Чарли и Большой стеклянный подъемник - Роальд Даль

— Заткнитесь, контуженый балбес! — прикрикнула на генерала мисс Тиббс. — Вы уволены!

— Ура! — закричали остальные генералы. — Браво, мэм, мисс вице-президент!

Мисс Тиббс продолжала:

— Нам необходимо обращаться с этими ребятами предельно мягко. Тот, кто сейчас говорил с ними по радио, был чересчур груб. Нам нужно вести себя учтиво, ублажать их изо всех сил. Только войны с Марсом нам сейчас не хватает! Пожалуй, вам, господин президент, следует самому поговорить с ними. Свяжитесь с Хьюстоном и скажите, что нам нужна прямая радиосвязь с «Междупланетным Отелем». И побыстрей!

— С вами будет говорить президент Соединенных Штатов Америки! — раздался в вестибюле «Междупланетного Отеля» голос из громкоговорителя.

Голова бабушки Джорджины осторожно высунулась из-под простыни. Бабушка Джозефина вынула пальцы из ушей, а дедушка Джордж поднял лицо от подушки.

— Вот это да! Неужели сам президент будет говорить с нами? — прошептал Чарли.

— Тсс! — проговорил мистер Уонка. — Молчи и слушай!

— Дорогие друзья! — зазвучал из громкоговорителя хорошо всем знакомый голос президента. — Мои дорогие друзья! Мы счастливы приветствовать на борту «Междупланетного Отеля» отважных космонавтов с Венеры или Марса…

— Венеры или Марса? — прошептал Чарли. — Он думает, что мы прилетели с…

— Тсс-тсс! — прошептал мистер Уонка.

От безмолвного хохота его буквально сгибало пополам. Он весь трясся и подпрыгивал с одной на ноги на другую.

— Вы проделали большой и трудный путь, — продолжал президент. — Почему бы вам не удлинить его еще немного и не навестить нас на нашей скромной маленькой планете? Я приглашаю вас всех оказать мне честь и прибыть в Вашингтон в качестве моих почетных гостей. Ваш чудесный стеклянный воздушный корабль вполне мог бы приземлиться на лужайке позади Белого дома. Мы готовы принять вас со всеми подобающими почестями. Я полагаю, что вы достаточно знаете наш язык, чтобы понять меня. С нетерпением жду вашего ответа…

Раздался щелчок, и голос президента умолк.

— Чудеса да и только! — прошептал дедушка Джо. — Белый дом, Чарли! Нас приглашают в Белый дом в качестве почетных гостей!

Чарли и дедушка Джо, взявшись за руки, пустились в пляс по вестибюлю. Но тут мистер Уонка, которого еще трясло от смеха, уселся на кровать и знаками пригласил всех собраться вокруг него, чтобы спрятанные микрофоны не могли записать, о чем путешественники будут шептаться.

— Они перепугались до смерти, — прошептал он, когда все столпились около кровати. — Теперь они нас больше не потревожат. Поэтому можно смело приниматься за пир, о котором мы говорили, а потом пойти осматривать отель.

— А разве мы не поедем в Белый дом? — прошептала бабушка Джозефина. — Я бы очень хотела отправиться туда и познакомиться с господином президентом.

— Моя дорогая старая перечница, — сказал мистер Уонка. — Вы так же похожи на марсианку, как я — на папу римского. Они же сразу поймут, что их одурачили. Мы и поздороваться не успеем, как нас всех арестуют!

Мистер Уонка был, как всегда, совершенно прав. Теперь все понимали, что не могло быть и речи о том, чтобы принять приглашение президента.

— Но надо же ответить ему хоть что-то, — прошептал Чарли. — Ведь он сейчас сидит в Белом доме и ждет, что мы скажем.

— Нужно извиниться, — сказал мистер Баккет.

— Сказать, что мы приглашены куда-нибудь еще, — добавила миссис Баккет.

— Верно, — прошептал мистер Уонка. — Невежливо не отвечать на приглашение.

Он встал и сделал несколько шагов по направлению к громкоговорителю. Несколько секунд он собирался с мыслями, а потом Чарли снова увидел, как в уголках его рта промелькнуло подобие улыбки. Мистер Уонка заговорил громко и медленно, но теперь его голос был низким, глубоким и каким-то потусторонним:

В мшистых, мглистых, мгластых топях,

По низинам и трясинам,

Меж глухих, гнилучих глюков

Все хрычи ползут домой.

Посмотри, как их курзюпит,

Крызжет, брызжет и корежит,

Этих липких хлипких тварей

С ядовитой бахромой.

Так спасайтесь и бегите

Через гадость, грязь и глину

Вскачь, вприглядку и вприпрыжку,

Если близко хрыч хромой!

В двухстах с половиной милях ниже президент стал бледным, как стена Белого дома.

— Ползучие кролики! — закричал он. — Кажется, они что-то замышляют!

— Умоляю вас, — взмолился бывший командующий армией, — позвольте мне взорвать их!

— Молчать! — прикрикнула на него мисс Тиббс. — Встаньте в угол!

А тем временем в вестибюле «Междупланетного Отеля» мистер Уонка как раз сделал небольшую паузу, чтобы обдумать следующее четверостишие, и уже готов был продолжить свою декламацию, когда леденящий душу вопль остановил его на полуслове. Вопила бабушка Джозефина. Она трясущейся от ужаса рукой указывала в дальний угол вестибюля, где находились лифты. Вопль повторился, и все уставились туда. Двери одного из лифтов мягко раздвинулись, и внутри совершенно отчетливо можно было увидеть что-то широкое… коричневое… верней, даже не коричневое, а зеленовато-коричневое… что-то осклизлое и глазастое, нагло и самодовольно сидящее на полу.

Бабушка Джозефина больше не вопила. Она застыла в шоке. Остальные, включая Чарли и дедушку Джо, сгрудились позади кровати. Они просто окаменели. Они не смели не только шевелиться, но и дышать. И даже мистер Уонка, который еще при первом вопле бабушки Джозефины быстро обернулся посмотреть в чем дело, был потрясен не меньше других. Широко открыв рот и выпучив глаза, он, как и все, неподвижно уставился на эту непонятную штуковину в лифте, которая выглядела примерно так (см. картинку).

Больше всего она была похожа на огромное яйцо, стоявшее острым концом вниз. Ростом она была с десятилетнего мальчика, но при этом толще самого толстого толстяка. Блестящую, влажную, зеленовато-коричневую шкуру покрывали морщины. В самом широком месте туловища, где-то повыше середины, располагались два глаза, большие, как чайные чашки. Сами глаза были белыми, но в середине каждого из них сверкал ярко-красный зрачок. Точки ярко-красных зрачков сначала упирались только в мистера Уонка, но потом постепенно переползли на Чарли, дедушку Джо и всех остальных путешественников, сгрудившихся позади кровати, разглядывая их с холодной недоброжелательностью. Кроме этих глаз, на туловище существа не было ничего. Ни рта, ни носа, ни ушей, ни конечностей, но при этом туловище находилось в постоянном движении — оно то взбухало, то опадало, как будто под его кожей непрерывно пульсировала какая-то густая жидкость.