Похитить Похитонова! - Д. Густо

Когда она вдруг направилась к выходу походкой свободного человека, это было, как чудо, как сон, который рискует оборваться и от этого загустевает, тянет каждый миг. Она плыла в толще временного киселя, боясь не доплыть, боясь проснуться, не дойдя до двери. Пальцы взметнулись над бесстрастной гладью самообладания в отчаянном жесте – заранее ясно, что не ухватишься за ручку, соскользнёшь и погрузишься в пучину теперь уже окончательно. Как ни странно, ладонь удобно легла на полоску металла, надавила, ворвался поток свежего воздуха, и практикантку вынесло сквозь открывшийся шлюз в живую, солоноватую свободу.

Остальные могли пойти следом, пока волны расступившегося моря не сомкнулись. Дорожка была ещё тёплой от человеческих следов, но холодный белый интерьер уже начал заносить её снегом. Вот-вот сугробы станут непролазными – все понимали это, а сил сдвинуться не было. Крепко держало присутствие начальницы.

Работа продолжилась в гробовом молчании.

*

На улице у двери мелькнул точёный профиль с задиристым носиком. Сонных волонтёров будто расколдовали. Виктор вошёл.

– Верёвок несколько мотков, – заметил он, споткнувшись. – Выставка с элементами шибари намечается?

Сквозь дружное ржание он услышал:

– Переносим картины в запасники; почему-то сворачиваем выставки раньше времени.

Лотуш хотел было пройти в кабинет куратора, но одна из девушек с игривой улыбкой, слегка покачиваясь, предложила ему удовольствие, от которого он никогда не мог отказаться. Прищурил глаза, как кот, пожеманничал, но согласился.

За этим его и застала невовремя подошедшая Скоблидюк.

– Витюшенька? Чем ты у нас тут занимаешься?! – всплеснула руками она.

С виноватым и довольным видом он поднял растрёпанную голову:

– Сама же видишь. Извини, не удержался.

– И как ты мне предлагаешь упаковывать экспонаты, если пузырчатая плёнка теперь без пузырей?

– Я зря пришёл раньше времени, – изобразил красавчик кающуюся Марию Магдалину.

– Ты непозволительно рано пришёл.

Будь он одним из волонтёров, его золотая грива уже исчезла бы в пасти людоедки. Но она всего лишь поманила его пальцем и увела вглубь лабиринта.

– Так вот какой сверхважный культурный объект ожидался, – прошелестело им вслед.

– Не успели всё отмыть до того, как сюда ступила столь прекрасная нога.

– И вторая, не менее прекрасная.

– Девочки, вы серьёзно?

– А чего? В музее актуального искусства экспонатом может оказаться каждый.

– Может, отменим тогда заказ на уборку?

– Ты куда лезешь?! Не открывай файлы!

– Ой, смотрите, в заявке ошибка!

– Не может такого быть, Скоблидюк лично стояла надо мной, когда я заполняла строчки, потом села сама за компьютер и перепроверяла миллион лет каждую букву.

– Выходите уже оттуда да идите снимать картины. Щас вернётся, выдаст нам… премию…

*

– Ну, вот я и здесь, – с неловкостью в голосе и движениях сообщил Витя на случай, если Дана не заметила.

Она стояла полуотвернувшись – якобы разглядывала скульптуру, а на самом деле позволяла разглядывать себя. Большая любительница зеркал отлично знала все свои ракурсы, удачные и неудачные. Этот выгоднее всего обрисовывал грудь. Спереди-то бюст казался бесформенной массой. Если честно, было похоже, будто она магазинная воровка, которая напихала за пазуху награбленное и подвязалась поясом, чтобы ничего не вывалилось.

– Как ты хотела, – снова безрезультатно нарушил молчание Лотуш.

Сбоку не только приятнее смотреть на грудь, но и комфортнее. Нет визуального контакта с владелицей дынь – нет необходимости вступать в любой иной контакт, знакомиться, подбирать слова. Скоблидюк редко ловила на себе взгляды и объясняла это мужской стыдливостью (этот недостаток она ненавидела в других, а если бы обнаружила в себе, незамедлительно выкорчевала бы сорняк, пока он не задушил цепкими корнями наиболее ценные личностные качества). Она обожала отворачиваться и представлять, как её с разных сторон щупают глазами. Чувствовала кожей чужую заинтересованность.

Вот и сейчас она буквально видела спиной стоящего рядом Виктора, целиком, вплоть до самой маленькой напряжённой жилки. Дана порывисто обернулась – сейчас она впечатается в его губы, и пятно помады окончательно утратит всякое сходство с контуром человеческого рта.

– Дурак ты, Витечка! – презрительно плюнула словами в дальний угол.

Он, оказывается, всё это время находился там, а взор его и вовсе блуждал среди ветвей весьма условных деревьев, скрученных из фольги весьма раскрученным, условно говоря, скульптором.

– Почему я дурак? Всё правильно уловил. Ты сняла картину со стены в моей комнате, а потом намекнула, что грабитель повесит её на самом видном месте. Я разгадал, где твоё видное место.

– Ох, ничего ты не разгадал, Витюня.

– А, я ещё должен найти своего Похитонова среди твоих Рукожопниковых? Через минутку приступим.

– Тебе, Витя, надобно ходить не одному, а хотя бы с Петей Чайкиным. С любым человеком, который может отличить раздавленную муху на стене от подписи Бэнкси.

– Эта шуточка тоже сворована из газетной статьи! – раздался звонкий женский голос.

– Холмская, ты опоздунья, – ласково пожурил Витторио.

На белом фоне она напоминала кляксу яркой краски – в фиолетовой толстовке с капюшоном и с торчащими из-под него волосами того же цвета. Её движения были размашистыми, словно она хотела заполнить собой, своей харизмой, своей бьющей через край жизненной энергией унылое помещение. От быстрой езды на самокате стало жарко, и она таким образом проветривалась.

Скоблидюк бесило, когда кто-то проветривался в её владениях. Она прижала локти к бокам, брезгливо вздёрнула плечи:

– Если мне не изменяет память, я не приглашала…

– А кто предложил Витьке ходить с экспертом? – парировала Вера. – Я как раз он.

– Кто он? – не понял Лотуш.

– Я, – повторила напарница.

– Ээ… проехали. Пойдём скорее искать мою картину, пока её не засунули в подвал вместе с другими.

*

Коробку суперочистителя доставили Скоблидюк на дом, туда же прибыла команда уборщиц.

Как и в прошлом месяце, она оплатила всё деньгами из фонда помощи многообещающим художникам: распечатала для отчёта чеки, а потом поменяла в заказах адрес.

Кураторша знала – когда в музее сыщики-любители не обнаружат Похитонова, они наведаются в её прекрасный дом, который к тому времени обязан стать ещё прекраснее. Чище. Ароматнее. Эффектнее.

Любо-дорого глядеть, как проворно снуют тут и там рабочие пчёлки в белоснежных фартучках, защитных очках и огромных перчатках из толстенного латекса! Чувствуешь себя настоящей хозяйкой дворца.