Создатель чудовищ - Дмитрий Лазарев

Так уже было, когда его поймали те монстры. Но они усыпили Глеба какой-то дрянью и не давали проснуться. С Пауком все по-другому. Он словно запер мальчика в какой-то комнате и не позволял ему пользоваться своими способностями, кроме маскировки, которую Глеб включал, сам того не желая, для них обоих. Ему бы наоборот – на помощь позвать, но увы… И как мальчик ни пытался сопротивляться воле Паука, у него ничего не получалось. Вот как этот монстр такое провернул? Ну точно паук – подкрался и ужалил, отравил Глеба! И теперь силы мальчика тают, а Паук их, наоборот, накапливает, раздувается черной тенью, словно крови насосался. И чем дальше, тем сильнее становится. Глеб это чувствует, но толку-то? Ему помощь нужна, только где ее взять? Папа с мамой наверняка ищут его. Вот бы им сигнал подать!

Нет, не просто так Глеб вспомнил тех монстров! Там мальчик действовал так же: если нельзя дозваться кого-то далекого, надо звать близкого – авось кто услышит. Те монстры иногда отвлекались, занимаясь своими делами, и Глебу удавалось посылать сигналы из своего небытия. Тут он тоже приспособился. Паук был занят, очень занят. Мальчик чувствовал, что делает это чудовище, и от этого у него мороз по коже пробегал. Паук поймал в свои сети весь остров. Люди спят и видят кошмары или ходят никакие, словно те зомби из ужастика, который Глеб полгода назад посмотрел тайком от родителей. А Паук из всех них силу сосет, так же как из Глеба. Но все это отвлекает его, он не так внимательно следит, что делает его пленник, и мальчику удается звать. Не слишком громко, так, чтобы не услышал Паук, иначе он сделает что-нибудь нехорошее. Такое, что Глеб уже вообще ничего поделать не сможет…

А сейчас? Что он может сейчас? Да, кричит. Кричит мысленно, но никто его не слышит. Может, слабо кричит, а может, просто слышать уже некому – Паук весь остров усыпил или в зомбей превратил. Но делать-то что? Других идей у мальчика нет, а сдаваться он не привык: не сдавался тогда, с Зовущим, не сдастся и сейчас. Если можно только кричать, значит, будет кричать, пока кто-нибудь не услышит или пока что-нибудь другое не придумается…

А когда сил нет кричать, можно подслушать и подсмотреть, что Паук делает. Они сейчас так тесно связаны, что это чудовище ничего не сможет утаить от своего пленника. Да и не захочет, наверное. Паук уже считает себя победителем, а Глеба – своим рабом. Он уже мальчика и в грош не ставит, зачем от него что-то скрывать? Пусть смотрит: ведь все равно не в состоянии ничего сделать… Это Паук, наверное, так думает, а Глеб думает совсем иначе. И пусть пока он беспомощен, но верит, что это не навсегда. А когда все изменится, то, что он узнает сейчас, вполне может пригодиться.

Мальчик присматривается и прислушивается, а также пускает в дело все остальные доступные ему чувства: похоже, творится что-то невероятное и жуткое.

* * *

Мальчишка перестал дергаться. Это временно, конечно, но тенденция хорошая. Восприятие у Паука работало точнее, чем электронные приборы отживших. С каждым разом периоды активности сувайворского ребенка делались все короче и все менее интенсивными: силы его убывали, а у Паука – наоборот. Однако маскировочное поле пока продолжало работать. План доминанта Измененных воплощался в жизнь точно так, как он и предполагал. Скоро он накопит достаточно энергетических ресурсов, чтобы перейти к следующему этапу…

Вот только попытки парнишки дозваться помощи, а его родителей – найти сына через эгрегор, несмотря на безуспешность, раздражали доминанта. Их надо бы прекратить. Но он не может все делать сам. Ему требуются помощники, слуги. В Топи у Таганайского Источника у него их были многие тысячи – целая армия биоморфов. Здесь пока нет. Но ключевое слово – «пока». Он все сделает, постепенно, не сразу, ведь у него (опять-таки пока!) нет огромных ресурсов Источника. Ужас, который испытывали одурманенные жители острова, хорошо подпитывал Паука, но все же недостаточно. Зато совсем недалеко в океане, к востоку от острова, находился затопленный Источник. Непробужденный. Паук его чуял, хоть тот и находился на большой глубине. Посланца вселенского разума угораздило рухнуть прямо в глубоководную впадину – Курило-Камчатский желоб. Его надо оттуда извлечь, и поскорее. Вот только глубина там больше девяти километров. Теоретически Паук достаточно модернизировал свое тело, чтобы спуститься туда безо всякой техники и достать Источник… На практике пробовать не хотелось: слишком многое могло пойти не так, да и, погрузившись, Паук почти наверняка утратит контроль над мальчишкой и ситуацией на острове… Нет, тут нужны биоморфы, способные работать на больших глубинах… и другие, способные помогать здесь, на острове… и третьи, которые отправятся на Большую землю, к ошметкам разгромленной организации НМП. Сейчас в ход должно пойти буквально все.

Из чего делать биоморфов в отсутствие Топи? Варианта два: восприимчивые к мутагенному излучению жидкости – вода и магма. С водой Паук уже поработал. Не с океаном, конечно, а с мелкими озерами на острове. Они уже достаточно изменились под его воздействием. Вода загустела и, смешиваясь с донным илом, постепенно превращалась в субстанцию, годную для создания боевых тварей. Скоро местные озера превратятся в трясины – отдаленное подобие таганайской Топи, но ждать некогда: твари нужны уже сейчас.

Прямой контакт с водой больше не требовался: мутная жижа, которой наполнялись озера острова, была практически готова к формированию биоморфов. У Паука уже имелся соответствующий опыт, причем весьма свежий и богатый. Мозг работал на автопилоте, формируя нужные образы, и доминант манипулировал энергетическими потоками уверенно, повторяя многократно пройденные в недавнем прошлом этапы формирования биоморфов. Разумеется, здесь имелись свои нюансы: в данном случае требовались не просто тупые биологические машины для убийства, им придется сформировать несколько более сложный мозг и вложить кое-какие дополнительные функции. К тому же местная среда все еще несколько более инертна, чем таганайская Топь, и менее восприимчива к воздействию: все же прошло еще слишком мало времени с того момента, как Паук начал с ней работать. Разумеется, пока не могло идти и речи ни о каком самозародившемся разуме, как это было там, где Топь сама помогала своему хозяину создавать чудовищ, понимая его с полумысли и подхватывая все энергетические манипуляции. Здесь же приходилось напрягаться, чтобы лепить нужное из твердоватого «пластилина» физической реальности и жестко диктовать свежезародившейся биомассе каждый шаг, каждую мелочь. Там недодумки и недоделки исправляла сама Топь, тут это выльется в дефекты самих тварей. Поэтому требовалась высочайшая концентрация. Но доминанту было не привыкать: когда он создавал в Таганайской Зоне аномалию-убийцу, работа была еще более тонкая и кропотливая. Правда, о таких объемах энергии, которые он тогда потратил на этот смертоносный шедевр, теперь приходилось только мечтать. Но это временно, пока Источник лежит на дне морском, разумеется.

Ну вот, кажется, получается. Паук стоял на склоне вулкана Атсонупури и смотрел, как из мутной лужи, в которую превратилось Лесозаводское озеро, вылезают биоморфы. Жуткие, уродливые, в чем-то даже гротескные. Но не на вкус доминанта. У него понятия о красоте по сравнению с человеческими изменились до неузнаваемости. Да он уже и не мыслил подобными категориями: во главу угла ставилась функциональность, и только она. Всего тварей было шесть. Универсальных: они могли плавать, ходить по земле и летать, а также кусать и рвать на части. Правда, для погружения в желоб они пока слабоваты – их доминант использует тут, на подхвате, и отправит к Новым в Советскую Гавань. А для океана он слепит особых монстров из куда более подходящего материала – магмы. До нее тут совсем недалеко: на острове целых восемь вулканов, из которых как минимум четыре – активные. Кратер одного из них как раз находился тремя сотнями метров выше. Но что такое для Измененного четвертой ступени эти триста метров? Прокачанное до невероятного уровня тело Паука стало настоящей биологической машиной. Стремительный подъем (не такой, конечно, стремительный, как у сверхбыстрых Измененных, но тоже очень впечатляющий) – и он уже стоит на краю кратера.