Любовь в каждой строчке - Кэт Кроули

– Предложение все еще в силе, – говорит Роуз из-за двери. – Выбирай.

Я выбираю прошлое.

В ванной слишком тесно. Роуз продолжает стоять под дверью. Из зеркала на меня смотрит незнакомая девушка.

Хочу прокатиться на машине, чтобы из окна дул приятный ветерок.

В конце концов выхожу.

– Давай хотя бы поговорим об этом, – просит Роуз, и я киваю.

– Только завтра. Пожалуй, все же пойду послушаю выступление Лолы.

Беру листовку, Роуз протягивает мне запасной ключ от дома. Видно, что она беспокоится. Целую ее в щеку.

– Расслабься. Ты до меня достучалась. Я снова живу.

Маме этого было бы достаточно, но Роуз не мама.

– Я не идиотка. Ты будешь кататься кругами всю ночь, чтобы только не говорить со мной.

Ну да, этим я и собираюсь заняться.

– Я и не думала.

Чувствую, сейчас снова начнем ссориться, но Роуз вдруг успокаивается. Она стоит, облокотившись о стол.

– Окей. – Берет яблоко и кусает его. – Сфотографируешь Лолу на сцене и пришлешь. Докажи мне, что снова живешь.

«Слишком умная» – так бабушка говорит о Роуз. Слишком неугомонная, слишком честная, презирает условности, слишком шумная. Именно за это я всегда любила тетю, пока ее характер не обернулся против меня.

Я проезжаю знакомые места, задумавшись, что делать дальше. Здесь, кажется, все по-прежнему: улицы, магазины, дома. Проезжаю мимо Грейстаун-Хай, где мама преподавала естественные науки и где училась я. Кэл ходил в частную школу на другом конце города: там была хорошая программа по музыке – он играл на фортепиано. Останавливаю машину на Мэтьюс-стрит возле дома, где мы жили, – четырехкомнатное калифорнийское бунгало кремового цвета. Перед домом у теперешних жильцов все еще стоят наши стулья и растения в кадках.

В задней части дома были большие окна. Помню, как однажды вечером мы с Кэлом сидели в гостиной и началась гроза. В свете уличного фонаря хорошо был виден дождь, сверкала молния. И Кэл, и я любили грозу. Нам нравилось наблюдать за вспышками молний и тяжелыми тучами.

Кэл интересовался естественными науками и хорошо в них разбирался, но не любил их так, как я. Науку он считал перспективной, но при этом верил в путешествия во времени и в сверхъестественные силы. Однажды мы вместе смотрели «Быть человеком»[13] и спорили, существуют ли привидения. Кэл был уверен: существуют. Я же в них не верила. Мама объяснила нам, что в соответствии со вторым законом термодинамики они существовать не могут. Кэла это не переубедило. Тогда я согласилась с мамой…

Человек похож на некий механизм: если сломается, вряд ли станет прежним. В день похорон, когда все вышли из часовни, я осталась внутри – ждала, когда появится призрак Кэла. Я все еще не верила в приведения, но в них верил Кэл.

«Видишь, Рэйч, я здесь», – я представляла себе, как он скажет это, поднимет руки, и солнечный свет пройдет сквозь них. Но призраки – не что иное, как воображение. В конце концов распорядитель похорон мягко попросил меня уйти, потому что начиналась следующая церемония.

Размышляю над ультиматумом Роуз. Оставайся – или уезжай домой. Все равно Кэл везде, но по крайней мере в этом городе он был живым. Судя по адресу на листовке, «Прачечная» находится напротив «Книжного зова». Не хочу встречаться с Генри, но в клубе будет темно, и шансов столкнуться с ним не так уж много.

Завожу машину.

Гордость и предубеждение и зомби

Джейн Остин и Сет Грэм-Смит

Письма оставлены между с. 44 и 45

8 декабря – 11 декабря 2012 года

Хорошо, Пифей. Я отвечу, но только потому, что мне жаль тебя. Что это за парень, которому нравятся фрики?

Я расскажу о себе, но сначала задам тебе вопросы. Кто такой Пифей? Мы с тобой когда-нибудь общались? Почему я никогда не вижу, как ты кладешь в книгу письма? Я слежу очень внимательно.

Джордж

Дорогая Джордж!

Ты всегда такая подозрительная? Ничего не имею против, просто интересно: ты хоть кому-нибудь доверяешь? В школе ты всегда одна. Как-то в буфете я спросил, могу ли сесть за твой стол. Ты взглянула на меня, сказала «конечно», встала и ушла. Не очень гостеприимно.

Так вот, о Нифее. Хорошо, что ты спросила. Он жил в четвертом веке и первым (из официально зафиксированных) описал полярный день. Это первый из известных нам исследователей Арктики, также он выяснил, что морские приливы и отливы происходят из-за Луны.

Тебе не удается увидеть, как я кладу письма в книгу, потому что я чрезвычайно неприметен.

Пифей

P. S. Я заметил, что на карте ты отметила США – я бы тоже хотел туда съездить. Мы с сестрой мечтаем нырнуть в океан с берегов Калифорнии.

Хорошо, Пифей, теперь обо мне.

Я люблю книжный. Много читаю. Из любимых – Хью Хауи, Курт Воннегут, Урсула К. Ле Гуин, Маргарет Этвуд, Джон Грин, Лев Толстой (только что закончила «Анну Каренину»), Дж. К. Роулинг, Филип Пулман, Кёрсти Игар, Мелина Марчетта, Шарлотта Бронте и Донна Тартт. С недавнего времени (ты это знаешь) увлекаюсь мэшапами («Разум и чувства и гады морские» [14] и все такое).

Я люблю дамплинги[15]. Я родилась в первый день зимы и вообще люблю, когда мне холодно (только не ногам). Люблю слушать The Pinches, Jane's Addiction, Эмбер Коффман и Wish.

В школе я предпочитаю одиночество, потому что не такая, как все, уже и не пытаюсь искать друзей.

Извини за мое поведение в буфете. Я ничего такого не помню. Знала бы, что это ты, не ушла бы.

Джордж

Дорогая Джордж!

Спасибо, извинения приняты. Пели я когда-нибудь еще раз осмелюсь подойти к тебе, надеюсь на более теплый прием.

Я тебя понимаю. Тоже приходилось переходить в другую школу, но в этой у меня появился хороший друг, так что жить можно. Думаю, тебе он понравится, да и ты ему тоже. Он в твоей группе по английскому и считает тебя интересной. Сказал, что ты сделала хороший доклад по «Лжецу»[16]. Правда, произнесла «твою мать» и не заметила.