейские чиновники лорд-канцлера и гонцы, отправляясь в дорогу. Бенстед осмотрел футляр, потом сломал печать и подал Корбетту свиток пергамента.

— Прочтите это, — сказал он. — Это черновик моего доклада королю. В нем описано положение дел в Шотландии, как я его вижу, и не содержится никаких тайн! — Он усмехнулся в сторону Корбетта. — По крайней мере, пока там их нет! Ну же! Читайте!

Корбетт развернул письмо и пропустил обычные вступительные любезности — «Джон Бенстед к его величеству и прочая, прочая… Новости шотландского двора таковы. Его величество король Александр III погиб, упав с мыса Кингорн в ночь 18 марта. Повсюду говорят, что король направлялся к своей молодой жене королеве Иоланде в поместье, расположенное неподалеку. Великое горе охватило королевство, равно как немалая тревога за будущее. Как известно вашему величеству, Александр был женат на покойной приснооплакиваемой сестре вашего величества Маргарите. Потомство от этого брака — принцы Александр и Дэвид — умерли. Единственный живущий отпрыск сего рода — внучка, Маргарита, обычно именуемая Девой Норвегии, дочь Эрика III Норвежского, который женился на единственной дочери Александра III. Маргарита — трехлетнее дитя и по возрасту не может править королевством. Тем не менее 5 февраля 1284 года Александр в Скуне заставил все сословия Шотландии дать клятву и признать Деву Норвегии его наследницей, вопреки притязаниям всех прочих детей, какие могли бы появиться у него в будущем. Посланники уже отправлены к норвежскому двору, дабы оповестить короля Эрика об этих обстоятельствах и просить его отослать Деву в Шотландию как можно скорее.

Положение тем не менее все еще остается непростым. Никогда еще женщина не правила Шотландией, и народ глухо ропщет, говоря, что по старой кельтской традиции по смерти короля бразды правления переходят к ближайшему его родственнику-мужчине. Таков шотландский обычай, и королевство обращает свое лицо попеременно то к одному, то к другому из двух могущественных родов, имеющих претендентов на трон. Речь идет о Коминах и Брюсах, среди коих есть мужчины королевской крови, происходящие от Давида, графа Хантингдона, двоюродного дяди Александра III и внука предыдущего короля, а посему имеющие право на трон.

Оба рода всегда не ладили между собой, но ныне они подобны двум гончим, напряженно кружащим одна вокруг другой, ощетинившимся и оскалившимся, внимательно следящим друг за другом и готовым броситься в драку, стоит лишь сопернику сделать хоть одно неверное движение. Сдерживает их только церковь — единственная связующая сила в этой стране, скрепляющая, подобно известковому раствору, различные племена и сословия этой нации. Два архипастыря, епископ Глазго Уишарт и епископ Святого Андрея Фрэзер, еще раз собрали в Скуне прелатов, аббатов, приоров, графов, баронов и всех добрых людей страны, дабы те подтвердили свою клятву верности новой королеве, пребывающей за морем Деве Норвегии. Все под страхом отлучения от церкви и вечного проклятия поклялись защищать и поддерживать мир в стране. Их милости, епископы, довершили дело, установив регентство, которое будет представлять все общество королевства, — в него вошли графы Бучан и Файф, сэр Джеймс Стюарт и Джон Комин, и, разумеется, оба эти епископа. Трое из этих так называемых опекунов представляют шотландские земли к северу от Ферта, а трое других, особенно Уишарт, обладают властью к югу от него. Люди тут принимают вещи, как они есть, как бы им ни хотелось иного. Несмотря на создание Совета опекунов, различные лорды собирают войска и укрепляют замки, готовясь к войне на тот случай, если мир не продлится долго. С Брюсами же вы, ваше величество, знакомы лично. Все трое — дед, отец и сын — зовутся Робертами и никогда не упускают случай напомнить народу, что в их жилах течет королевская кровь, и что посему они имеют законное право на шотландский престол. В 1238 году, как, вероятно, известно вашему величеству, когда в Шотландии так же не было очевидного престолонаследника, тогдашний король созвал своих баронов и в их присутствии и с их согласия назначил дом Брюсов своим предполагаемым преемником. Это обещание потеряло силу после того, как появился настоящий наследник. Тем не менее дом Брюсов на недолгий срок вкусил королевской власти, и многие полагают, что сей вкус они помнят и по сей день.

Теперь положение вещей таково: в королевстве спокойно, но я буду и дальше сообщать вашему величеству о происходящем здесь. Мы приняты при шотландском дворе, будучи друзьями всем и ничьими союзниками. Мы рады приветствовать Хью Корбетта, судейского чиновника, отправленного на север вашим канцлером. Его присутствие при дворе будет определенной помощью нашей миссии. Бог да хранит ваше величество. Писано в Эдинбурге в мае 1286 года».

Прочитав, Корбетт вернул документ Бенстеду.

— Весьма точный разбор положения дел в Шотландии, — заметил он. — Вы полагаете, будет война?

Бенстед покачал головой:

— Нет, не так сразу. Александр крепко держал свое королевство. Понадобятся месяцы, возможно, год, чтобы эти скрепы потихоньку ослабли. Очень многое решит прибытие Девы Норвегии и то, кому будет обещана ее рука. Вот тогда-то, — медленно добавил он, — и может начаться война.

Затем разговор перешел на другие, не относящиеся к делу, темы. Корбетт говорил о своей жизни, о войнах в Уэльсе и работе в суде. Бенстед, единственный сын состоятельного крестьянина из Сассекса, рассказал о своем призвании к священству, об интересе к медицине и быстром продвижении на королевской службе. Корбетт уцепился за слова о медицине.

— Вы хотите сказать, — спросил он, — что вы обучались в Медицинской коллегии?

— Да, — ответил Бенстед, — когда-то я полагал, что мое призвание — хирургия или врачевание. Некоторое время я учился в Париже, Падуе и Салерно. — Бенстед внимательно посмотрел на Корбетта. — Вот почему я полюбопытствовал, интересует ли вас смерть короля Александра. Я сам расспрашивал королевского лекаря, Дункана Мак-Эйра, который готовил тело к погребению в Джедбургском аббатстве. Именно он сообщил мне об увечьях, полученных королем. Дункан Май-Эйр здесь, в замке. Пожалуй, я могу вас познакомить с ним.