Человек, упавший на Землю - Уолтер Тевис

Лицо Фарнсуорта начало багроветь.

– А это не то же самое, что продать пожизненное владение казначейством США?

– Полагаю, то же. Но мне нужны деньги; к тому же сами знаете, что эти патенты чреваты антимонопольными исками. А у «Кодака» лучше доступ к мировым рынкам. На самом деле мы просто избавляем себя от лишних хлопот.

Фарнсуорт покачал головой, уже немного успокаиваясь:

– Владей я копирайтом на Библию, я не стал бы продавать его «Рэндом хаусу»[8]. Но думаю, вы знаете, что делаете, мистер Ньютон. Как всегда.

В здании Университета штата Айова в городе Пендли Натан Брайс постучал в дверь главы своего факультета. Звали того профессор Канутти, и должность его называлась «координатор факультетской работы». Волна переименований, превратившая коммивояжеров в «выездных менеджеров по продажам», а уборщиц – в «специалистов по клинингу», до университетов докатилась не сразу, но теперь и там не осталось простых секретарей, только «помощники по административной работе» и «дежурные на ресепшене». Никаких начальников, одни координаторы.

Профессор Канутти, крепкий, стриженный ежиком, с зажатой в зубах трубкой, приветствовал Брайса белозубой улыбкой, широким жестом направил его по сизо-голубому ковру к сиреневому пластиковому креслу и сказал:

– Рад вас видеть, Нат.

Брайс почти заметно скривился, услыхав это «Нат», и посмотрел на часы, как будто спешит.

– Меня тут кое-что заинтересовало, профессор Канутти.

На самом деле он не спешил, если не считать желания как можно быстрее покончить с разговором; экзаменационная сессия закончилась, и впереди у него была целая свободная неделя.

Канутти дружелюбно улыбнулся, и Брайс мысленно проклял себя за то, что вообще пришел беседовать с этим идиотом, думающим только о гольфе. Но Канутти мог знать что-нибудь полезное; по крайней мере, химик он был толковый.

Брайс вытащил из кармана коробочку и поставил ее на стол.

– Видели новую пленку? – спросил он.

Канутти взял коробочку мягкой, не обремененной мозолями рукой и секунду смотрел на нее в недоумении.

– «Уорлдколор»? Даже снимал на нее, Нат. – Он положил коробочку обратно, словно закрывая вопрос. – Отличная пленка. Самопроявляющаяся.

– Знаете, как она действует?

Канутти задумчиво пососал незажженную трубку.

– Не имею представления, Нат. Как любая другая пленка, надо думать. Только чуть более… умненькая. – Он улыбнулся собственной шутке.

– Не совсем. – Брайс забрал коробочку с пленкой и, взвешивая ее на ладони, посмотрел прямо в лицо Канутти. – Я провел кое-какие анализы и, надо сказать, поражен. Как вы знаете, у лучших цветных пленок есть три слоя эмульсии, по одному на каждый основной цвет. У этой пленки эмульсии нет вовсе.

Канутти приподнял брови. «Удивляйся, удивляйся, идиот!» – подумал Брайс. Канутти вынул трубку изо рта и сказал:

– Верится с трудом. В чем тогда фоточувствительность?

– Очевидно, в подложке. И кажется, обеспечивается солями бария… только бог весть как. Дисперсный кристаллический барий. И… – Брайс вдохнул поглубже. – Проявитель газообразный, он находится в емкости под крышкой баночки. Я попытался определить состав и нашел только нитрат калия, перекись водорода и что-то, что ведет себя как кобальт. Кроме того, газ немного радиоактивен. Это может что-нибудь объяснять, хотя я не знаю, что именно.

Канутти выдержал требуемую вежливостью паузу, потом сказал:

– Потрясающе, Нат. Где ее производят?

– На фабрике в Кентукки. Но, насколько я смог выяснить, зарегистрирована она в Нью-Йорке. На бирже их акций нет.

Канутти слушал с тем серьезным выражением, которое, вероятно, приберегал для торжественных случаев вроде приема в новый загородный клуб.

– Ясно. Да уж, хитро.

«Хитро»? Что это значит, черт побери? Конечно хитро. Это попросту невозможно.

– Да, хитро. Поэтому я и пришел. – Брайс помедлил; очень уж не хотелось обращаться с просьбой к этому самоуверенному экстраверту. – Я хочу разобраться, как она все-таки работает. Нельзя ли мне воспользоваться большой лабораторией в подвале, по крайней мере на каникулах? И мне не помешал бы студент-помощник, если возможно.

Где-то на середине его речи Канутти глубже вдвинулся в кресло, словно Брайс с силой вдавил его в мягкие поролоновые подушки.

– Наши лаборатории загружены под завязку, Нат, – объявил он наконец. – Сами знаете, у нас промышленных и оборонных проектов невпроворот. Почему не написать компании-производителю и не спросить, в чем там дело?

Брайс постарался сохранить спокойный голос.

– Уже писал. Они не отвечают. Никто и ничего о них не знает. В журналах ни строчки, даже в «Американской фотохимии». – Он сделал паузу. – Послушайте, профессор Канутти, мне нужна только лаборатория… Обойдусь без ассистента.

– Уолт. Уолт Канутти… Лаборатории перегружены, Нат. Координатор Джонсон подвесит меня за розовые ушки, если я…

– Послушайте… Уолт… это фундаментальное исследование. Джонсон постоянно твердит о фундаментальной работе. Хребет науки и все такое. А чем занимаемся мы? Ищем, как дешевле производить инсектициды, и совершенствуем химические бомбы.

Канутти, все так же утопая в кресле, нахмурился:

– Не стоит говорить о наших оборонных проектах в подобном тоне, Нат. Наши прикладные исследования…

– Ладно. Ладно. – Брайс боролся с собственным голосом, упрямо рвущимся в крик. – Убивать людей – главное. Часть национальной политики. Но эта пленка…

Канутти саркастически скривился:

– Послушайте меня, Нат. Вы собираетесь лезть в коммерческий процесс. Уже отлично отлаженный. Подумайте хорошенько: стоит ли кипятиться? Ну, необычная пленка. Так и отлично.

– Господи, – сказал Брайс. – Пленка более чем необычная. Вы химик; вы знаете химию лучше меня. Разве вы не понимаете, какую технологию это подразумевает? Соли бария и газообразный проявитель!.. – Он внезапно вспомнил про зажатую в кулаке пленку и вновь продемонстрировал ее, словно змею или священную реликвию. – Все равно как если бы… как если бы мы были пещерными людьми, ловили блох у себя под мышками и кто-то из нас нашел бы… моток детских пистонов…

Эта мысль поразила Брайса, словно удар под дых. Он на секунду умолк, думая: «Пресвятой Боже… моток пистонов!»

– …и бросил бы в огонь. Подумайте о традиции, о технической традиции, которая подготовила создание полоски бумаги с рядом аккуратных пуговок пороха, чтобы мы могли услышать хлоп, хлоп, хлоп! Или если бы древнему римлянину показали наручные часы, а он знал только солнечные…