Всего одна неделя - Линда Ховард

Первое свидание прошло в тумане предвкушения. Первый поцелуй оказался подобен взрыву. Переспать с объектом страстного желания сразу, без промедления, мне помешали два обстоятельства: а) это слишком вульгарно, б) я не приняла противозачаточную таблетку.

Должна признаться, что первое обстоятельство оказалось едва ли не более веским, чем второе, поскольку бушующие гормоны вопили во все горло: «Да, да! Я хочу от него ребенка!»

Гормоны – дураки. Прежде чем пускаться в любовную пляску, им бы стоило немного подождать и оглядеться, чтобы понять, как именно складываются обстоятельства.

Второе свидание оказалось еще более пылким. Поцелуй привел к почти полной утрате одежды. Остановиться меня заставило лишь обстоятельство «б», и это при том, что у партнера оказался кондом. Этим сомнительным изделиям я не доверяю с тех самых пор, когда после нашей с Джейсоном помолвки одно из них лопнуло в самый ответственный момент. Две недели я тряслась от страха, но, к счастью, все обошлось. Свадебное платье уже было готово к последней примерке, так что мама пришла бы в ярость, если бы, не дай Бог, талия невесты вдруг начала расползаться. Обычно я не слишком волнуюсь за мамины нервы – она в состоянии справиться с чем угодно, – но организация пышной свадьбы способна сломить даже самую стойкую и мудрую женщину.

Так что кондомы не для меня; ну разве что в качестве развлечения, если вы понимаете, о чем идет речь. Я твердо решила позаботиться о таблетках уже с самого начала следующего цикла, так как, заглянув в собственное будущее, увидела в нем обнаженного Джефферсона Уайатта Бладсуорта, играющего в этом будущем огромную роль. Действительно огромную. Оставалось лишь продержаться ровно столько, сколько необходимо для полноценного действия таблеток.

На третьем свидании Уайатта словно подменили. Он был невнимательным и вялым, постоянно смотрел на часы, словно не мог дождаться, когда же можно будет наконец уйти. Прощальный поцелуй выглядел чистой условностью – так, холодное прикосновение чужих губ. Уходя, он даже не пообещал позвонить: видимо, не хотел врать, потому что действительно больше не позвонил. Не сказал вообще ничего, даже избитой фразы о том, что хорошо провел время. Больше мы с этим негодяем не встречались.

Я очень обиделась и рассердилась, и за эти два года ни обида, ни злость все еще не прошли. Как он мог так просто уйти, отказавшись от отношений, которые обещали перерасти в нечто необыкновенное? А если не чувствовал того, что чувствовала я, то зачем было срывать с меня одежду? Конечно, парни всегда так поступают, и благослови их за это Господь. Но когда выходишь из подросткового периода, начинаешь ожидать, что одной лишь похотью дело не ограничится, что лужа хотя бы немного углубится и превратится... ну по крайней мере в глубокую лужу, если уж не во что-то иное. Так что если приятель ушел лишь из-за того, что я дважды отказалась совокупляться, то, наверное, можно прекрасно обойтись и без него. Разумеется, я не позвонила и не спросила, в чем дело и что произошло, ведь обида и гнев не позволили бы мне совладать с собственными чувствами. Решила, что позвоню, когда успокоюсь.

Два года промелькнули подобно искре, а до телефона руки так и не дотянулись.

В таком вот состоянии духа я пребывала в ту самую минуту, когда этот человек появился в моем офисе – во всей красе и в полный рост – шесть футов два дюйма. Немного изменилась прическа – темные волосы стали длиннее. Но зеленые глаза смотрели точно также: внимательно, остро и твердо. Эту твердость взгляда полицейским непременно приходится обретать, если они не хотят менять работу. Сейчас прямой проницательный взгляд казался еще острее, чем раньше, и безжалостно прожигал насквозь.

Встреча меня вовсе не радовала. Почему-то очень хотелось ударить старого знакомого, и, наверное, я бы не сдержалась, если бы не была уверена, что тут же буду арестована за нападение на представителя закона. Оставалось сделать то, что в подобной ситуации сделала бы любая уважающая себя женщина: притвориться, что не узнала вошедшего.

– Блэр, – заговорил Бладсуорт, подойдя слишком близко – гораздо ближе, чем следовало. – Ты в порядке?

Какое ему дело? Я взглянула испуганно и слегка взволнованно – именно так, как смотрят женщины, когда мужчина оказывается слишком близко и ведет себя чересчур фамильярно, – и незаметно отодвинула стул.

– Да... все нормально, – сдержанно ответила я и старательно изобразила недоумение, посмотрев так, словно начинала медленно узнавать того, кто обратился ко мне, но пока еще не могла извлечь из глубин памяти нужное имя.

Удивительно, но в зеленых глазах блеснул неподдельный гнев.

– Уайатт, – коротко представился он.

Я изобразила еще большую растерянность.

– Что? – Я наклонилась и попыталась заглянуть ему за спину, словно проверяя, есть ли в комнате полицейские – на тот случай, если странный человек окажется буйным. Честно говоря, это действительно не было лишним.

– Уайатт Бладсуорт. – Слова падали тяжело, словно свинцовые шары. Игра в шарады явно его не забавляла, зато мне она доставляла массу удовольствия.

Старательно шевеля губами, я повторила имя про себя, словно вспоминала, а в следующую секунду изобразила восторг просветления.

– О, конечно! Теперь вспомнила. Прошу прощения, но с именами у меня всегда проблема. Как поживает твоя матушка?

Миссис Бладсуорт умудрилась упасть с велосипеда прямо возле собственного дома и сломать ключицу и пару ребер. Она прервала членство в клубе до полного выздоровления, но больше так и не вернулась.

Уайатт явно не слишком обрадовался, узнав, что является для меня лишь сыном своей матери. Неужели же он ожидал, что я кинусь ему на шею и начну биться в истерике, умоляя больше не уходить? Не дождется. Женщины семейства Мэллори слеплены из другого теста.

– Мама уже почти в норме. По-моему, страдает она не столько из-за сломанных костей, сколько из-за того, что выздоравливает не так быстро, как хотелось бы.

– При случае передай от меня привет и скажи, что я соскучилась. – Здесь я взглянула на его полицейский жетон и стукнула себя по лбу. – Черт возьми! Если бы я увидела твой знак, то сообразила бы раньше. Сам понимаешь, нервы. Детектив Макиннис просил пока не звонить маме. Но ведь сейчас здесь собралось уже полгорода, так что, наверное, уже можно, как ты думаешь?

Уайатт все еще выглядел раздосадованным. Неужели все-таки удалось задеть его драгоценное самолюбие? Не перестаралась ли я?

– Гражданских лиц пока не допускают, – ответил он. – Прессу тоже – до окончания предварительного расследования. Было бы хорошо, если бы ты придержала язык за зубами.

– Понимаю.

Я действительно понимала. Убийство вовсе не шуточное. Оставалось лишь надеяться, что ситуация не слишком сложна и не потребует постоянного присутствия лейтенанта Бладсуорта. Встав со стула, я обошла Уайатта – точно так же, как обошла бы любого едва знакомого человека, – и налила очередную чашку кофе.