Остров выживших - Карен Трэвисс

— Да, это тот самый Дом. — Аня вывела «Броненосца» на «дорогу», представлявшую собой конусы со светоотражающим покрытием, расставленные на траве. Она пристально смотрела вперед, опасаясь зазевавшихся пешеходов. — Как вы правильно сказали, он любимчик Хоффмана.

Матьесону хватит этого объяснения. Нужно ей добраться до Дома, прежде чем поползут слухи. Пока о происшедшем знают лишь несколько человек: члены отряда «Дельта», Хоффман и она сама. Остальным нечего было совать в это нос.

Когда они подъехали к фургону-штабу, она спрыгнула с «Броненосца» и, очутившись по колено в ледяной каше, пожалела, что не надела боевую форму и сапоги. Матьесон последовал за ней на своих протезах — лучших, какие нашлись во всей Коалиции, но и они никуда не годились. Аня мысленно сделала себе заметку: постараться уговорить Бэрда взглянуть на них и подумать, что можно с ними сделать. Бэрд обладал далеко не самым большим сердцем в армии, но он не мог устоять перед сложным механизмом.

Сейчас человечество оказалось на пороге совсем нового будущего, и в распоряжении людей осталось крайне мало технологий. Это, разумеется, было очевидно, и все понимали, что гибель Хасинто означает расставание практически со всеми современными удобствами и техникой, но только сейчас это полностью дошло до сознания Ани.

«Никаких мастерских. Никаких булочных. Ни компьютерной сети. Ни фармацевтических заводов. В Хасинто у нас было немногое, но теперь мы потеряли почти все, что имели».

Внутри фургон выглядел как обычный небольшой офис, только без окон. Здесь пахло отсыревшей одеждой, бензином, кофе и потом; помещение было набито усталыми, озабоченными людьми, пытавшимися получить чашку горячего кофе и рассчитать шансы человечества на выживание на последнем листочке давно использованного блокнота.

Это был старый фургон Управления по чрезвычайным ситуациям, сохранившийся с прежних времен, мобильная база спасателей, предназначенная для работы в местах гуманитарных катастроф. Аня едва узнала Прескотта: он сидел за письменным столом в толстом свитере и простых брюках, как остальные гражданские; изящный китель, медали и золотые галуны исчезли. Возможно, это было сделано просто из соображений здравого смысла — ведь в такой одежде теплее, чем в форме, — но ей показалось, что Прескотт хочет дать остальным понять, что он сейчас вместе с обычными людьми, разделяет их лишения. Случайно это было сделано или преднамеренно, но облик его, казалось, производил желаемый эффект. Команда выглядела энергично. Даже доктор Хейман, казалось, воодушевилась. После всего, через что им пришлось пройти, это впечатляло.

«Нет, вы не просто старый бюрократ, верно, сэр?»

— Хорошо. — Прескотт как раз обсуждал какой-то насущный вопрос. — Пока оставим людей на борту кораблей, кроме тех, которые прибыли на лодках и нуждаются в укрытии. Могут ли крупные суда их принять?

— Они уже и так набиты под завязку, сэр. — Ройстону Шарлю достался незавидный жребий главы Управления. Раньше он служил на флоте, а к морякам Аня относилась с уважением. — Если попытаемся втиснуть туда еще людей, придется иметь дело с эпидемией. Ну, вы сами понимаете — замкнутое пространство, с уборными напряженно. Сейчас мы устанавливаем палатки с обогревателями и сегодня постараемся укрыть как можно больше народу. Ну а те, что приехали на транспорте, пока останутся там до тех пор, пока мы не сможем расселить их по зданиям. Отхожие места и вода есть, через час откроются полевые кухни.

— Хорошая работа, Шарль. — Прескотт потер лоб, затем взглянул на пачку листков с заметками, зажатую в пальцах. Если это инсценировка, то исполнена она была превосходно. — Благодарю вас. Что с горючим?

— Командир «Правителя» отправил морпехов на разведку на Мерренат; там еще осталась примерно половина Имульсии в цистернах, до которых не смогли добраться бродяги. Вероятно, в комплексе сохранилось еще много чего полезного — ведь он был выстроен, чтобы противостоять полномасштабной атаке инди во время последней войны.

Аня слушала, и картина кризиса разворачивалась у нее перед глазами. Человечество, только что скрывавшееся в единственном на планете осажденном городе, объединенное необходимостью самообороны, окруженное в буквальном смысле стеной, внезапно оказалось в состоянии свободного падения. Самую большую угрозу представляли теперь именно люди. Она поняла это, услышав слово «безопасность». Конечно, жители города воровали, дрались и работали спустя рукава и во время войны, но тогда Саранча буквально стояла у порога — эта угроза была предельно ясна, знакома и странным образом объединяла. А теперь Саранча исчезла. Внезапно выживание стало гораздо более сложным делом. Аня буквально чувствовала повисший в воздухе страх перед неизвестностью.

Прескотт заметил ее, и на лице его отразилось облегчение; он даже выдавил слабую улыбку. Возможно, он снова призвал на помощь свое искусство политических манипуляций, но это было не важно: она почувствовала, что поддается ему, как и все прочие. Она ощутила желание работать до тех пор, пока не упадет замертво.

— Сколько людей мы потеряли? — негромко спросил Прескотт. — Кто-нибудь может это оценить?

На несколько мгновений в помещении воцарилась тишина. Хейман быстро взглянула на Шарля.

— Я пока могу только сказать, сколько человек отправилось на тот свет из госпиталя, — произнесла она. Хейман было по меньшей мере семьдесят лет; здоровье ее было уже довольно слабым, хотя несколько вызывающая манера поведения помогала скрывать это. — С учетом тех, кто погиб от полученных травм или умер от сердечного приступа по дороге. Но если вы просите общую оценку — мы считаем, что потери составляют примерно тридцать процентов.

«Но мы же говорили, что удалось эвакуировать большинство жителей. Я говорила это». Аня попыталась мысленно сформулировать, что она понимает под словом «большинство». «Неужели мы оказались неспособны их спасти?»

Да, семьдесят процентов определенно представляли собой большинство, особенно в условиях боя и в буквальном смысле уходившей из-под ног земли. Однако это не помогало смириться с тридцатью процентами жертв. И сюда еще не входили бродяги, потому что Коалиция представления не имела, сколько людей обитало в лачугах за пределами Хасинто. Вполне возможно, что число погибших приближалось к миллиону. Это была капля в море после всех лет войны, и все же…

Нет, Аня не могла принять этот факт. Она зафиксировала эти цифры в мозгу, но отказалась размышлять о них, пока шок делал свое дело — временно притуплял боль, чтобы человек мог сосредоточиться на выживании. Прескотт несколько мгновений переваривал сообщение доктора Хейман, затем встал из-за стола и принял позу командира. Он превосходно умел пользоваться языком тела; возможно, он делал это автоматически, возможно, это была привычка, усвоенная с детства. Так вели себя все государственные деятели.

— Я не собираюсь произносить зажигательных речей, — начал он. — Необходимо взглянуть в лицо фактам. Наше общество за три часа изменилось до неузнаваемости. Теперь мы в еще большей опасности, чем во время войны с Саранчой. Мы лишились самых необходимых удобств, которые имелись в нашем распоряжении в Хасинто. Люди будут умирать от голода и холода. Люди поддадутся злобе и страху очень быстро, и именно в этот момент мы столкнемся с угрозой гибели. Прежде чем появятся хоть какие-нибудь улучшения, нас ждет нечто гораздо худшее, чем Саранча. Огромное напряжение придется испытать не только вам, но и нашим солдатам: только что они вели кошмарную войну, а теперь мы превратим их в полицию, заставим следить за соблюдением порядка, потому что порядок исчезнет, если мы не поддержим его силой. Некоторым это может показаться отталкивающим, но единственной альтернативой является деградация и хаос, а это будет означать, что Саранча победила, потому что тогда мы упустим плоды своей победы.