Удар отточенным пером - Татьяна Шахматова

– Эйнштейн так говорил? – Она на секунду выглянула из пакета.

– Ну, может быть, не совсем так, но что-то похожее точно говорил, когда поедал бюргерские колбаски, приготовленные его сестрой и второй женой по совместительству.

Наконец она улыбнулась. Не знаю, как Вика, а я точно не хотел снова выкапывать военный томагавк, поскольку все копья на тему моей учебы на ветеринара были уже переломаны.

Пока тетка распределяла продукты по холодильнику, я пригляделся к ней внимательнее: природа наделила Вику фигурой, за которую нынче безуспешно борются дамы всех континентов, изнуряя себя диетами, фитнесами и даже операциями. Виктория худа, но это не та страшная «щека щеку ест» худоба, на которую ввели моду европейские дизайнеры вроде Ив Сен-Лорана, а аристократическая восточная узкокостность, которой не достичь никаким голоданием. Не зря наша фамилия имеет татарские корни, потому что «берсень» на татарском означает «шиповник». При нашем довольно высоком семейном росте такая фигура – настоящий подарок, особенно для женщины. Но сейчас образ Вики напоминал скорее об анарексичной модельной худобе, нежели о чем-то аристократическом: кофта розового домашнего костюма свисала с плеч, как половая тряпка с батареи, впавшие щеки красноречиво говорили о том, что в мое отсутствие еда не была в числе приоритетов. Я терпеливо ждал, пока тетка выберет что-нибудь для своего обеда, сделает бутерброды и вскипятит чайник.

– И зачем ты просила срочно приехать? – спросил я наконец, но вместо ответа услышал лишь какую-то чушь про ужасную погоду, сырость и что жизнь в деревне в это время года не пройдет бесследно для моих костей и суставов.

Я помолчал, придумывая, как бы прибить ее поэффектнее:

– Значит, это не ты звонила мне, уверяя, что без верного доктора Ватсона наш местный Шерлок Холмс окажется, пардон, в глубокой заднице?

Она сощурилась:

– Ну пока я вижу только Доктора Айболита, хотя доктор Ватсон мне бы совсем не помешал.

Я мысленно закатил глаза.

– Раз у тебя все хорошо, я пойду. Только в следующий раз думай, прежде чем кричать «волки-волки», – сказал я и сделал попытку встать, но Вика посмотрела на меня так, как, наверное, Юлий Цезарь смотрел с свое время на Брута, схватившегося за кинжал.

– Что, Вика? Что случилось-то?

– Что со мною может случиться? – сказала она и потянулась рукой к карману, под тканью которого пропечаталось кое-что в форме небольшого параллелепипеда.

– Как тебе только продают это? – пробормотал я, опознав контур пачки сигарет.

– В смысле?

– В смысле! Ты на себя посмотри! На сколько лет ты выглядишь?

– Это комплимент?

– Нет, это не комплимент. Ты ничего не жрешь, одичала и отощала. Какой же это комплимент?

Вика хмыкнула, задумчиво покрутила рукой возле кармана, как будто разминала кисть, но внутрь не полезла.

Как бы то ни было, она снова начала курить. Я присмотрелся внимательнее. Только сейчас я заметил, что глаза у нее красные, с полопавшимися сосудами, – глаза ночного читателя. Я еще раз окинул взглядом газетную свалку в комнате и кивнул на застеленный газетами пол, потому что, очевидно, дело было в этом:

– Ну и что это?

– Информационная война.

– Кого с кем?

Виктория отошла к кухонной стойке.

– Может, тебя для начала покормить? – выдала она.

Я не поверил своим ушам. Нет, происходило нечто действительно странное, потому что слово «хозяйство» ни разу за тридцать с небольшим лет не становилось словом года для моей тетки. Она предпочитала заказывать еду на дом или брать полуфабрикаты. Уверен, в холодильнике сейчас висела мышь, да и та, вероятно, давно протухла.

– И это предлагает человек, который последние несколько дней питался одним кофе? – Я снова вернулся обратно в комнату, застеленную загадочными газетами. – Нет уж, давай сначала про войну.

* * *

Откровенно говоря, газеты меня разочаровали. Я думал, что сейчас прочту о какой-нибудь забойной истории черного пиара, о крупных бизнес-акулах, которые оспаривают друг у друга долю рынка, или о политических разборках с посадками, а возможно и трупами, нетерпеливые участники которых требовали особой срочности и висели на телефонах дни напролет. Но это оказалась всего лишь местная профсоюзная газета, о которой я вообще слышал впервые. Газета ничем особым не выделялась. На первых страницах каждого номера красовались крупные красные буквы – «РАБОЧАЯ СИЛА». Дальше шла подпись: газета независимого профсоюза «Единым фронтом». Как-то на удивление мелко.

– Профсоюзная газета? – Я сделал ударение на слове «профсоюзная».

– Да, а что тебя смущает? – отозвалась Вика из кухни, чем-то отчаянно громыхая. Все-таки она решила кулинарить.

– Не знал, что профсоюзы еще работают, – ответил я, усаживась на диван, чтобы оглядеть всю эту свалку макулатуры сверху.

– Этот профсоюз еще как работает, – сказала Виктория, застыв в дверном проеме.

Из выходных данных газеты следовало, что профсоюз «Единым фронтом» существует на предприятии «Русский минерал» и газета распространяется среди его работников. Когда-то, еще в советское время «Русский минерал» входил в огромную сеть заводов и предприятий химической промышленности ВолгАгроХим. В лихие 90-е компания была разделена между новыми частными собственниками, и теперь предприятие под громким именем «Русский минерал» занимается производством и продажей минеральных удобрений для сельского хозяйства, считаясь одним из крупнейших и богатейших предприятий нашего города. Ничего более определенного об этом заводе я сказать не мог. Иногда он выпускает какой-то газ, нестерпимо воняющий то гарью, то мокрой собачьей шерстью. Кроме того, на нашей местной Рублевке – это такой закрытый коттеджный поселок на берегу Волги для самых-самых – имеется целый квартал, принадлежащий сплошь владельцам и директорату «Русского минерала». У нас в городе вообще любят ироничные названия. Рублевка, например, называется Долиной нищих, а квартал «Русского минерала» – Рудником. Так что живут директора Минерала в Долине Нищих на Руднике. Ну вот, собственно, и все. А, да, иногда в экономических или светских новостях появляются лоснящиеся дядечки в дорогих костюмах и их сисястые пышногубые спутницы в декольтированных платьях. Первые гордо объявляют об открытии какой-нибудь новой линейки производства или шумном благотворительном концерте, а вторые – красиво перерезают ленточки и складывают губки бантиком. В общем, представление о «Русском минерале» у меня было самое поверхностное.

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что у Вики в квартире хранится подшивка профсоюзной газеты за несколько последних лет.

Виктория нагнулась, перевернула одну из газет и многозначительно показала на данные тиража – пять тысяч экземпляров. Пять тысяч!