Шкатулка с драгоценностями - Анна Дэвис

Мисс Стеннет вздохнула.

— Вот в этом-то вся проблема. Дело больше в общей установке, но я попытаюсь объяснить подробнее. Возьмем, к примеру, их волосы. По школьным правилам полагается, чтобы волосы были все время стянуты сзади.

— Обе девочки стригут волосы слишком коротко, чтобы стягивать их сзади. — Кэтрин Резерфорд сложила руки.

— Именно так. Но почему они стригутся так коротко? У них обеих такие красивые волосы. И как только ваши девочки начали стричь друг друга, вся школа вдруг последовала их примеру. Некоторые девочки выглядят поистине ужасно. И все произошло с воспитанницами, находящимися здесь, на моем попечении. Вы представить не можете, сколько я получила жалоб от родителей.

— Вы считаете моих дочерей виноватыми в том, что некоторые ваши ученицы не умеют прилично стричь волосы? — спросила Кэтрин. — Мы должны отчитывать их за то, что они сильные личности? Что они нашли свой путь, а не следуют, словно овцы, за другими?

— Коротко остриженные волосы… — В мисс Стеннет явно шла внутренняя борьба. — Это символично. В этом особый способ существования. Особое состояние души. Кстати, кто-нибудь из вас читал «Видение» Декстера О'Коннелла?

Супруги Резерфорд, стоящие по другую сторону стола, смутились.

— А вот ваши дочери, уверяю вас, читали!

— Так мы теперь должны ограничивать их в чтении? — Гарольд Резерфорд взглянул на часы. — Эта книга имела хорошие отзывы, не так ли? Кажется, О'Коннелл получил какую-то премию?

— В Америке эта книга создала бесчисленные проблемы, так как в ней дан портрет девушки определенного нежного возраста. Девушки с коротко остриженными волосами и в коротких платьях, которая лжет, пьет и разбивает сердца уязвимых молодых людей. Многих девушек этот образ вдохновил. Эта книга была запрещена в трех южных штатах Америки. И ведутся кампании о ее запрете еще в пяти штатах.

— Что ж, мисс Стеннет! — Кэтрин встала. — В нашей семье не верят цензуре, и меня очень удивляет, что вы верите. Я считала эту школу вполне современным учебным заведением. Мне не верится, что мои девочки лгуньи и пьяницы. Не уверена в том, что касается разбивания сердец, но, по-моему, человек не отвечает за невредимость внутренних органов другого человека. Да и вообще, какой благонамеренный молодой человек влюбится в Грейс или Нэнси?

— Я предлагаю вам более тщательно продумать аргумент, прежде чем снова жаловаться на наших девочек! — Гарольд взял жену за руку. — Вы считаете, что они своим своеволием сбивают остальных с пути истинного? Или вы хотите сказать, что они слабые, туповатые создания, которые слепо копируют все глупости, о которых прочли в новейшем романе?

— Я хочу сказать… — Директриса вдруг почувствовала усталость. — Я хотела сказать, что они меня несколько беспокоят. Я подумала, что вас, может быть, тоже.

Вечером того же дня сестры Резерфорд сидели дома за обеденным столом. Грейс тасовала колоду карт.

— Предположим, я разложу карты лицом вниз. — Что она и сделала, в форме веера. — Что скажешь, если мы обе возьмем по карте, а затем та, у которой карта выше, будет выбирать первой?

— Ладно. — Нэнси протянула руку и взяла карту. Это был бубновый валет.

— Хорошая карта. И парень тоже неплохой. — Теперь Грейс взяла карту. — Пиковый валет. Ха! Может ли быть более подходящий набор? Не помню, что значат эти карты.

— Я тоже не помню. Вероятно, нам обеим надо взять другие карты. Ничего, если я перетасую?

— Да ради бога!

Нэнси собрала карты и принялась их искусно тасовать. Грейс провела длинным ногтем по крышке деревянного стола.

— Дело в том, что я не уверена, кого из них я предпочитаю, — сказала она. — Вот если бы ты спросила меня полчаса назад, я бы, безусловно, ответила, что Стивена. Но сейчас понимаю, что к Джорджу тоже привязана. Поэтому, может быть, ты выберешь первой, а мне достанется тот, кто останется?

— Но я нахожусь в таком же затруднительном положении! — Нэнси разложила карты. — Если бы ты спросила меня вчера, я бы определенно ответила, что предпочитаю Джорджа. А Стивен… Что ж, это Стивен, не так ли?

— Черт возьми! — Грейс прикусила ноготь. — Должен же быть способ все это разрешить!

— Можно предоставить право выбора… — Нэнси пожала плечами, и на мгновение обе девочки глубоко задумались. Затем…

— Нет! — в унисон воскликнули они, и обе расхохотались.

— Нет, серьезно! — Грейс пыталась овладеть собой. — Мы должны все уладить мирно. Если так будет продолжаться, они так запутаются, что вместе убегут от нас!

— Разумеется, нет, — сказала Нэнси. — Хотя… я понимаю, что ты имеешь в виду.

— Джордж умнее, — сказала Грейс. — Вероятно, он будет больше зарабатывать. Я бы также сказала, что он сильнее физически. И вероятно, морально. Но Стивен…

— Стивен непредсказуемый тип, — сказала Нэнси. — Обаятельный жулик.

— Поэтому Джордж будет лучшим мужем, — сделала вывод Грейс. — Но Стивен забавнее.

— О господи! — Нэнси покачала головой. — Мы обе хотим Стивена на сейчас и Джорджа на потом!

— Именно, — сказала Грейс. — Мне это уже надоело. Может быть, сыграем в рамми?[2]

В конце концов все разрешила война. Война стерла эмоции, оказав особое влияние на отношения. Даже самые неромантичные мужчины накануне расставания с потрясающим красноречием признавались в любви. Подавляющее большинство отчаянно верило в победоносное возвращение, но все же чувствовали, что трагедия за углом. Они танцевали теснее, целовались крепче, давали множество обещаний, а в некоторых случаях сбрасывали одежду, которую в других обстоятельствах никогда бы не сбросили.

Летом 1915 года, почти год спустя после того вечера, когда сестры Резерфорд раскладывали карты, они все еще разрывались между братьями Уилкинс, Джорджем и Стивеном. Обычно все четверо проводили время вместе — прогулки по вересковым полям, путешествия в живописные места и походы на танцы. Они знали, что знакомые и посторонние зеваки гадают, какой брат ухаживает за какой сестрой, и понимали, что говорят о них. Мистеру и миссис Резерфорд нравились оба молодых человека, и, вероятно, они понимали, что, пока эти четверо держатся друг за друга, их девочки не совершат ничего такого, о чем потом пожалеют. Но ведь вечно жить вчетвером нельзя.

Однажды утром Грейс, в одиночестве прогуливаясь по Пустоши,[3]села на свою любимую скамейку на Парламентском холме и задумалась. Ей предложили преподавать английскую литературу в Университетском колледже в Лондоне, и до недавнего времени она этого страстно желала. Но сейчас это казалось ей неправильным и эгоистичным. Ведь большинство знакомых мужчин и юношей отправились выполнять свой долг! Она думала о братьях Уилкинс, которые благодаря дядюшке из Честера некоторое время провели в школе в качестве кадетов, а потом получили офицерские звания в Королевском уэльском фузилерном полку. Их неминуемый отъезд заставил ее переменить к ним отношение; ее чувство к ним обоим стало сильнее. Она не могла представить свою жизнь и жизнь Нэнси без Джорджа и Стивена. Они всегда были рядом. Именно в этот момент она услышала снизу: «Привет» — и заметила Джорджа, поднимающегося к ней. Солнце оставляло светлые полосы на его золотисто-каштановых волосах, и ей показалось, что они украшены золотом.