Мальчик и облако - Алексей Урусов

Юг России. Селение рода Фениксовых.

– Уважаемый Ши, проходите сюда, присаживайтесь, – Вэй Фэн, он же с недавних пор Владимир Иванович Фениксов, почтительно помог старику сесть в мягкое кресло.

Вошедшая девушка налила горячий чай в небольшую чашечку и поставила перед гостем.

– Уважаемый Ши, мы приехали в Вашу деревню, чтобы Вы могли увидеть содержимое посылки, недавно полученной представительством семьи Фэн во Вьетнаме.

С этими словами Вэй осторожно подкатил к старику столик, на котором лежали пучки травы и какие-то пакетики.

Ши Фэн аккуратно взял пучок травы, повертел его в руках. Положил. Посмотрел другой. Взяв несколько полупрозрачных бумажных пакетиков, он внимательно рассмотрел их, проверил на ощупь.

– Эти травы срезал мой сын. Пакеты – тоже его. Как и откуда представительство получило посылку? – негромко спросил Ши Фэн.

– Посылка пришла из Пекина. На ней не было ни отправителя, ни обратного адреса. Как Вы узнали, что это травы, собранные Вашим сыном?

– Он никогда не срывал стебли и листья руками. Даже для самых маленьких листочков он использовал специальный нож, чтобы получился длинный срез, и можно было рассмотреть структуру стебля растения. Пакеты, в которых лежат семена, специальные – они дают им дышать. Кроме того, в верхней части пакетиков есть цветная полоска – для каждого сезона у Ли были свои цвета и наши биологи, думаю, легко определят, когда собраны образцы. Но Ли всегда сразу писал на пакете, место и дату сбора семян. Здесь ни один пакет не подписан. Видимо, ими заменили использованные.

– Биологи, хорошо знакомые с тем, как работал Ли, пришли к таким же выводам. И подтвердили, что коричневая полоса на конвертах использовалась Вашим сыном для обозначения сезона «холодных рос» ***. Мы думаем, что таким необычным способом Ваш сын Ли смог сообщить нам, что он жив и находится в плену у клана Шугуан. Мы сделаем всё, чтобы спасти его.

Владимир. Дом Перловых.

Традиционная вечерняя сборка коробок предусматривала возможность и «просто поболтать». И когда разговор зашёл совсем уж о малозначительных вещах, я решил задать вопрос, который менял мучал весь день: – А снится ли перед инициацией, что она происходит?

Тут же ответила Катя: – Мне ничего не снилось. И в классе тоже никто ничего не говорил про это, а у нас большинство инициировалось в прошлом или в этом году. Вообще, нам на уроках рассказывали, что приход силы предугадать невозможно и о том, что инициация начинается, люди узнают непосредственно с её началом.

Геннадий Алексеевич и Оксана Евгеньевна подтвердили, что у них тоже никаких снов накануне инициации не было. А Геннадий Алексеевич поинтересовался: с чем связан мой вопрос?

Я ответил, что недавно мне приснился сон, как будто я уже инициированный и со мной проводили занятия: – Я помню, что быстро шёл, потому что опаздывал, и мне было неудобно, что преподаватели будут меня ждать. Когда я вошёл в большой зал; он одноэтажный, но окна, полукруглые сверху, располагались в два яруса, и там было несколько человек, которые мне поклонились, как будто они не дворяне, а я дворянин. Хотя там и военные были, офицеры: а так-то, офицеры все дворяне, вроде бы. И вот я начал тренировку: бросал камни – большие и маленькие, по одному и сразу много. Закручивал воздух в смерч и потом добрасывал в него песок. Там подальше, ближе к стене, стояли манекены, и я зажёг их длинной полосой. И очень обрадовался, что получилось, так как такое сильное пламя раньше у меня сделать не выходило. И в этот момент я проснулся. Что ещё необычно: я весь день этот сон отчётливо помню. Причём, как-то необычно: вроде тренировался я, но как будто это кто-то другой, и я смотрел на всё его глазами.

– Ты просто слишком большое значение придаёшь инициации, вот тебе и снится, – сказал Геннадий Алексеевич. – Хотя я могу ещё у сыновей Глеба уточнить, может, у них что-то такое было. Алексей и Борис сравнительно недавно инициировались, они должны помнить своё состояние перед приходом силы. А ты сам расспроси Владислава Плетнева: он всего полгода как силу получил, думаю, не откажется с тобой об этом поговорить.

– А вообще, красиво, – продолжил воспоминания я. – Я в такой военной светло-коричневой пиксельке и таких же берцах, стою; и раз так! И длинная полоса заполыхала и манекены ярко загорелись! И во всем стёклам блики!

Закрытая зона за Уралом. Академия-2 (Орёл-42а).

– Грустно? – Николай Артурович Гефт, сидевший вместе с сыном на бревне на берегу речки, приобнял Артура.

– Есть немного.

– Такова жизнь, Артур. Она у тебя будет несколько раз переформатироваться, и при каждом таком бурном изменении – придётся расставаться с друзьями, менять место жительства, а часто – и привычный уклад жизни, да и самому становиться другим человеком. Это и называется жизнью. Если бы ничего не менялось – ты бы до сих пор куличики лепил в песочнице и в деревянную лошадку играл. Но садик закончился – и со многими детсадовскими друзьями ты больше не встречался. Потом начальная школа. А потом переезд в Москву. И каждый раз ты по-новому привыкал к обстоятельствам, жизни, находил новых друзей. Уверен, ты и здесь с кем-то найдёшь общие интересы, увлечения, подружишься; друзья найдутся.

– Да, найдутся. Здесь пацанов моего возраста много, и относятся ко мне ровно. Но во Владимире всё было по-честному, чище, без всяких дальних прицелов. Здесь я – сын самого главного начальника. И отношение ко мне соответствующее, в том числе и у ребят. А там, во Владимире – я был гонимый