Призраки в горах - Тимур Свиридов

– Все!

Глянул на соседа. Махмуду оставалось выложить еще добрую половину последнего ряда. Не долго думая, Бестужев поднял короб с остатком раствора, по шаткому настилу направился к стене афганца. Стал сноровисто укладывать кирпичи, двигаясь навстречу Махмуду. Тот, как и Олег перемазанный раствором и кирпичной пылью, сначала недоуменно уставился на Бестужева, а потом широко улыбнулся, обнажая сахарно-белые зубы под пышными черными усами:

– Дружба!

– Дружба! – ответил ему Олег, улыбаясь.

Вскоре они спустились на землю. Усталые и довольные, долго плескались у водопровода, отмывали грязь, следы раствора с рук, с лица.

– Ребята, не опаздывать! – подал голос старшина, проходивший мимо. – Наша и афганская кухни ароматным паром дышат. Обед может перестоять!

– Этого мы допустить никак не можем! – ответил за всех Седугин.

Афганская и советская походные кухни и в самом деле стояли рядом. Обе кухни – нашего производства, этакие бочки с трубой и на колесах. Оба повара тоже внешне похожи, в белых халатах и белых шапочках. Только лица разные. Один светлоглазый, рыжебровый, курносый, с веснушками, а второй – смуглолицый, щекастый, с черными усиками и угольно-черными глазами. Русский сварил для всех пахучий украинский борщ, с чесноком и приправами. Афганец приготовил второе блюдо – плов с бараниной и специями.

А местные строители установили под навесом пузатые медные самовары. Они дымили, и закипевшая вода струйками белого пара выбивалась из клапанов. Чайханщики уже бросали в небольшие чайники заварку, – у одного чай был зеленый, у другого черный, – и заливали крутым кипятком. Тут же на подносах горками лежали свежеиспеченные ровные лепешки, курага, изюм и орехи.

Ожидая начала обеда, солдаты обеих армий и местные жители, в основном мужчины, образовали круг. Шутками, выкриками, аплодисментами азартно подзадоривали борцов – участников скоротечного блицтурнира. Боролись на поясах, по местным правилам. Проигравший выбывал. За ходом схватки следили двое судей, один с афганской стороны, другой с нашей.

– Давай, Леха!

– Жми, Музафар!

Олег внимательно присматривался к афганцам. Он впервые так близко был с этим народом. Люди как люди, солдаты как солдаты. Есть веселые и разговорчивые, есть задумчивые и молчаливые. Словом, как и повсюду на земле. Если на минуту отрешиться, забыть, что находишься в Афганистане, то можно подумать, все это происходит в нашем среднеазиатском городке. Правда, все же есть одно отличие: мало женщин. У тех, что присутствуют здесь, лица закрыты чадрой. Увидел Олег впервые и женщину под паранджой – что-то вроде халата, накинутого на голову и свисающего почти до самого пола, а спереди, закрывая все лицо, тонкая черная сетка. Находясь в таком одеянии, афганка еще умудрялась нести на голове плетеную круглую корзину с какой-то поклажей. От одного ее вида повеяло средневековьем, вспомнились школьные уроки о первых годах Советской власти в Туркестане.

Олег всматривался в окружавших его людей и пытался по каким-либо признакам понять те внутренние истоки, которые породили изуверскую жестокость, бесчеловечный садизм. И не находил ответа. Не верилось, что сыны этого общительного и дружелюбного народа, гостеприимного и хлебосольного, могли решиться на такое. А сержант, его тезка, с окровавленными култышками вместо рук и ног, никак не выходил из головы.

Олег, конечно же, понимал, что просто так ничего не совершается. Был свой смысл и в этой изощренной жестокости. По всей видимости, душманы стремились не только изуродовать человека, они рассчитывали на большее. Они были не так просты, эти изуверы. И своей жестокостью метили не только в настоящее, но и в будущее, стремясь парализовать всякое сопротивление, морально устрашить своих противников. Чтобы у каждого, кто взглянет на изувеченного или услышит о такой жуткой казни, именуемой «кассоб» – «разделка туши», дрогнуло сердце, а в глубине души поселился бы страх и ужас. Запугать свой народ и, в первую очередь, советских военнослужащих – вот их расчет.

Размышления Бестужева прервал афганский сержант-бриш Махмуд. Он подошел к Олегу в окружении своих сарбазов-солдат.

– Бородар Али! Брат Али! – так он по-своему именовал Олега. – Будем чай пить, лепешка кушать!

Круглолицый, смуглый до черноты, с густыми усами под слегка приплюснутым носом, с острым взглядом узких раскосых глаз, он был по внешности типичным представителем хазарийцев, потомков могущественных монгольских завоевателей, из тех бесшабашных отрядов конницы Чингиз-хана и Батыя, которые вторглись еще в XIII веке в эти благодатные края и с тех самых пор навсегда поселились на территории Афганистана.

– Чай-пор будем делать! Шашлык жарить!

– Так вот же целых две бочки обеда готовят для нас! – ответил Олег, показывая на походные кухни.

– И тот обед кушать будем! – не унимался Махмуд. – Альбатта, будем! Конечно, будем! Хороший обед, хорошие друзья, что может быть лучше?

– Ничего нет лучше! – согласился с ним Бестужев.

Но не успели они сделать и десяток шагов по направлению к наспех сооруженному навесу, как их остановили.

– Сержант! Глянь, что я купил! – с улыбкой до самых ушей навстречу бежал раскрасневшийся Мифоня. – Почти задарма!

В руках у десантника был магнитофон «Панасоник» серебристого цвета. Рощупкина тут же окружили советские и афганские солдаты. Покупка вызвала повышенный интерес.

– Сколько? – быстро спросил расторопный Павиль Давлятов.

Мифоня почти шепотом назвал цену. Давлятов округлил глаза от удивления и длинно присвистнул.

– Ну, тебе повезло, Мишка! Это ж не деньги!

– Спасибо вам, ребята, выручили! – Мифоня благодарно улыбался. – Помогли собрать деньги!

Бестужев вспомнил, как час назад Рощупкин шнырял по стройке в поисках карманных денег, клятвенно обещая десантникам, что за ним не пропадет, отдаст долг скоро и в тех же афганях.

– А может, он бракованный? – подал голос Седугин. – Тебе потому и сплавили по дешевке.

– Нет, ребята! Исправный! – возмутился Мифоня. – Сам проверял! Как часики работает! И маг, и приемник!

– Тогда включай, послушаем, – предложил Бестужев.

– Так батареек нету! Одноглазый, что продавал, все крутил, мол, у них батарейки жуткий дефицит, нет в продаже. Потому он их при мне и вынул из магнитофона.

– А где покупал? На базаре?

– За базаром. Там кочевники табором встали. Базарный день, говорят, кончился, а им деньги нужны. Потому дешевле продают.

– Бородар Али, идем, кушать будем! – не унимался Махмуд. – Чай-пой готов! Шашлык готов! Хороший обед, хорошие друзья!

Под навесом были разостланы потрепанные циновки. На них компаниями сидели десантники, афганские солдаты, местные жители в темных халатах. Чайханщик, бородатый, с одутловатым лицом, с большим круглым алюминиевым подносом в руках разносил и раздавал чайники и пиалы. Осмотревшись, Олег увидел в стороне, в кругу местных афганских руководителей и офицеров капитана Дорохина, замполита майора Смолина, лейтенанта Чепайтиса и других. Они сидели на ковре, по-восточному поджав ноги, по кругу ходила пиала с чаем.