Беглая книга - Анна Мурадова

На самом-самом верху ступеньки вдруг стали деревянными, и последний пролет сделался винтовым. Дейрдре хотела удивиться вслух, но не стала. Найси позвонил в дверь. Долго не открывали. «Ну вот…» — хотела было сказать Дейрдре, но именно в этот момент услышала торопливые шаркающие шаги. Дверь открылась, и в проеме показалась заспанная, небритая, но очень симпатичная физиономия.

— Сашка, а это мы приехали! — слегка смущенно сказал Найси.

— А, заходите. Тапки там. — У Сашки было удивительно подвижное лицо. Казалось, что и нос с легкой горбинкой, и крупные карие глаза, и высокий лоб, и густые брови — жили своей отдельной жизнью и двигались независимо друг от друга. При всей неправильности и даже некоторой несоразмерности черт, Сашино лицо было удивительно гармоничным. Дейрдре улыбнулась и поняла, что все ее пасмурное настроение куда-то улетучилось.

— А меня Маша зовут, — представилась она.

Саша расплылся в улыбке и церемонно наклонился, чтобы приложиться к ее руке. Она не ожидала такого влажного поцелуя и мысленно ойкнула, вспомнив, что забыла помыть руки в сверх меры ароматном вагонном туалете.

— Раздевайтесь и проходите на кухню, — сказал Саша, растворяясь полутемных в недрах квартиры, — будем кофе пить. Насчет поесть… У меня только яичница. Но можно с колбасой.

На вешалке в прихожей висели какие-то старые мужские куртки. Пахло пылью, табачным дымом и тем трудноописуемым духом старинных домов, который слегка пьянил Дейрдре, выросшую в пошлой панельной семнадцатиэтажке.

— Сейчас ты посмотришь как у него на кухне. Такого ты еще не видела, — шепнул Найси ей в самое ухо, а потом поцеловал туда, где за ухом топорщились коротко остриженные волосы-иголочки.

Кухня была просторной, с крашеным дощатым полом, старым столом, накрытым вытертой клеенкой. Посредине стояла большая газовая плита, а за ней из стены выступало чудо-дерево с шершавой корой, ветками, расползающимися под самым потолком, с листьями всех цветов — зелеными, желтыми, красными. На ветках сидели неживые воробушки и висели маленькие колокольчики. Корни уходили в пол, будто прорастали к соседям снизу. Мох между корнями образовывал что-то вроде маленькой полянки, на которой тоже лежали листья, как будто они только что осыпались с дерева.

— Ну ни фига себе, — восторженно выдохнула Дейрдре, — прям как живое!

— Ну так! — Сашка улыбнулся и лицо его в который раз преобразилось. — Это мы с отцом сами сделали.

— А как?

— Дейрдре подошла поближе к дереву и тронула рукой кору. Она была настоящая.

— Ну так. Посреди кухни по стене шла труба от плиты. Некрасиво, весь вид портит. Мы и решили вот такое сделать.

— А отец у тебя… Художник?

— Ну типа… Да, можно сказать художник… О, чайник вскипел! Вы, давайте, кофе делайте. Вон банка, там сахарница, это… А, ложки вон где.. Да, правильно, там. О кей, я яичницей займусь.

— А… руки можно помыть? — смущенно пробормотала Дейрдре-Маша.

— О, это надо будет тебя проводить, а то ты в нашем коридоре запутаешься, — нараспев произнес Сашка. — Если Ваш кавалер мне позволит, конечно, побродить по темному коридору с такой прекрасной леди!

Найси расхохотался, и Дейрдре потопала по коридору, держа курс на Сашкину спину. По ходу дела Сашка деликатно разъяснил, что ванная и санузел находятся в совершенно разных частях квартиры, потому что изначально, то есть в восемнадцатом веке здесь не было предусмотрено ни того, ни другого, и позже пришлось менять планировку и приспосабливать под это дело кладовую и помещение для прислуги.

— Обратно дорогу найдешь?

— Угу, — кивнула Маша. — А я пойду, надо все-таки яичницей заняться…

…Наливая кипяток, Дейрдре еще раз посмотрела на чудо-дерево. Нет ну это же надо такое выдумать. Сашка обернулся от плиты и встретился с ней взглядом. Они улыбнулись друг другу. И кто сказал, что питерцы угрюмые? Пока жарилась яичница, Сашка болтал без умолку.

— У меня что? У меня все как обычно. Копаюсь тут с бумажками своими. Нашел кое-какие странички из дневников семнадцатого года. Нет, я не знаю, ну как тогда деда не посадили, а? Ведь если бы у него это нашли, то я не знаю… Тогда на всякую мелочь сажали, а тут такое… В общем, хочу это теперь набрать, слегка подредактировать… А хотя зачем редактировать? Просто примечания сделаю, да и все. Ну в общем, небольшую историческую справку, примечания — и готова статья. Хотел Пашке Лядову показать, он обещал зайти сегодня. Вот зайдет, посоветуюсь с ним. Да, вот я что забыл… Так, не сгорела еще? А, нет не сгорела. Тарелки вон там… Маш, дотянешься? Вон там, ага, спасибо… А еще я нашел продолжение переписки Луи-Огюста Денье с этим, помнишь, мужиком из сортира…

— А-а-а, помню, — сказал Найси. — На самом деле прикольная штука, Маша ее Ирке тогда дала почитать. И че там в продолжении? Сашка улыбнулся, в глазах у него забегали искорки.

— А вам интересно? — он обращался прежде всего к Маше.

— Ой, интересно! — Дейрдре чувствовала, как остатки ее утреннего напряжения и волнения уходят от одного Сашкиного взгляда. — Я тоже читала начало. А что там дальше было?

Сашке, кажется, польстило ее внимание, в глазах у него появились маленькие чертики.

— Дальше? Ха-ха! Дальше был просто роман! Со всякими ужасами и наворотами в стиле незабываемого восемна-а-адцатого столетия! Он так эффектно и смачно произнес это «восемна-а-адцатого», что Дейрдре и Найси просто покатились со смеху.

— Сейчас принесу! — и Сашка растворился в темном коридоре.

— Я ж тебе говорил, что он классный! — Сказал Найси указывая вилкой на пустоту, в которой исчез Сашка. И, пользуясь его отсутствием, торопливо чмокнул Машу в губы, оставив на них вкус яичного желтка

Домой я добралась за 47 минут. Доехала до метро «Университет». Потом как-то сразу подошел старенький, дребезжащий 661 автобус, который я любила за то, что он кружил по территории МГУ и тащил за собой смерч осенних листьев. Я смотрела в окошко на старые деревья, на выгоревшие за лето газоны, на которых, переняв западную моду, сидели и лежали студенты (в наше время это считали дикостью, да что там в наше — даже лет десять назад). Осень была теплая и даже сейчас, в начале октября, погода была почти летняя. Автобус подбирал румяных прогульщиков и бледных отличников, где-то среди них были, наверное, и Димкины однокашники…

Честно говоря, тогда я была уверена, что Татьяна разволновалась зря. В самом деле, не ребенок же потерялся. 22 года, взрослый мужик. Наверняка решил сбежать от Танькиных вечных истерик и ее въедливого контроля за всем-чем-можно. Отдыхает где-нибудь у очередной подружки.

Так, задача номер один — успокоить Таньку. Ее что-то последнее время заносит. Не знаю как объяснить, но, по-моему она стала чересчур бурно реагировать на каждую мелочь. Сто раз ей пыталась вдолбить — оставь Диму в покое, а не то хуже сделаешь. Но Татьяна чем дальше, тем больше опекала Димочку, превращаясь постепенно в нервную издерганную наседку, которая пытается запихнуть уже взрослую птицу в яичную скорлупу.