Следующий год в Гаване - Шанель Клитон

Рассматривая наряд Изабель, я выразительно поднимаю брови. Похоже, я не единственная, кто совершил набег на гардероб нашей матери. Это платье наша мама уже надевала на вечеринки – черное, приталенное и гораздо более смелое, чем все то, что она когда-либо позволяла нам носить. Если это выбор Изабель на сегодняшний вечер, то я могу только догадываться, в чем появится Беатрис.

– Я уже готова.

Я беру со столика клатч и провожу пальцами по бусинкам.

– А где же Беатрис? – спрашиваю я, стараясь говорить очень тихо. Магда обладает сверхъестественной способностью подкрадываться к нам в самый неподходящий момент. Этот урок Мария усвоила лучше всех – есть свои недостатки в том, чтобы быть самой младшей в семье.

– Жду тебя в машине.

Машина была поводом для еще одного сражения с нашей мамой, которое Беатрис в конце концов выиграла.

Изабель снова посмотрела в коридор.

– А Мария? – спросила я.

– Она спит.

Скрыть эту вылазку от младшей сестры для нас было так же важно, как скрыть ее от Магды. Мария научилась шантажировать так виртуозно, что ей мог бы позавидовать президент Батиста. А цена за то, что она не расскажет родителям о нашем побеге на вечеринку, наверняка будет несоизмеримо выше той, что мы готовы заплатить. В прошлый раз, когда Мария застукала Изабель пробирающейся в дом после свидания, она потребовала себе ее любимые жемчужные серьги и платье, привезенное из Парижа.

Я иду следом за Изабель по коридору, наши каблуки стучат по мраморному полу. Этот дом был построен в середине восемнадцатого века родоначальником семьи Перес, французским корсаром, который сколотил состояние за счет доходов, добытых нечестным путем, и удачно женился на девушке из хорошей семьи с безупречным происхождением. Он построил для нее особняк, считавшийся одним из самых больших и роскошных в Гаване, который в течение многих лет ремонтировался и обновлялся различными представителями семьи Перес. В результате получился просторный дом, богато отделанный сусальным золотом и мрамором. Я всегда считала, что у корсара денег было больше, чем вкуса, но учитывая, что после свадьбы он получил в придачу титул, этого было достаточно, чтобы наша мать с гордостью называла его своим предком.

Богатство нашей семьи зародилось на контрабанде и других, более гнусных делах, которыми промышлял корсар. Но со временем его дети и внуки начали привносить свой вклад в семейное состояние, и благодаря одному выгодному браку в конце девятнадцатого века Пересы превратились в сахарных баронов.

Сахар определил судьбу Кубы, и это было ей на благо, но одновременно привело ее к гибели.

Сейчас корсар смотрит на нас сверху вниз, пока мы на цыпочках проходим через зал, и хотя остальные наши предки, похоже, не одобряют этот маленький мятеж, сидя на своих масляно-холщовых насестах, я думаю, что будь жив наш предок-пират с его темными волосами и еще более темными глазами, в которых горит озорной огонек, он от всей души одобрил бы то, что мы сейчас делаем.

Перед тем как ступить на лестницу, мы одновременно разуваемся. Несмотря на то, что сегодня тепло, ногами я ощущаю холодный мрамор. Луна бросает на ступеньки лучи серебристого света. Мы замираем, когда слышим звуки, доносящиеся со стороны кухни и распространяющиеся по всему дому.

Неужели одна ночь свободы стоит того, чтобы так рисковать? Какое наказание нас ждет?

На какое-то время нас вышлют из города. Заставят посещать чаепития и обеды, вечеринки, на которых сын одного из деловых партнеров нашего отца будет сменять сына другого. Иными словами, обычная жизнь.

Они сейчас воюют в восточных провинциях Кубы. В Ориенте – мальчики, которые ненамного старше меня и которые должны были учиться в университете, если бы Батиста из-за своего страха не закрыл Гаванский университет много лет назад. Революционеры сражаются по всей стране, штурмуют президентский дворец, стремятся свергнуть правительство, покончить с коррупцией Батисты, но за высокими стенами нашего дома в районе Мирамар царят старые порядки. У моей матери нет времени на революции; по всей стране хаос, а у нее балы и чаепития.

Для кубинцев наступило странное время – мы чувствовали, что что-то происходит, мы слышали грохот, но продолжали жить так, будто все идет своим чередом. Еще более странное время наступило для кубинских женщин – у нас появилось право голоса, но какой смысл в голосовании, когда результаты выборов предрешены? Женщины нашей семьи учатся в лучших школах, растут в окружении преподавателей, каждый из которых изрядно от нас натерпелся, особенно от Беатрис. Но женщины семьи Перес не должны работать, как бы им этого ни хотелось. Мы – бесполезные птицы, сидящие в золотой клетке, пока наши землячки служат в правительстве, а некоторые даже затевают революцию. Времена изменились на нашем маленьком острове. Небольшой костер превратился в огромное пламя, охватившее всю Кубу, между тем наши поместья – словно преграда на пути модернизации, перемен и свободы.

Вот почему мы время от времени совершаем чрезвычайно глупые поступки – например, тайком выбираемся из дома глубокой ночью. Когда стоишь рядом с пламенем, пожирающим все вокруг тебя, искры от огня обязательно попадут на подол твоей юбки.

Мы добираемся до входной двери, один раз останавливаясь, чтобы пропустить служанку, которая завершает свои ночные обязанности, напевая себе под нос какую-то песенку. Как только горничная заканчивает вытирать пыль со стола в прихожей, Изабель выходит первой, а я иду следом и, поморщившись, закрываю за собой тяжелую входную дверь. Я снова надеваю мамины туфли и замираю при виде Беатрис, которая стоит, прислонившись к своему кабриолету.

Ее платье выглядит так, словно оно нарисовано на ее роскошном теле. Я не знаю, где она его купила или где прятала, но такое платье надевают, когда хотят устроить скандал. Беатрис в этом поднаторела.

Из всех дочерей Эмилио Переса Беатрис самая эпатажная. Она просто обожает ходить по острию ножа. Спорит с нашими родителями о поступлении в университет, хочет изучать право, цитирует философов и радикалов. Именно она настояла на том, чтобы мы улизнули сегодня ночью.

– Ну что, вы готовы? – спрашивает Беатрис. Ее взгляд скользит по мне. Она не говорит ни слова, и я немного расслабляюсь. Элегантный вкус Беатрис признают все в Гаване.

– Я думала, мы говорили о благоразумии, – ворчит Изабель рядом со мной. – Не очень-то благоразумно с твоей стороны припарковать свою машину перед домом, где все могут ее увидеть.

– Никто ничего не скажет, – усмехается Беатрис. – Они слишком боятся нашу маму, чтобы обсуждать эту тему.

Отец управляет своим бизнесом, но мать управляет нашим домом твердой рукой, усыпанной драгоценными камнями.

– Ты слишком беспечна, – парирует Изабель.

Я отключаюсь от их перебранки – это обычное дело для нас. Мой взгляд скользит по высоким каменным стенам и останавливается на доме моей лучшей подруги Анны. Я считаю окна так, как делала уже много лет, пока не добираюсь до второго этажа и не останавливаюсь на третьем. В ее спальне горит свет…