Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа - Уильям Майкл Гир

Не сводя глаз с Калай, Заратан взял следующий горшок.

— Ой! — вскрикнул он, когда горшок выскользнул из его мокрых пальцев.

В следующее мгновение горшок ударился о землю и разбился. Осколки разлетелись в разные стороны.

Иона явно услышал это. Стоя на поле, он выпрямился, потянулся, разминая уставшую спину, и зашагал по мягкой земле в сторону Заратана.

— Теперь я буду мыть горшки весь остаток жизни, — сказал Заратан. — Это у меня уже третий за неделю.

— Тебе просто надо научиться сосредоточивать свое внимание. Используй для этого молитвенный шнурок, и ты увидишь, что это очень помогает.

Иона подошел к ним в тень пальмы. Сначала он зачерпнул себе воды ковшом.

— Вижу разбитый горшок, — сказал он, выпив воду до последней капли и повесив ковш обратно на кувшин, не глядя на Заратана.

— Я уронил горшок, брат, — сказал Кир. — Прости меня. Это полная беспечность. Надо было вытереть руки, прежде чем брать его.

Он склонил темноволосую голову, всем своим видом выражая стыд.

Заратан посмотрел на Кира расширившимися глазами.

Иона переводил взгляд с Кира на Заратана и обратно. Его губы слегка изогнулись. Он не мог просто спросить Заратана, правда ли это, поскольку подобным вопросом мог вынудить его ко лжи и таким образом сам совершил бы греховное деяние.

— Я приму любое наказание, которое ты мне назначишь, брат, — не поднимая взгляда, сказал Кир. — Обещаю впредь быть более аккуратным.

Иона задумчиво поскреб свою всклоченную каштановую бороду.

— Я не вправе наказывать тебя. Оставлю это на усмотрение брата Варнавы.

— Варнавы? — удивленно воскликнул Заратан. — Еретика?

Иона грозно нахмурил кустистые брови.

— Брат Варнава помог авве Пахомию построить этот монастырь. Он провел здесь больше двадцати лет и проявил себя как, возможно, самый преданный и уж точно самый ученый из наших монахов. То, что он оставляет место для компромиссов в толковании текстов, не означает, что он еретик. Наверное, правильнее будет назвать его прагматиком.

— Что ж, — начал Заратан, развернув грудь колесом, — посмотрим, что будет, если синод епископов, собравшийся в Никее, решит…

— Спасибо, брат, — перебил его Кир.

Это задело Заратана, который еще только начал свою тираду.

— Мы знаем, что брат Варнава — очень святой человек, — добавил Кир.

Иона хмуро глянул на Заратана.

— Можете оба идти к брату Варнаве. Немедленно. И запомните хорошенько: брат Варнава никогда не назначит наказание, которое отказался бы понести сам. Если он скажет вам месяц драить полы, будьте уверены, он проведет этот месяц рядом с вами, стоя на коленях и занимаясь тем же. И пусть знание об этом станет вашей ношей. И сохраняйте молчание до тех пор, пока он сам к вам не обратится, — добавил Иона, уже развернувшись, чтобы уйти.

Кир кивнул, вытер руки и направился в сторону монастыря. Заратан поспешил вслед за ним. Почему же Кир взял на себя ответственность за деяние, которого он не совершал? Заратан знал, что ему не положено разговаривать, пока с него не снимут только что наложенный обет молчания, но все равно обратился к Киру, догнав его.

— Брат, почему ты… — зашептал он.

Кир осуждающе посмотрел на него и резко помотал головой.

Перед ними выросла поражающая взор базилика, которую венчал величественный купол. Стены имели два локтя в толщину, чтобы выдержать вес венчавших их арок и колонн, на которых покоился купол, устремленный в небо. Он достигал высоты в восемьдесят локтей.

Заратан вздохнул с облегчением. Это было место, где сердце познавало свою истинную ценность. Всякий входящий сюда с верой получал прощение грехов и проступков в свете чистого сияния, освещающего весь мир.

Когда Кир открыл дверь, на них дохнуло прохладой. Они вошли в полумрак внутренних помещений. Высоко вверху, под сводом огромного купола, лучи света, проходящие сквозь окна, играли на пылинках. Стены были покрыты росписями с изображениями главных событий жизни Господа: рождение, преломление хлеба на Тайной вечере, судилище и распятие.

Они бок о бок шли к библиотеке, где проводил все свои дни брат Варнава. Он слово за словом переводил древние тексты, крошечные клочки которых приносили ему жители окрестных деревень. Иногда к нему приходили даже купцы с каким-нибудь обрывком папируса, те, что были осведомлены об этом его своеобразном пристрастии.

— Кир, что ты думаешь о брате Варнаве? — зашептал Заратан. — Ты согласен с тем, что он еретик? Я слышал, например, как он говорил, что Господь наш не воскрес во плоти, что это было воскрешение души в Духе! Император объявил подобные высказывания ересью. А ты как думаешь?

Он искоса поглядел на Кира и увидел, что тот возвел глаза к небесам, словно моля Бога даровать ему терпение.

— Кир, ты ведь знаешь, что недавно собирался собор епископов в Никее, чтобы решить все эти вопросы раз и навсегда. Здесь ничего не знают об их решениях? — спросил Заратан.

Кир продолжал молча идти вперед, не сводя своих зеленых глаз с массивных деревянных дверей библиотеки.

— Мне особенно интересно, решат ли они наконец, какой день считать Пасхой. Будет ли он совпадать с иудейским Песахом, как об этом говорится в Евангелии от Иоанна, или со следующим днем, как говорится в Евангелиях от Марка, Луки и Матфея. Лично я думаю, что правильной датой…[13]

Кир остановился и мягким, но уверенным движением прикрыл рот Заратана своими пальцами, молча глядя ему в глаза.