Выбир-р-рай, Тамара - Ляна Вечер

— Поясни, — выдавливаю с плохо скрываемой яростью.

— Есть вариант, что Тамара может вернуть нас домой.

Чего?.. Такого поворота я точно не ожидал. Походу, у Лёхи проблемы с головой наклюнулись.

Двадцать лет назад, когда мы с Лихим были ещё совсем пацанами, нас закинуло в этот мир. И вернуться мы не можем.

— Лёх, ты гонишь. Конкретно, — разжимаю кулаки, достаю сигарету из пачки.

— Не берёт твою мурку моё внушение, — признаётся он, поглядывая на окна многоэтажки. — Точнее — берёт, но ненадолго. Врубаешься?

Нет. Альфа, если захочет, может внушить что угодно и кому угодно. Если только это не…

— Она ведьма? — у меня шары на лоб лезут, даже зажигалкой чиркнуть забываю. — Быть не может, — отказываюсь верить в эту бредятину. — Ведьма волку помогать бы не стала.

— Ведьма, не ведьма, а силёнки у Тамары есть. Мою чуйку не обманешь, — вздыхает Лихой. — Осталось понять, на что она способна.

Дверь домой для нас закрылась навсегда, но Лёха продолжает бредить возвращением. Дня не было, чтобы он не думал, как попасть домой. Оно и понятно. Там его ждёт место Альфы самой могучей стаи нашего мира.

— Ты это… — подкуриваю. — Как узнавать собрался, на что мурка способна?

— Есть мысля, — Лихой трёт пальцами щетину на подбородке. — Тебе понравится, — смотрит на меня хитро.

— Ну и? — недоговорки напрягают.

— Во-первых, спешить в этом деле нельзя и давить на Тамару тоже не стоит, — рассуждает Альфа, — а во-вторых, — достаёт из кармана кожанки смятый лист бумаги в клетку и протягивает мне, — читай.

Вид у Лихого самый бодрый. Похоже, у него нет сомнений, что дело выгорит.

Полночи я ворочалась в болезненной дрёме, а под утро уселась на кровати и, обняв коленки, выключилась. Очнулась от звона будильника и, ему в унисон, ругани бабы Нюры.

— Звонилку твою выкину к чёртовой матери! — старуха шаркает тапками по крашеным доскам в коридоре, зыркает на меня злобными глазёнками. — Орёт ни свет ни заря.

По версии бабы Нюры, квартиранты должны быть невидимыми, неслышимыми и исправно платить деньги. Идеально, но недостижимо. Поэтому к ворчанию вредной бабки я отношусь философски.

— Доброе утро, — вежливо желаю. — Баб Нюр, а вы за вчерашнее на меня не злитесь? — решаю провести контрольную проверку.

— Что ты натворила? — она останавливается на пороге зала и смотрит на меня, как лиса на курицу. — Не припомню…

Старуха заглядывает ко мне в комнату — проверяет, всё ли в порядке, потом идёт в прихожую и щёлкает выключателем. Но и там нет следов преступления. Она даже обнюхивает меня зачем-то.

— Э-эм… Не берите в голову, — ёжусь, становится неуютно от выпада бабки. — Это мне просто сон приснился.

— Тьфу ты! — баба Нюра психует. — Дура девка!

К оскорблениям от неё я тоже отношусь философски. А вот на то, что случилось вчера, сквозь пальцы смотреть нельзя.

Захожу в ванную, включаю воду и, упираясь ладонями в края раковины, гляжу на себя в зеркало. Я похожа на загнанную лошадь и ничем, кроме долгого безмятежного сна, это не исправить. Но есть проблемка — если оборотни от меня не отстанут, то спокойно спать я не смогу.

Лихой — гипнотизёр. Если можно так сказать, конечно. Это вам не Чумак, который дурит голову миллионам простых граждан, заряжая воду через экран телевизора. Тут всё серьёзно. Вчера он заставил бабу Нюру забыть о своём визите, а потом едва меня под монастырь не подвёл. Щёки мгновенно наливаются красным — стыдно вспомнить, как я полуголая у окна зверю себя показывала. Хорошо, что хватило воли из-под контроля волчьего вырваться.

— Больше не повторится, — обещаю себе и умываюсь прохладной водой.

Суматошные мысли встают в стройный ряд, и я начинаю понимать, зачем приходили звери — Лихой и Горыныч просто хотели развлечься. Это вполне в духе наглых оборотней.

Заканчиваю с утренними процедурами, выхожу из ванной, а баба Нюра у входной двери — обувается. Куда она в такую рань собралась? По утрам у неё сериал, чаёк и никакой суеты. А тут…

— Объявления клеить надо, — сообщает хозяйка. — Дверь запри на ключ, когда на работу пойдёшь. Не забудь. Голова-то у тебя дырявая, хоть и молодая.

— Не забуду, — обещаю и иду завтракать.

Баба Нюра уходит, и в квартире встаёт непривычная тишина. Надо срочно что-то придумать, иначе найдётся для меня сосед, от которого если не взвою, то сбегу.

* * *

Иду на работу — включен автопилот. Мыслями я далеко отсюда, где-то в районе хороших идей. Не могу вспомнить ни одного платёжеспособного знакомого, а лучше знакомой, кто мог бы пожить со мной до осени. Похоже, это провал.

— Да ну?.. — шепчу, а ноги сами собой отказываются идти вперёд.

У кованого забора, которым обнесена территория лаборатории, стоит девятка цвета мокрого асфальта. Номер тачки оборотней я не запомнила, но зуб даю — это они!

Быстро иду к раскидистой акации, прячусь. Сейчас у меня только одно желание — развернуться и дать дёру. Но на работу надо. И, как назло, девятка стоит у ворот, а запасного входа не предусмотрено. Незамеченной я не останусь.

— Ты чего в кусты забралась? — голос Светки заставляет меня вздрогнуть.

Что она вообще тут делает? Никогда на работу вовремя не приходит, а тут нарисовалась.

— Напугала, — выдыхаю. — Чего подкрадываешься?

— Я?! Да я на работу шла, гляжу — ты в кустах стоишь. Что случилось?

— Ничего, — поправляю платье, выхожу на тротуар и беру Светика под руку. — Пойдём.

Она только плечами пожимает, а я молюсь. Надеюсь, что благодаря напарнице пройду мимо зверей и разговаривать с ними не придётся. Надо в лаборатории дверь запереть, чтобы не завалились в гости.

— Том, ты чо? — Света шаг не сбавляет, но на меня смотрит, как на идиотку.

Всё потому, что я пытаюсь спрятаться за ней.

— Тише! — шиплю. — Просто иди.

— А-а, я поняла! — Светлана встаёт, как вкопанная — не сдвинуть. — Вон та машина, — не стесняясь, показывает пальцем на девятку. — На ней вчера к тебе мужик приезжал.

— Да-да, — соглашаюсь, лишь бы заткнулась. — Иди, я за тобой, — подталкиваю Светика.

Но уже слишком поздно. Из тачки выходит Горыныч и бодрым шагом направляется к нам.

— О! — моя напарница таращит глаза на оборотня. — Сегодня другой мужик. Тоже твой знакомый? — хихикает.

— Помолчи, — шиплю.

— Привет, мурка, — Горыныч широко улыбается.

Выглядит он гораздо лучше, чем вчера. Бодр, свеж, чисто выбрит, в хорошем спортивном костюме. На запястье часы модные. И перегаром вроде не фонит. Волк стоит в полуметре от меня, и я чую его притягательный мужицкий аромат. Вот уже и голова не в порядке — хочется улыбнуться зверю.