Агата Кристи. Свидетель обвинения - Александр Ливергант

Но Арчи – почти такой же непредсказуемый и импульсивный, как его будущая теща, – передумал, и, когда они с Агатой накануне сочельника приехали в Бристоль к родителям жениха, он вдруг, как всегда совершенно неожиданно, ворвался поздно вечером к ней в комнату и заявил, что ждать больше не намерен, и они должны «немедленно, завтра же» пожениться. Отчим Арчи, мистер Хемсли, был очень рад, а вот его мать, женщина властная и при этом очень эмоциональная, от этого решения осталась не в восторге: «Куда торопиться?!» Не в восторге и Агата – накануне они с Арчи поссорились: жених подарил ей роскошный, дорогой несессер, а Агата – ей бы радоваться – расстроилась: «Зачем он мне? Не в больницу же ходить мыть полы с таким подарком?!»

Но Арчи стоял на своем, и на следующий же день, как он и хотел, они поженились. Не такой представляла себе Агата свою свадьбу:

«Не было, наверно, на свете невесты, которая бы меньше заботилась о своей внешности, чем я. Ни тебе белого платья, ни фаты. Самые заурядные пиджачок, юбка и бархатная фиолетовая шляпка».

Хорошо еще, что по пути в церковь им попалась давнишняя знакомая Агаты, которая согласилась быть свидетельницей; свидетелем же со стороны жениха вызвался быть отчим Арчи. Повезло и с чиновником муниципалитета: его удалось уговорить выписать молодоженам свидетельство о браке без обязательного двухнедельного ожидания. И с Мэдж. Когда Агата позвонила в Эшфилд сообщить, что вышла замуж, Мэдж не только ничуть не удивилась и не упрекнула сестру, что скрыла от нее с матерью «сей счастливый миг», но обещала Агате, что Клару подготовит, – как будто такую, как Клара, можно было к чему-то подготовить.

Повезло и с гостиницей; в Гранд-отеле в центре Торки молодоженов, для которых первая брачная ночь явилась одновременно и медовым месяцем, ожидали трехметровая рождественская елка в холле, скромный, но опрятный номер с навощенным полом, «королевской» кроватью, крытой расписным покрывалом, и торт «от заведения». Словом, сплошное везение, не знаешь – радоваться или плакать!

Рождество молодые провели в Эшфилде с Кларой и Мэдж, а уже на следующий день Арчи отбыл на фронт. Про него можно сказать то же, что про Ланса Фортескью из романа Кристи «Зернышки в кармане»: «Он был словно рожден для войны. Отважный, отчаянный, веселый. У него были все качества, какие нужны воину»[6]. Воюет, получает награды – и не забывает веселить жену, чувством юмора природа его не обделила. В начале следующего года Агата получает от него такое письмо:

«Дорогая мисс,

в ответ на Вашу просьбу направляю Вам описание Вашего характера в надежде, что нижеследующий перечень Ваших черт Вам понравится. Наш гонорар составляет 1 фунт стерлингов и 1 шиллинг. Преданный Вам ВЕЗДЕСУЩИЙ.

Человек Вы добрый и преданный. Любите животных, за исключением дождевых червей и майских жуков. Любите людей, за вычетом мужей (из принципа). Как правило, Вы ленивы, но можете ни с того ни с сего развить бурную деятельность. Вы отличаетесь прыткостью и зоркостью. Вы любопытны и ни на кого не похожи. Лицо у Вас красивое, волосы чудесные, фигура прекрасная, а кожа и вовсе превосходная. Умеете подольститься – в этом Вам не откажешь. Нрав у Вас дикий, но если Вас поймать и посадить в клетку, Вы будете любящей и нежной женой».

Следующая встреча молодоженов состоялась только через полгода; опять в Лондоне, и опять всего на три дня, и опять Агате и Арчи пришлось «учиться заново общаться друг с другом». За первый год брака Арчи и Агата, таким образом, провели вместе «целых» шесть дней. Клара недовольна: «Этот авиатор только о себе и думает!» Как будто Арчи мог в любую минуту сесть в самолет – и вместо того, чтобы обстреливать позиции противника, лететь в Торки на свидание с любимой женой.

2.

Что же до любимой жены, то после мимолетной встречи с мужем она работает в аптеке, сдает экзамен на фармацевта – вот откуда будущая королева детектива, так хорошо разбирается в лекарствах, ядах, в том числе и смертельных: «Главное в детективном романе, – сказал я, – это раздобыть редкий яд, о котором никто отродясь не слыхал»[7].

Летом 1915 года она больше месяца пролежала дома в гриппе, в госпиталь и в аптеку не ходила и сперва ничего, кроме нежных писем мужу, не писала, но потом, от нечего делать, извлекла из коробки «Империю», давно заброшенную пишущую машинку сестры, и после перерыва в несколько лет села за роман.

«Это будет детектив, – предупредила она Мэдж, – и держу пари, что ты, не дочитав до конца, ни за что не догадаешься, кто убийца.

…Я могла бы, конечно, придумать какое-то необычное убийство с совершенно необычным мотивом, но подобный художественный ход меня не устраивал. Мне обязательно нужна была загадка: с одной стороны, убийца очевиден, с другой – такой, как он, никак не мог решиться на убийство. Или мог?»

Требовалось, попросту говоря, запутать читателя. И нужно было придумать сыщика, расследователя преступления, причем такого, который был бы не героем, не экзотической и парадоксальной фигурой, как Шерлок Холмс (химические опыты, безукоризненно чистые воротнички и отутюженные сорочки, опиум, ложа в опере, крепчайший табак, игра на скрипке, морфий), а антигероем, вроде кроткого, человеколюбивого, набожного честертоновского патера Брауна. В то же время этот антигерой должен был быть человеком запоминающимся, обращающим на себя внимание – и внешностью, и поведением, и характером, и образом мысли. И такой отличающийся «лица не общим выраженьем» сыщик был 26-летней писательницей найден и запечатлен.

«Я остановилась на детективе-бельгийце, придумала, как он выглядит, как рассуждает, как себя ведет, – вспоминает Агата в «Автобиографии». – Он во всё вникает, старается, причем без спешки, во всём разобраться, и он должен постоянно шевелить серыми клеточками, да, именно серыми клеточками – хорошее выражение, надо будет его запомнить…»

Так родился Эркюль (Геркулес!) Пуаро, «человечек, по уши укутанный во всевозможные шарфы и кашне, из-под которых вырисовывались лишь красный носик и кончики грозно закрученных усов»[8]. Маленький, аккуратный, дотошный («Друг мой, методичность и аккуратность во всём»), безупречно одетый бельгиец «с яйцевидным черепом, частично покрытым подозрительно темными волосами, гигантскими усами, парой внимательных глаз»[9] – глаз иностранца, умеющего посмотреть на Англию и англичан «со стороны».