Связанные венцом - Алеся Лис

– Я не слышу. Ты согласна?

Плеть возле ноги снова щелкает.

– Да, – чуть громче отвечаю, и с облегчением ощущаю, как исчезает огненная веревка.

Страшно даже глянуть на свои запястья, но я все равно опускаю глаза и внимательно рассматриваю их. Только с удивлением замечаю, что кожа лишь слегка покраснела, словно ее отстегали крапивой.

– Уведи ее обратно. Закрепим удачные переговоры, – приказывает месье Коломб. – А после завтрака уже обсудим детали и начнем подготовку.

Молчаливый Атен грубо хватает меня за плечо и уволакивает обратно в камеру. Как только стражник разжимает руку, обессилено плюхаюсь на тюфяк. Этот не ждет. Сразу же выходит и запирает дверь на замок.

Прижимаю саднящие запястья к прохладной стене и в блаженстве закрываю глаза. Как же хорошо!

Только что мне теперь делать? Не соврал ли балахон о другом мире? Если это правда, то другого выхода нет. Только выслушать их предложение и сыграть роль этой принцессы. Так или иначе, а меня заставят это сделать. Ощутить на себе огненный кнут я не хочу. Хватило веревки.

Немного повозившись и дождавшись пока боль в руках стихнет, снова сворачиваюсь в клубочек и накидываю на себя край тюфяка. Но уснуть до утра так и не получается. Просто наблюдаю, как медленно за окошком начинает светлеть.

В этот раз стражник не застает меня врасплох. Я сама резко сажусь на матрасе и встречаю его настороженным взглядом. Плечо до сих пор слегка ноет. Вряд ли Атен его вывихнул, но потянул уж точно. И мне бы не хотелось повторения предыдущего пробуждения.

Но вошедший – Бут. И он просто замирает напротив. Ждет, пока я поднимусь сама.

Осторожно опираюсь на ладонь и встаю со своего тюфяка.

Красные ободки на запястьях побледнели, но все еще видны. Мужчина лишь на долю секунды задерживает на них взгляд, а потом вновь прячет эмоции за ледяной маской.

Кажется, он правда мне сочувствует, но вряд ли будет помогать. Своя сорочка ближе к телу. И жалкая незнакомая девчонка не стоит того, чтобы рисковать хлебным местом королевского гвардейца.

Снова иду по знакомому коридору. Стараюсь не вспоминать, о том, что было вчера. Не вздрагивать, каждый раз, когда манжеты скребут кожу, ставшую из-за повреждений слишком чувствительной.

Я ведь уже согласилась, месье Коломб не должен больше меня “убеждать”. Но перед дверью в комнату с алтарями ноги будто прирастают к полу.

– Иди, принцесса, – толкает в спину Бут.

И я влетаю в распахнувшиеся двери.

Мадам Кану уже там. Возле месье Коломба. Как и в прошлый раз безупречна и холодна. И взгляд ее, как и в прошлый раз, наполнен презрением и отвращением. Впрочем, не удивительно. За ночь, я не стала ни чище, ни опрятней.

– Я отказываюсь работать, пока оно не будет выглядеть пристойно, – кривится Кану и демонстративно передергивает плечами. – И лохмотья эти, которые на ней, нужно снять и уничтожить. Гадость какая. И безвкусица. Что за дикари могут надевать подобное?

Чувствую, как мои щеки заливает румянец стыда и унижения. На мне нормальная одежда. Не обноски. И вовсе я не дикарка. А человек с образованием, да, пока не высшим, но одна из лучших на курсе.

Коломб подобострастно кивает, во всем соглашаясь с этой мадам.

Кто же она такая, что даже маг пред ней на задних лапках пляшет?

– Приказать отвести ее в покои принцессы?

– Боже упаси! – всплескивает ладонями. – Мы ведь всем сказали, что Ноэль болеет, и вы ее лечите. Неужели тут нет подходящей каморки для этой девки? А я распоряжусь, чтоб принесли несколько платьев. Дениз обо всем позаботится.

– Пожалуй да… Найдем подходящее место. Можно поселить ее в изоляторе. Там и койка есть. И достаточно тепло.

– Вот и прекрасно. Я после обеда зайду. Надеюсь, оно уже будет иметь подобающий вид…

При слова обед у меня начинает урчать в животе. Кроме того пирожка в маршрутке, я больше ничего не ела. И теперь желудок громогласно напоминает об этом. Хорошо хоть в камере ведро мне поставили для других физиологических нужд. Хоть об этом побеспокоились…

Мадам Кану возмущенно закатывает глаза, мол – что я говорила, дикарка и есть.

И я снова вспыхиваю. Но уже от гнева. Сама-то, небось позавтракала… С чего ей выдавать столь непристойные звуки, она же у нас леди…

– И покормите ее хоть чем-то. Позор какой… Надеюсь, в носу она при людях не ковыряется.

– Я еще и пальцы за столом облизываю, – не выдержав, брякаю.

И эта змеюка тут же вскидывает на меня пылающий взгляд.

Медленно подходит, заводит руку и с размаху влепляет пощечину.

Моя голова дергается в сторону. Щека вспыхивает огнем.

– Ты будешь подавать голос, когда тебя спрашивают! И никак иначе. Заруби себе на носу, Ноэль!

Держусь прохладной ладонью за щеку и сцепляю зубы.

– Ты меня поняла?

– Да, – цежу.

– Вот и отлично, – сладко улыбается. – Я научу тебя быть славной молодой мадемуазель. Достойной имени Ноэль из рода правителей Ханара.

– Ее вы тоже награждали оплеухами, – не удерживаюсь от вопроса.

Но мадам Кану похоже не считает его дерзким. Или предпочитает ответить, полагая, что сие знание пойдет мне на пользу.

– Когда этого требовалось… Пожалеешь розог – испортишь ребенка… – склоняет голову набок, буравя меня внимательным взглядом.

И я вижу, что подобное явно приносит ей удовольствие. Садистка ненормальная. Они все тут похоже, садисты.

– Бут, уведи ее в изолятор! Пускай там все подготовят, – подает голос месье Коломб – Нужно торопиться. Завтра выезжаете в Сип.

Стражник кивает и, схватив меня за плечо, уволакивает из комнаты.

Дорога к моему новому месту жительства мало отличается от дороги к тюремной камере. Но я искренне надеюсь, что там будет гораздо уютнее, чем в каменном мешке.

Изолятор оказывается небольшой комнатушкой, чем-то напоминающей одиночную палату: узкая койка, тумба, сундук и в углу странная металлическая штука на ножках.

Пока я растерянно осматриваюсь в своем новом жилище, Бут подходит к этой самой штуке и начинает с ней возиться. Я кинув несколько любопытствующих взглядов в его сторону, но так ничего и не увидев, принимаюсь дальше изучать обстановку и отвлекаюсь только тогда, когда слышу потрескивание огня.

– Так будет теплее, – откашливается стражник.

А через несколько минут в комнатку вносят небольшую деревянную ванну, ведра с водой, чистые простыни и жидкое мыло в глиняном кувшине. Управляет всем этим процессом невысокая пухленькая девушка с громким пронзительным голосом. Она поторапливает слуг, которые сноровисто наполняют лохань, а как только замечает, что все готово, быстро водворяет их за порог. Бут уходит сам.