Загадка Бомарше - Людмила Котлярова

«С 13 лет я обучался у своего отца часовому делу, поэтому неудивительно, что воодушевленный его примером и внявший его советам серьезно работать над усовершенствованием часового механизма, в 19 лет я решил отличиться и добиться общественного признания. Спусковой механизм часов давно занимал мое воображение, мысли о том, как устранить его недостатки, упростить и усовершенствовать его устройство не давали мне покоя. Конечно, мое предприятие было довольно дерзким. Множество великих людей, равным коим я никогда не мог бы стать, несмотря на все свое усердие, трудились над решением этой проблемы, но так и не смогли добиться желанного результата, так что мне и не стоило даже браться за это, но молодость самонадеянна, и, возможно, господа, моя дерзость будет оправдана, если вы признаете мои достижения. Но какое же разочарование постигнет меня, если господину Лепоту удастся с вашей помощью отнять у меня лавры моего открытия! Я уж не говорю о тех оскорблениях, коим господин Лепот публично осыпает меня и моего отца, но, как правило, подобные вещи свидетельствуют о безнадежном положении того, кто их предпринимает, тем самым он покрывает себя позором. Мне будет достаточно, господа, если ваше решение вернет мне славу, которую хочет отнять у меня мой противник; надеюсь на вашу справедливость и вашу компетентность. Карон-сын».

Пьер довольно улыбнулся, отбросил написанное, и порывисто встал со стула.

— Кажется, неплохо получилось, — горячо воскликнул он. — Я попытался вложить в это письмо все свое презрение к посредственности, нигде прямо не выказывая его и не оскорбляя тех, кто заслуживает это звание. Поймут ли те глупцы, кому адресовано мое послание, что речь идет совсем не об изобретение анкера. Что анкер! Придумать его оказалось не так уж и сложно. Конечно, пришлось попотеть, не один месяц и даже год. Но разве не ясно, что когда-нибудь все это придумал бы кто-то другой. Нет, это только начало чего-то гораздо большего.

Пьер взволнованно прошелся по комнате, прежде, чем продолжить далее монолог с самим собой.

— Я знаю, этим важным господам — продолжал он, — кажется, что они гораздо выше меня, что они вершители судеб, боги, сошедшие на землю. И им одинаково легко меня раздавить и возвысить. Я понимаю, что даже если они примут решение в мою пользу, то исключительно не ради справедливости, а из снисходительности. Какой-то там часовщик требует правды и справедливости, так швырнем ему их, пусть подавится ими. Все равно признаем мы его автором этой штуковины или нет, он навсегда останется тем, кем есть в данный момент. То есть ничтожеством, жуком в навозной куче, из которой ему во век не выбраться.

Нет, господа, ставка в этой игре совсем иная. Вы даже по своей ограниченности и своему тщеславию не можете догадаться, как она велика. Эта битва — только начало всего. Я чувствую в себе такие силы, что готов ими помериться с вами. Вы полагаете, что только вы имеете право на наслаждение, что только вам дано пережить минуты блаженства. А мы сирые и убогие обязаны в поте лица работать на вас. Нет, господа, и еще раз нет. Я сумею вам доказать, что мир устроен совсем не так, что природное дарование в конечном итоге важней врожденных привилегий. Мне дано то, чего лишены вы, я ощущаю в себе беспредельность. Мой талант — это река, которая только что вышла из своего истока. Вы еще увидите, как бурно она потечет.

О, я не питаю иллюзий; даже признав в чем-то мое превосходство, вы будете испытывать по отношению ко мне чванливую гордость. Ну и пусть, она лишь подтверждение вашего ничтожества. Как скучны вы, лишенные настоящих дарований, как важность заменяет вам его. Вы полны ею, как каплун едой. Но вы и умрете от несварения желудка, в то время как я умру от обретения небесной легкости.

Черт возьми, как красиво у меня получается. Как хорошо, что я все это записал. Впрочем, это не важно, главное я понял, что умею замечательно излагать свои мысли. А это мне очень даже пригодится.

Размышления Пьера были прерваны внезапно появившимся подмастерьем, на лице которого читался явный испуг.

— К вам пожаловал господин Лепот, — полушепотом и почему-то оглядываясь на дверь, возвестил подмастерье.

— Лепот? — изумился Пьер. — Черт возьми, вот кого я не ждал. Но может это даже к лучшему, — задумавшись проговорил он, — посмотрим, что хочет от меня этот мошенник. Проси этого господина, будет он неладен.

Когда мальчишка ретировался, Пьер с самым важным видом уселся за стол. Он приготовился встретить Лепота во всеоружии.

Дверь тут же отворилась, и в ее проем протиснулся маленький и толстенький господин, одетый в дорогой костюм по последней моде, тщательно подогнанный по фигуре. Но искусство портного вовсе не шло тому на пользу. Бомарше едва сдерживал себя, чтобы не расхохотаться незваному гостю прямо в лицо. Таким нелепым и несуразным казался он, несмотря на всю свою напыщенную важность. Несколько мгновений Пьер и Лепот молча смотрели друг на друга, словно меряясь силами.

— Здравствуйте, господин Карон. — первым нарушил затянувшуюся паузу Лепот, — Могу ли я присесть?

— Садитесь. — Пьер жестом указал на потертый стул. — Чему обязан?

Лепот с опаской покосился на стул, и, превозмогая брезгливость, грузно опустился на его краешек.

— Мы с вами люди одной профессии, — важно возвестил Лепот, — а потому можем говорить прямо. Между нами возникло досадное недоразумение. Почему бы его не уладить по-дружески.

— По-дружески, это как? — Карон притворился, что не понимает его. Хотя, уже наперед знал, о чем сейчас поведет речь его визави.

— Вы молоды, способны, вас ждет хорошее будущее, — губы Лепота растянулись в натянутой улыбке, — Я же вхож в покои короля, и мог бы при случае обратить внимание Его Величества на вас. К тому же я готов предложить некоторую сумму, которая поможет скрасить ваши горести в связи…

— В связи с чем? — Пьер резко оборвал его на полуслове. — С тем, что вы украли у меня изобретение?

Тень, пробежавшая по лицу Лепота, быстро сменилась маской невозмутимости и он, как ни в чем ни бывало продолжил:

— Разве речь идет о краже. Признаю, ваша идея оказалась плодотворной, и я развил ее. Но так бывает всегда, один что-то предлагает, другой доводит до совершенства. Мир так устроен, в нем всегда существует разделение труда.

— О, тут вы абсолютно правы, — воскликнул Пьер — одни изобретают, другие крадут изобретения, одни работают, другие пользуются плодами их труда. Вы об этом разделение труда изволили говорить?

Лепот продолжал держать себя в руках, хотя было видно, что ему это стоило немалых усилий.

— Вы молоды, и не желаете признавать законов, по которым устроена жизнь, — вкрадчиво произнес он. — Не стоит бросать ей вызов, лучше приспособиться к ней такой, какая она есть. И, поверьте, мой молодой друг, вы быстро поймете, что это не так уж и плохо. Нет смысла идти на рожон. Я предлагаю вам очень щедрый вариант. На вашем месте я бы, не раздумывая, согласился.

Пьер Карон язвительно улыбнулся.

— Может быть, вы и правы, но проблема, господин Лепот, в том, что вы никогда не окажетесь на моем месте. Вам это просто не дано.