Агата Кристи. Свидетель обвинения - Александр Ливергант

Бесцеремонно смахнув горку книг со стула, Лейн усадил Агату и, ткнув пальцем в сторону ее рукописи, произнес обнадеживающее: «А в этом что-то есть». Потом, однако, взял себя в руки – и, чтобы сочинительница «Таинственного происшествия» особенно не загордилась, принялся, отбивая для пущей важности мелкую дробь по крышке письменного стола, рассказывать миссис Кристи, что он идет на очень большой риск, что мнения внутренних рецензентов разделились, и…

«– …Надо будет еще поработать, последнюю главу, где действие происходит в суде, придется переписать от начала до конца.

– Это не составит большого труда».

Не успела Агата произнести эти слова, как Лейн выдвинул ящик стола – и извлек из его необъятных недр уже подготовленный контракт:

«– Выход книги – конец 1920 года, тираж – две тысячи, роялти с экземпляров, проданных сверх тиража, – десять процентов, плюс пятьдесят процентов за журнальные публикации».

Про аванс – обязательное условие каждого договора – ни слова, гонорар – двадцать пять фунтов – даже для начинающего автора смехотворен. Одним словом, у «Bodley Head» – права, у Агаты Кристи – обязанности.

Услышала Агата только первую фразу: «Выход книги – конец 1920 года». И, выхватив из сумочки авторучку, мгновенно, не читая – не дай бог Лейн раздумает! – подписала кабальный договор, который директор издательства двумя пальцами, приподнявшись над столом, вежливо ей пододвинул. Все остальные пункты договора («автор обязуется», как у Булгакова), в том числе и тот, где говорилось, что издательству принадлежит неотъемлемое право на издание последующих пяти книг миссис Кристи, не имели для нее ровным счетом никакого значения.

Домой Агата шла пританцовывая; она с трудом сдерживала себя, чтобы не кидаться к прохожим, не рассказывать им о своем успехе. Арчи отреагировал, как и следовало ожидать, сдержанно, однако предложил «отметить», и в тот же вечер мистер и миссис Кристи отправились в Шепердз-Буш в недавно открывшийся «Palais de Danse» послушать джаз, распить бутылку шампанского и потанцевать. Весь следующий день начинающая сочинительница просидела над последней главой, всё, как ей было велено, переписала, последнюю главу из здания суда перенесла в библиотеку… А спустя несколько месяцев, в декабре 1920 года, «Происшествие» вышло сперва в еженедельном лондонском журнале «Weekly Times» и, одновременно, в Америке, а месяцем позже, в январе 1921-го, – в Англии.

«Единственный недостаток этой великолепной истории, – отозвалось на журнальную публикацию романа «The Times Literary Supplement», – в том, что ее автор, пожалуй, даже излишне изобретателен».

Похвала «TLS», спору нет, дорогого стоит, но еще дороже стоила похвала мужа, который раньше к писаниям Агаты относился совершенно безучастно. Но тут – как видно, сообразив, что, если жена будет печататься и впредь, можно будет неплохо заработать, – в один прекрасный день, это было уже летом 1921 года, вдруг заявил: «А почему бы тебе в самом деле не написать еще одну книжку?» И применил шантаж: «Мой ангел, ты же хочешь сохранить Эшфилд!»

Слово супруга – закон, и Агата, всегда старавшаяся во всём угождать близким – и матери («Происшествие» посвящено ей), и сестре, и, конечно же, Арчи, – вновь садится за письменный стол. К своим литературным опытам она, несмотря на успех «Таинственного происшествия», по-прежнему относится с прохладцей.

В «Таинственном противнике» (и «Происшествие» – таинственное, и «Противник» – таинственный), следующем детективе, а лучше сказать триллере, Эркюля Пуаро и капитана Гастингса, его друга, ученика и ассистента, сменила «сладкая парочка» – Таппенс Каули и ее друг детства Томми Бересфорд. Томми и Таппенс приходят на помощь Джейн Финн, у которой некий загадочный, подосланный большевиками преступник пытается выкрасть секретные документы. Лейн не скрывал своего разочарования: он напомнил Агате, что «Bodley Head» интересуют детективы, а не триллеры или шпионские романы, однако «Противника», в полном соответствии с договором, в январе 1922 года всё же напечатал. И не ошибся. Продавался «Противник» лучше «Происшествия», «The Times Literary Supplement» назвало роман «столь же занятным, сколь и оригинальным», а главный редактор «The Sketch» Брюс Ингрэм заказывает Агате рассказы с участием Пуаро для своего журнала. Агате бы радоваться, но ей сейчас не до литературы.

Во-первых, Кристи переезжают из квартиры на первом этаже в квартиру более благоустроенную на четвертом, и Агата принимается – вот что она любит больше всего! – вить семейное гнездышко. Переклеивает обои в ванной, перекрашивает стены в гостиной, в комнате Розалинды (дочь по-прежнему бо́льшую часть времени проводит у тетки) рисует на стенах и потолке носорогов и жирафов.

Во-вторых, спустя без малого двадцать лет в Англии объявляется Монти. Всё это время он без дела не сидел: разбазарил отцовское наследство, охотился на слонов и занимался фермерством в Кении, перебрался в Уганду, оттуда в Индию, воевал в составе Королевской африканской пехоты, чудом не попал под трибунал, был ранен… Объявляется, и не один, а с двухметровым чернокожим слугой по имени Шебани, который называет Монти, что бы это ни значило, «Бвана». Бвана вместе с неразлучным Шебани поселяется у матери в Эшфилде, буянит ночи напролет, а утром, едва протрезвев, стреляет, к ужасу соседей, из пистолета в открытое окно и громко сквернословит. Прошел даже слух, будто Монти Миллер – наркоман и «подсел» на героин. Когда соседи после очередной пальбы вызвали-таки полицию, Монти – в чувстве юмора ему не откажешь – заявил: «Да, был грех, но я стреляю, чтобы не потерять форму». Когда Шебани («нет места лучше дома», как говорят англичане) вернулся в Африку, Агата и Мэдж «скинулись», приобрели за 800 фунтов небольшой коттедж в Дартмуре и поселили там неугомонного братца с пожилой благочинной экономкой, вдовой местного врача, которая ухаживала за Монти, как за ребенком. Южному человеку, однако, «был вреден север», и старшая сестра, которой он не уставал жаловаться на холод, дождь и сырость, со временем переселила его в пансион на юге Франции, где он в конце двадцатых годов, сидя в кафе на пляже, внезапно умрет от кровоизлияния в мозг.

И, наконец, в-третьих: Арчи приглашают в качестве финансового консультанта принять участие в подготовке грандиозной «Выставки империи», намеченной в Лондоне на 1924 год, и отправиться в турне по странам Содружества; Агата едет с ним. Вознаграждение нешуточное – тысяча фунтов на всём готовом. Продлится путешествие почти год, с января по декабрь 1922-го, и удовольствия ни Агате, ни Арчи, против ожидания, не доставит. Впечатлений от пребывания в Южной Африке, Австралии, Тасмании, на Гавайских островах, в Новой Зеландии и Канаде, разумеется, масса, но с руководителем проекта майором Белчером ужиться было трудно: у Белчера, человека неглупого и способного, хотя и не слишком эффективного, скверный характер, он вспыльчив, властолюбив, амбициозен, вечно всем недоволен, агрессивен, чуть что впадает в истерику и последними словами поносит слуг, официантов, подчиненных и, в первую очередь, представителей принимающей стороны, которые, на его взгляд, не уделяют ему должного внимания. Больше всего достается его секретарю Фрэнсису Бейтсу, молодому долговязому неврастенику. Влетает и другим членам делегации, в том числе и чете Кристи. Чувство юмора Агате в этом турне очень пригодилось. Чтобы в этом убедиться, приведем отрывки из ее путевого дневника.