Поверженные правители - Роберт Холдсток
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сегодня мне сказали, — обратился правитель к дочери, — что ты освоила прием «вращение в седле».
— Да, с нескольких попыток, но я справилась.
«Вращение в седле» требовало, отступая галопом от врага, развернуться в седле и швырнуть дротик или камень из пращи, тут же снова повернувшись вперед. Весь прием выполнялся одним плавным непрерывным движением.
— Когда-то и я это умел. Теперь мне трудно даже оглянуться, не то что вращаться. Суставы болят. Надо думать, я старше, чем мне кажется.
Молчание.
— Хорошо. Сегодня, — сказал отец, — я вернулся из леса Поющих Пещер. Я разогнал нескольких стервятников, засевших там. Отчаянных. Мстительных изгоев. Семеро спаслись. Семеро — нет. Они дрались как бешеные.
И снова молчание. Урта сделал неловкое движение.
— Я привез тебе подарок. Его нельзя потрогать, съесть или увидеть. Но все же он твой.
Девочка подняла взгляд:
— Расскажешь?
Урта заговорил теплее:
— Мы тихо ехали по светлому лесу и выехали на широкую поляну. Там были лошади: кобыла с жеребенком. Шкура матери была необычной масти, в рыжих и серых пятнышках. Никогда такой не видел. Жеребенок был рыжим с черной гривой и белым пятном на шее. Он хромал на заднюю ногу и очень страдал. Кобыла кружила вокруг него, то и дело бросала на нас яростные взгляды и фыркала. Клянусь Таранисом, она была бы не прочь отрастить бычьи рога, чтобы броситься на нас.
Мунда молча, распахнув глаза, глядела на отца.
Урта сказал:
— Конечно, я оставил их там. Думаю, в том месте в старину было святилище. Но я отыскал кусок березовой коры поровнее и нанес на нее знаки: Суцелл риана немата…
Мунда улыбнулась, закивала:
— Роща лошади-целительницы…
— Не знаю, сумеешь ли ты когда-нибудь отыскать ее, но если сумеешь, думаю, это место исцелит не только лошадей. И защитит тоже. Вот тебе мой подарок.
Снова молчание. Через минуту его нарушил Урта.
— Какие два гейса были наложены на тебя на восьмом году?
Мунда, мгновенно встрепенувшись, ответила:
— Я никогда не должна плыть по Извилистой на запад, даже если увижу, как брат или друг тонет и зовет на помощь. И если я увижу собаку в беде, охромевшую, голодную или раненную кабаном, я должна бросить все дела, чтобы прийти ей на помощь.
— Более или менее верно, — признал Урта.
Женщина-старейшина с улыбкой покачала головой. В тех правилах всегда крылось больше, чем значили их простые слова.
— Ты знаешь, почему тебя связали такими обязательствами?
Мунда рассудительно кивнула:
— Меня спас от врага твой пес Маглерд и унес в убежище за рекой. Так же уцелел и Кимон. Всадники зарубили моего брата Уриена и пса, который пытался защитить его. Меня приютили на том берегу, а затем дед пришел за мной и забрал обратно. Но то был дар нянек — матерей Мертвых, — спасших мне жизнь. Я вступила в Иной Мир прежде назначенного мне времени, и потому мне нельзя возвращаться в него, пока воистину не настанет мой срок.
— Хорошо запомнила. А теперь тебе придется объяснить: почему ты решилась нарушить гейс?
Молчание. Отец и дочь долго, пытливо вглядывались друг в друга. Наконец Мунда потупила взгляд:
— Из любопытства. Меня тянуло к дверям пристанища. Когда я вошла, мне стало страшно. Но все же я прошла по мосткам внутрь. Это на середине Извилистой реки.
— Что влекло тебя? Отчего тебе стало любопытно?
— Голос из сна. Песня. Я вспомнила счастливую пору под опекой нянюшек, когда я пряталась на том берегу. После прошлого набега на крепость. Я думала, они меня зовут. Я чувствовала: там мой дом. Потом мне показалось, что я ошиблась. Пристанище было коварным местом. Лица, что глядели на меня, запахи, звуки, этот смех… Плохое место. Я бежала в ужасе. Но бежала от странного и неизведанного. Брат испугался больше меня. Едва мы вернулись на свою землю, я поняла, что бояться было нечего.
Крапивник на стрехе выслушал все это с большим вниманием.
Молчание.
Потом Урта заговорил:
— Как я хотел бы, чтобы здесь была твоя мать. Она гордилась бы тобой.
— Гордилась?
— Гордилась бы твоей отвагой. Ты прошла непростое испытание, но, как знать, может быть, полезное. Ты решила, будто допустила большую ошибку, и вот ты здесь, в горе и унынии. Но отчего? То была минута вдохновения, храбрости, а не предостережения. И ты не нарушила гейс.
Она не понимала.
Урта пожал плечами, что нелегко далось ему в позе «дружеской встречи».
— Гейс нельзя нарушить наполовину. Мне придется спросить Катабаха, но я уверен, что не ошибся. Нарушить целиком — да, но не наполовину. Гейс не похож на золотой полумесяц, луну, которую можно разрубить пополам, так что одна половина висит у тебя на шее, а другая — у твоего брата.
Мунда потянулась пальцами к амулету на кожаном шнурке. Солнечный металл блестел на свету. Обломок амулета, древнего, как само время, ее сокровище, отцовский дар, половинка знака, хранимого ее родом со времен Дурандонда. Амулет связывал девочку с братом. Правитель, вручая свое достояние уцелевшим детям, надеялся, что дар накрепко свяжет их.
— Разрубив надвое этот кусок золота, — тихо сказал он, — я разделял и одновременно связывал вас двоих. Легко располовинить золото. Нельзя располовинить запрет. И вот мой приговор. Ты сказала, что пристанище стоит на середине реки. На полпути. Но полпути не путь. Вот мое решение, дочь: ты ничего не нарушила.
Мунда бросилась к отцу, взвизгнув от радости. Урта опрокинулся навзничь и покосился на женщину-старейшину, но та только плечами пожала. Ей, вероятно, было что сказать, но она предпочла промолчать.
— Слезай с меня, девчонка! Ты слишком тяжелая!
Мунда встала, изобразила знак почтения перед распростертым на шкуре правителем, повернулась и вприпрыжку выбежала из женского дома.
Крапивник на стрехе заметил, что Рианте пришлось помочь правителю подняться на ноги.
Какое счастье, что Урта не поверил ни единому слову из рассказа дочери. Он, конечно, любил девочку и сознавал, что устами ее говорят темные силы. Он пощадил ее. Он понимал, что она одержима.
Он тут же обсудил со своими военачальниками и Глашатаями, как лучше разделить силы, чтобы встретить угрозу со стороны реки. Порешили на том, что пастухам следует быть начеку, чтобы немедленно отогнать скот и табуны в случае набега, а кузнецы, скорняки и горшечники должны, если нужно, им в этом помочь. Тем временем следует изготовить побольше длинных округлых щитов, крытых толстой бычьей кожей, а также коротких крепких копий. Никакой особой отделки, чтобы не жаль было потерять. Каменотесов приставили к извечному ремеслу: обкалывать длинные тонкие кремневые наконечники, часто более действенные, чем железо, хотя на старейших Мертвых железо оказывало ужасающее действие.