Преданная - Вероника Рот

Но Джанин мертва.

Женщина приближается к нам. Это стройная блондинка, как и Джанин. Из ее кармана торчат очки, волосы заплетены в косу. Типичный эрудит. Но не Джанин Мэтьюз, а Кара. Значит, Кара и Джоанна — лидеры верных?

— Привет, — говорит Кара.

Все разом замолкают. Она натянуто улыбается.

— Нам опасно здесь находиться, поэтому я буду краткой. Некоторые из вас, например, Зик и Тори, помогали нам.

Что? Видимо, я подзабыла, что Зик был шпионом лихачей. Чем, вероятно, и доказал свою лояльность Каре. Он, в общем, являлся ее другом, до тех пор пока она не покинула штаб эрудитов. Зик таращится на меня и усмехается.

Джоанна продолжает:

— Остальные не доверяют Эвелин Джонсон. И не ей определять судьбу города.

Кара сжимает кулаки.

— Мы верим, что необходимо следовать двум главным идеям основателей: делению на фракции и исполнению миссии дивергента Эдит Прайор, заключающейся в отправке людей вовне — за ограду. Несмотря на то, что у нас нет нужной численности дивергентов, ситуация настолько обострилась, что мы должны отправить людей за пределы города немедленно. Таким образом, в полном соответствии с намерениями основателей у нас есть две задачи: восстановить фракции, свергнув Эвелин, и отправить наших представителей на разведку. Джоанна будет отвечать за первое, а я — за второе. И сегодня мы определимся, именно со второй задачей, — произносит она и поправляет прядь, выбившуюся из косы. — Пойти смогут немногие. Толпа привлечет внимание. Эвелин без боя не сдастся, поэтому я решила выбрать людей, которые имеют опыт выживания в различных передрягах.

Я смотрю на Тобиаса.

— Кристина, Трис, Тобиас, Тори, Зик и Питер, — говорит Кара. — Вы доказали свое умение, поэтому я хотела бы пригласить вас прогуляться со мной за пределы города. Естественно, соглашаться никто не обязан.

— Питер? — вырывается у меня.

— Он сумел удержать эрудитов от твоей казни, — мягко поясняет Кара. — А кто обеспечил условия для фальсификации твоей смерти?

Я хмурюсь. Как-то никогда не задумывалась об этом. Зачем возвращаться в прошлое? Кроме того, Кара была единственным хорошо известным перебежчиком из фракции эрудитов, к кому, как не к ней, мог обратиться Питер?

Я умолкаю. Да, я не хочу покидать город вместе с Питером, но я так стремлюсь вырваться отсюда, что не поднимаю шумиху.

— Лихачей многовато, — скептически говорит девушка, стоящая у стены.

У нее густые, почти сросшиеся брови и бледная кожа. Когда она поворачивает голову, я вижу татуировку за ухом. Очевидно, она сама из бывших лихачей, перебежавших к эрудитам.

— Верно, — кивает Кара. — Но нам требуются люди с определенными навыками. Я думаю, обучение, которое проходили лихачи, как нельзя лучше подготовило их для выполнения этой задачи.

— Мне очень жаль, но я не могу оставить Шону, — заявляет Зик. — Только не после того, как ее сестра… ну, вы понимаете.

— Возьмите меня, — поднимает руку Урия. — Я лихач. И меткий стрелок. Благодаря мне в нашей группе будет настоящий мачо.

Я смеюсь.

— Спасибо, — благодарит Кара.

— Кара, вам следует поторопиться, — говорит бледная девушка-лихачка, ставшая эрудитом. — И еще кому-то надо уметь управлять поездом.

— Неплохая идея, — соглашается Кара. — Есть желающие?

— Я справлюсь, — отвечает, конечно же, бывшая лихачка.

План постепенно обретает плоть. Джоанна предлагает, чтобы позже мы использовали пикапы Товарищества. Роберт вызывается ей помочь. За несколько часов до побега Стефани и Роуз начнут контролировать передвижения Эвелин и сообщать по рации о любом необычном ее поведении в резиденцию Товарищества. Тот лихач, который пришел с Тори, обещает раздобыть нам оружие. Девушка из эрудитов и Кара анализируют наши задумки на наличие слабых мест, и вскоре мы убеждаемся, что все выглядит достаточно безопасным и осуществимым. Остается последний вопрос, который и задает Кара:

— Когда мы отправляемся?

— Завтра вечером, — отвечаю я.

Ночной воздух холодит мои легкие. Наступила моя последняя ночь в городе.

Юрайя, Зик и Кристина направляются к штаб-квартире эрудитов. Я удерживаю Трис за руку и тяну ее обратно.

— Давай прогуляемся.

— Ты чего?

— Мы быстро, — и тащу ее за угол.

Сейчас кажется, будто пустой канал заполнен темной водой, в которой отражается лунный свет.

— Ты ведь со мной, Трис. Они не будут нас арестовывать.

Легкая улыбка сквозит в уголках ее губ.

За углом, она прислоняется к стене. Тени вокруг ее глаз подчеркивают яркость зрачков Трис.

— Я не знаю, что делать, — она прижимает руки к лицу и ерошит себе волосы. — Я имею в виду с Калебом.

— Не знаешь?

Она смотрит на меня.

— Трис, — начинаю я. — Ты же не хочешь, чтобы он умер?

— Дело в том… — она зажмуривается. — Я так… зла на него. Я стараюсь вообще не думать о нем, потому что хочу, чтобы…

— Я отлично тебя понимаю.

Я и сам мечтал убить Маркуса. Однажды я даже решил, как это сделаю, — ножом, так, чтобы почувствовать, как жизнь вытекает из него по каплям. Но эта мысль испугала меня еще сильнее, чем его жестокость.

— Наши родители попросили бы меня его спасти, — теперь ее светлые глаза широко открыты, она смотрит в небо. — Они бы сказали, что это эгоистично — обрекать кого-то на смерть, только потому, что обидел тебя. Боже мой…

— Дело не в том, Трис.

— Нет, — она отталкивает меня. — Он был связан с ними куда больше, чем со мной. А я хочу, чтобы они мной гордились. Вот и все.

Я никогда не имел родителей, которые могли быть для меня хорошим примером и чьи ожидания стоило бы оправдывать. А мать и отец Трис воплотились в ней самой — в ее смелости и красоте. Прикасаюсь к щеке Трис, глажу ее волосы.

— Я вытащу его.

— Откуда?

— Из тюрьмы. Завтра, прежде чем мы покинем город, — обещаю я.

— Правда? Ты уверен?

— Абсолютно.

— Я… Спасибо. Ты… удивительный.

— Просто ты не знаешь моих скрытых мотивов, — улыбаюсь я. — Я позвал тебя сюда вовсе не для того, чтобы болтать о Калебе.

— Да?

Я кладу руки ей на бедра и притискиваю к стене. И в нас обоих пробуждается страсть.

Склоняюсь к ней и ощущаю ее дыхание. Она льнет ко мне, но я отодвигаюсь, дразня ее. Трис цепляет пальцами меня за ремень и дергает к себе, так что я локтями стукаюсь о кирпичи. Она пытается поцеловать меня, но я уворачиваясь и сам целую в макушку, затем в щеку, в шею… Ее кожа мягкая и соленая на вкус, после ночного бега.