Еврейская сага. Книга 3. Крушение надежд - Владимир Голяховский

— Вот, Лилька, когда вернешься из-за границы, скажешь то же самое.

Лиля хохотала, хлопала в ладоши:

— Алешка, спасибо! Я разгадала все твои поэтические аллегории. Ты предсказываешь, что я вернусь в свое болото. Так?

— Ты, Лилька, всегда разгадываешь мои стихи абсолютно правильно, лучше других.

Семен спросил Лилю:

— Что же, ты получила диплом врача, а теперь бросаешь профессию?

— Нет, дядя Сема, я не бросаю профессию. Мы с мужем будем оба работать. В Албании большое советское посольство, и Влатко сказал, что поможет мне устроиться туда работать врачом. И еще Влатко сказал, что когда выучу язык, то смогу начать работать врачом в албанской больнице.

— Ну, раз Влатко сказал, так оно и будет, — со скрытой иронией комментировал Семен. — Вот именно.

Хотя он казался за столом веселым, после ужина тихо позвал Павла:

— Павлик, пойдем в кабинет, есть серьезный разговор.

В кабинете братья устроились в креслах, и Павел тяжело вздохнул. Семен понимал, что он вздыхает о Лиле, но сначала хотел рассказать ему свою новость:

— Павлик, все как мы с тобой говорили: уже проявляются тревожные симптомы хрущевской диктатуры. У меня плохие новости, но пока я не говорил своим: кончается моя служба строителя. Вот именно.

Павел поразился:

— Что ты имеешь в виду?

— Хрущев посылает меня поднимать целинные земли.

— Тебя — поднимать земли? Заниматься сельским хозяйством? Ты же не специалист.

— Вот именно. Это в наказание: он обозлился на меня за критику его плана жилых панельных новостроек. Недавно во Франции он увидел показательный район для рабочих — пятиэтажные панельные дома, и тут же сходу закупил технологическую линию для такого строительства у нас. Но он не учел, что у нас намного более слабая строительная база. Теперь он предлагает дешевое массовое строительство из сборных стандартных бетонных блоков ускоренными темпами: пятьдесят два дня на сборку блоков и вселение в квартиры через сто дней с начала стройки. И при этом заявляет: без архитектурных излишеств! Я доказывал, что у нас не смогут строить так быстро, что это будет за счет качества, что блоковые новостройки обойдутся дороже, чем фундаментальные, я сказал ему: «Мы не такие богатые, чтобы строить дешево, эти дома развалятся через пятнадцать — двадцать лет, и придется начинать строительство заново». Он обозлился, закричал: «Не хотите делать, что вам указывает партия, можете переходить на другую работу!» Понимаешь, он уже стал отождествлять себя с партией, как это делал Сталин.

Павел согласился:

— Да, он унаследовал замашки диктатора, хотя все-таки посылает пока на целину, а не в лагерь и на расстрел.

— Вот именно. К тому же из двадцати четырех министерств Хрущев решил оставить всего одиннадцать, чтобы ослабить влияние крупных министерств и на местах создать советы народного хозяйства, совнархозы. Для этого и придумана сменность руководящего состава — всех пересадить на должности, в которых они ничего не соображают И особенно убрать евреев. Нас с Давидом Райзером, двух министров-евреев, вызвали в ЦК, велели сдавать министерские портфели и ехать на должности председателя совнархозов. Меня посылают в казахстанский Кокчетав. Хрущеву бы слушать советы евреев, а он их выгоняет. — Улыбаясь, Семен добавил: — Когда-то была такая анекдотическая должность — ученый еврей при губернаторе. Вот бы Хрущеву такого. А то он все рубит сплеча и окончательно. Возразить ему не смеет никто, как когда-то не смели возражать Сталину. Целина — его идея фикс. С целинных земель Казахстана и Западной Сибири он надеется собрать богатый урожай. Специалисты доказывают ему, что эти земли не настолько плодородны, чтобы постоянно давать высокие урожаи. Он не хочет никого слушать. Все приговаривает: совнархозы дадут упрочение горизонтальных связей хозяйств вместо традиционных вертикальных из центра. Но дело в том, что совнархозы все равно подчиняются обкомам партии. А допустить независимость администрации от партии — этого Хрущев не может себе даже представить. Вот именно.

Павел тяжело вздохнул, и оба грустно замолчали. Через некоторое время Семен продолжал:

— Вряд ли я долго удержусь там — не мое это дело. Мне это представляется началом конца карьеры. Что ж, поработал, достиг — хватит.

— Авочка поедет с тобой туда?

— Я пока ей об этом не говорил. Поедет, конечно, но не сразу. Сначала я должен устроить свою работу и быт. А ей надо помогать Алешке, нельзя оставлять его одного. Он в нервном возрасте и состоянии, пишет антисоветские стихи, за которые может погореть. Ты, Павлик, не бросай моих, навещай, советуй Алешке.

— Конечно, я буду с ними. Теперь наша жизнь без Лили станет намного скучней. И беспокойней тоже.

Семен сочувственно добавил:

— Да, беспокойней, я понимаю. Есть у меня еще одна настораживающая новость, которая относится прямо к Албании: Хрущев форсированно строит базу для флота на Сазанском острове, у берега Албании. По его указанию мы послали туда строителей и строительный материал, как говорится, в рамках дружбы обеих стран. Говорится «в рамках дружбы», а на самом деле он все больше подбирается к бассейну Средиземного моря с военными целями. Египетскому президенту Насеру он дал заем на строительство Асуанской плотины на Ниле. Сумма займа держится в секрете, но я знаю, что она равна всему бюджету страны. А для чего Хрущев это сделал? Чтобы заслать туда военную технику и военных советников, внедриться и оттуда угрожать Израилю. Теперь ему нужна еще база в Адриатике. Он знает, что Тито не впустит в Югославию русских военных, поэтому выбрал Албанию.

Павел настороженно спросил:

— Ты считаешь, что Хрущев хочет угрожать Израилю?

— Несомненно. Насер клянется стереть Израиль с лица земли, а Хрущев посылает ему оружие и военных советников. Ничего другого быть не может. Но у Египта нет своего флота. Поэтому русский флот из Албании всегда может прийти на помощь. Вот именно. Все говорит о том, что Хрущев против евреев. А у него вся власть.

— Да, насчет морской базы в Албании — это для нас с Машей тревожно. Но я, конечно, пока говорить ей не буду. Итак, Хрущев стал открыто демонстрировать свою власть. Скажи мне, как удалось ему захватить так много власти? Я помню, что в начале его политической карьеры он казался абсолютной посредственностью. Когда он выдвинулся, я был в заключении и ничего не знаю о его выдвижении. Как удалось такой посредственности так продвинуться?

— Да, он большая посредственность. Вот именно. А его выдвижение — классический пример кремлевских интриг, триумф Иванушки-дурачка.

И Семен стал пересказывать Павлу детали возвышения Хрущева.

— Все началось с триумвирата власти… Когда в марте 1953 года Сталин неожиданно умер, в кремлевской верхушке немедленно началась ожесточенная борьба за власть. Народ не мог бы и представить, сколько интриг и подозрений возникло в Кремле. Чтобы сгладить картину, народу объявили о коллективном руководстве, но на самом деле власть захватил триумвират из тех, кто в последние годы был наиболее близок к Сталину, — Георгий Маленков, Лаврентий Берия и Никита Хрущев. Маленков был последним сталинским фаворитом и занял место председателя правительства, он собирался поставить свою административную власть выше партийной. Берия получил широкие полномочия как его первый заместитель и глава органов внутренних дел и госбезопасности. Обладая такой силой, он продолжал контролировать в стране все. Хрущеву досталось третье место — должность секретаря ЦК партии (одного из нескольких секретарей), руководство кадрами партийного аппарата и идеологической работой. При этом было решено упразднить пост первого (генерального) секретаря ЦК, пост Сталина.