Преданная - Вероника Рот

И я вздыхаю. На меня накатывает волна отчаяния, которое невозможно игнорировать. Как будто кто-то чужой пробудился от долгого сна внутри меня. Он ворочается во мне, как встревоженный зверек. Я должна уйти.

С лица Юрайи наконец сползает улыбка, он говорит:

— Мне тоже надо.

— Ладно, — соглашается Кристина, хотя в ее темных глазах по-прежнему заметно беспокойство. — Сходим на дурацкую встречу.

— Отлично. Кто-нибудь из вас передаст это Тобиасу? Мне необходимо держаться от него подальше, мы с ним якобы расстались. Увидимся в переулке в половине двенадцатого.

— Хорошо, я позабочусь. Мы с ним сегодня в одной группе, — произносит Юрайя. — Изучаем производство, я прям сгораю от нетерпения, — ухмыляется он. — А Зику сказать?

— Да. Только убедись сперва, что он никому не растреплет.

Снова смотрю на часы — девять пятнадцать. Приговор Калебу должны уже вынести. Но нам следует тащиться на урок — изучать рабочие специальности. Любая мелочь может вывести меня из равновесия… Начинаю дергать ногой и сама не замечаю. Кристина обнимает меня. Она не задает лишних вопросов, за что я ей очень благодарна. Я не представляю, что ей отвечать.

* * *

Мы с Кристиной пробираемся по закоулкам штаб-квартиры эрудитов к задней лестнице, опасаясь попасться патрулю. Рукава моего свитера опущены до самых кончиков пальцев, чтобы скрыть карту, которую я заранее нарисовала на ладони. В принципе, я знаю, где находится штаб-квартира правдолюбов, другое дело, что не ведаю лазеек и переходов, которые могли бы нам пригодиться.

Юрайя стоит на обусловленном месте. Он одет в черное, но намек на серый цвет альтруистов все же проглядывает на воротнике его свитера. Мне странно видеть моих друзей из фракции лихачей в одежде альтруистов. Иногда кажется, что ликвидация фракций имеет и положительные моменты.

— Я сообщил Четыре и Зику. Они туда подойдут, — докладывает Юрайя.

— Хорошо.

Мы втроем бежим по переулку к Монро-стрит. Я стараюсь не вздрагивать от стука наших ботинок. Сейчас нам гораздо важнее, быть быстрыми, нежели осторожными. Когда мы поворачиваем на Монро, я проверяю, нет ли позади патруля бесфракционников. Какие-то темные силуэты мелькают на Мичиган-авеню, но вскоре пропадают.

— А Кара? — шепчу я Кристине.

Мы находимся на Стейт-стрит, — далековато от штаб-квартиры эрудитов. Значит, можно было говорить без опаски.

— Думаю, что ее не позвали, — отвечает Кристина. — Странно, правда?

— Тсс, — шипит Юрайя.

При свете циферблата наручных часов смотрю на свою разрисованную ладонь.

— Рэндольф-стрит.

Мы мчимся в одном темпе, наша кровь пульсирует почти в унисон. Несмотря на боль в мышцах, мне нравится бег. Мои ноги болят, когда мы достигаем моста, но потом я вижу Супермаркет Безжалостности за рекой, заброшенный и неосвещенный, и улыбаюсь. Юрайя притормаживает.

— Между прочим, — бормочет он, — нам нужно преодолеть миллион лестничных ступеней.

— Может, они включили лифт?

— Вряд ли, — качает он головой. — Бьюсь об заклад, Эвелин контролирует использование электричества — это лучший способ узнать о тайной встрече.

Я мрачнею. Может, я люблю бегать, но терпеть не могу подниматься по лестнице.

Когда мы, наконец, достигаем вершины лестницы, мы уже еле дышим, а до полуночи остается всего пять минут. Остальные идут вперед, я останавливаюсь возле лифтовой шахты. Юрайя не ошибся: за исключением указателя выхода, нигде нет ни одного огонька. Именно в блекло-голубом свете указателя я замечаю Тобиаса. Он выходит из комнаты для допросов.

После того нашего свидания мы общались с ним исключительно с помощью записок. Я сдерживаю себя, чтобы не кинуться к нему, не ощупать изгиб его губ, его мужественную линию подбородка… Но до полуночи осталось две минуты. У нас нет времени.

Однако на секунду он обнимает меня. Его дыхание щекочет мне ухо, я закрываю глаза и на мгновение расслабляюсь. Он пахнет ветром, потом и мылом. Этот запах прочно ассоциируется у меня с ним, и еще — с безопасностью.

— Ну что? — спрашивает он. — Они, вероятно, здесь.

— Да, — мои колени подкашиваются. — Ты узнал что-нибудь о Калебе?

— Отложим на потом.

Никаких разъяснений больше не нужно.

— Они собираются его казнить? — уточняю я.

Он кивает и берет меня за руку. Я не понимаю, что я должна сейчас чувствовать.

Вместе мы заходим в комнату, где нас когда-то допрашивали с помощью сыворотки правды. «Место, где ты исповедовалась…»

Свечи расставлены на полу вокруг одной из чаш правдолюбов. Я узнаю Сьюзан и Роберта. Питер стоит в сторонке, скрестив руки на груди. Юрайя и Зик — вместе с Тори и еще несколькими лихачами. Кристина вместе со своей матерью и сестрой. В углу — два очень нервных эрудита. Новая одежда так и не стерла границ между нами, они слишком укоренились.

Кристина манит меня к себе.

— Познакомься с моей мамой — Стефани, — представляет она мне женщину с сединой в темных вьющихся волосах. — И моя сестра — Роуз. А это — моя подруга, Трис, и мой инструктор при инициации, Четыре.

— Мы поняли, кто они, — отвечает Стефани. — Мы видели их допросы.

— Я просто хотела быть вежливой.

— Очередная форма обмана, Кристина.

— Ага, — закатывает глаза Кристина.

Ее мать и сестра насторожены и раздражены.

Ее сестра бросает мне:

— Значит, ты убила парня Кристины.

От ее слов внутри у меня все замерзает, как будто ледяная молния раскалывает мое тело пополам. Я молчу.

— Роуз, — одергивает ее нахмурившаяся Кристина.

Мышцы Тобиаса напрягаются — готов к бою, как всегда.

— Я подумала, что мы должны сразу прояснить данный вопрос, — продолжает Роуз.

— И вы еще удивляетесь, почему я оставила вашу фракцию? — возмущается Кристина. — Не обязательно по любому поводу выкладывать все, что приходит в голову.

— Ложь во спасение по-прежнему остается ложью.

— Ах, вам правды захотелось? Мне с вами неприятно, и я хочу уйти. Пока!

Она берет меня под руку и уводит нас с Тобиасом, не переставая ворчать.

— Извините.

— Ничего, — произношу я.

Я считала, что с получением прощения от Кристины с проблемой смерти Уилла будет покончено. Но все получилось наоборот. Просто со временем легче отвлекаться от содеянного.

Мои часы показывают двенадцать. Дверь в комнату открывается, и в проеме появляются двое. Это — Джоанна Рейес, бывший пресс-секретарь Товарищества. Ее лицо пересекает шрам. Желтый шарф выглядывает из-под ее черной куртки. С ней рядом — женщина в синем. Я приглядываюсь — и пугаюсь. Она — вылитая… Джанин.