Судьба - Николай Гаврилович Золотарёв-Якутский

не будут получать ни фунта, пока не выйдут на работу. Мы не намерены кормить дармоедов, даже если они начнут помирать от голода. Так и передайте всем.

— Детей малолетних пожалейте, господин Теппан, — просительным тоном начал было Быков. — Детишки не виноваты…

— О своих детях уж вы сами позаботьтесь, на то вы родители, — оборвал Быкова Теппан и пошел к своему столу, давая знать, что разговор окончен.

Исправник, уставившись на Быкова своими бычьими глазами, грозным голосом спросил:

— Ты, часом, не член стачкома?

— Я? — Быков ткнул себя рукой в грудь. — Член. У нас все рабочие члены стачкома. Всех в острог будете сажать или по выбору?

Толстая шея исправника налилась кровью…

Когда Быков вышел из кабинета, Теппан обвел всех глазами и спросил:

— Ну что будем делать, господа?

Все молчали. Наконец инженер Кручинский, молодой светлоглазый человек, слегка заикаясь, сказал:

— А может, не следовало бы так упорствовать, Александр Гаврилович?

— В чем упорствовать, Андрей Николаевич? — не понял его Теппан.

— Я имею в виду требования рабочих. Восьмичасовой рабочий день — это слишком, но а десять…

— Во всех шахтах учредить десятичасовой рабочий день. Я так вас понял? — перебил инженера Теппан.

— Я не сказал, что во всех. В шахтах нижней дистанции, где вода стоит.

— Вода во всех шахтах, — сказал Теппан.

— В верхней дистанции есть сухие шахты, — не унимался Кручинский.

— Ну и что из этого? — Теппан терял терпение. — Мы никому не будем создавать исключительных условий. Так было, есть и будет.

Исправник с безучастным видом сидел в кресле и скатывал в трубку жалобу рабочих. Ротмистр Трещенков играл оловянными концами своих аксельбантов, изучающе косясь на Теппана. Всем своим видом он как будто говорил: «Моя воля, я быстро бы приструнил их, шелковыми бы стали». Полицмейстер Олейников пялил на Теппана бессмысленные глаза.

— На носу пасха, — сказал тихо исправник, сунув в карман бумажную трубочку. — Грешно на пасху оставлять их без пищи. Не дадим, взломают в магазинах двери и сами возьмут.

— Возле магазинов поставим охрану. Солдаты у нас есть. — Теппан бросил взгляд на Трещенкова. Тот утвердительно кивнул головой.

— У нас всего двести сабель, — уже громче напомнил исправник, — а прииска имеют протяженность в двести пятьдесят верст.

Ротмистр Трещенков встал, звякнув шпорами:

— Вы, господа, слышали телеграмму господина Белозерова, которую нам огласил Андрей Николаевич: «Арестовать зачинщиков беспорядков, увеличить добычу золота». Так в чем же дело? Зачинщиков надо немедленно арестовать. И уверяю, все войдет в свою колею.

Исправник развел руками:

— Зачинщиков-то мы не знаем! Кого арестовать?

Кто-то робко постучал в дверь.

— Войдите! — резко сказал Теппан.

Принесли телеграмму. Когда чиновник, вручивший телеграмму, вышел, Теппан вслух прочитал: «Вторично настаиваю ежедневно ставить меня в известность обо всем, что происходит на приисках вплоть до окончания забастовки. Сегодня Коршунов выехал в Бодайбо. Передайте рабочим от моего имени, что будут приложены все старания, дабы удовлетворить большинство их требований. О наших намерениях Коршунов вам сообщит».

Лицо у Теппана вытянулось. Видно было, что телеграмма его озадачила.

— От кого телеграмма? — откинувшись вперед, спросил исправник.

— Генерал-губернатор… Странно.

Содержание телеграммы иркутского генерал-губернатора всех удивило. Какие именно требования рабочих намерен он удовлетворить, не сообразуясь с мнением администрации корпорации? И почему в свои намерения генерал-губернатор посвятил инженера Коршунова, человека весьма сомнительной репутации? Всем памятны его непрерывные хождения в шахты, бараки, странные разговоры, которые он вел с рабочими. И что еще более удивительно, бывший главный инженер во многом уступал инженеру Коршунову, по его просьбе делал всякие послабления рабочим.

Полицмейстер Оленников задвигался на стуле и громко откашлялся:

— Господа, я очень хорошо-с знаю э-э… господина Коршунова — он с ними заодно, его размышления-с ничем не отличаются от того, что думают политические по части забастовки-с… Да-с!.. По сему, господа, телеграмму его превосходительства генерал-губернатора следует понимать так, — полицмейстер шумно вдохнул и громко, как на смотре, выпалил — Коршунов едет — остерегайтесь!

Теппан был наслышан о странной миссии горного инженера, не устававшего ходатайствовать за рабочих перед администрацией. Теппан еще не имел чести сталкиваться с Коршуновым, но он теперь знает, как держать себя с этим… социалистом.

В дверь постучали громко, настойчиво.

— Опять, наверно, телеграмма! — воскликнул Теппан. — У меня их уже негде складывать.

Главный инженер угадал. Принесли телеграмму для ротмистра Трещенкова, подписанную директором департамента полиции Белецким.

Ротмистр стоя огласил телеграмму: «Арестуйте и предайте суду стачечный комитет, возглавивший забастовку на приисках».

Все облегченно вздохнули. Вот он спасительный выход из положения. Обезглавить забастовку, и она сама по себе прекратится.

— Господа, прошу назвать членов стачечного комитета, — повелительным голосом сказал Трещенков, роясь в карманах в поисках карандаша и бумаги.

Все посмотрели на исправника.

— Господин полицмейстер?.. — Курдюков всем корпусом повернулся к своему соседу. — Вам что-нибудь известно?

В бессмысленных глазах полицмейстера мелькнул испуг. Он всегда пугался, когда начальство спрашивало его о том, чего он не знал.

— Не могу знать…

— Господа, — Теппан развел руками, — это непостижимо: исправник не знает, полицмейстер тоже не знает! Да вы что?.. Вам за что платят жалованье? Уступите тогда место другим, которые способны верой и правдой служить государю. Господин ротмистр!

— Слушаю! — Трещенков щелкнул каблуками, шпоры зазвенели.

— Принять меры к прекращению забастовки. Действовать как вы найдете нужным, вплоть до применения силы. Вся надежда на вас. — Теппан измерил холодными надменными глазами всю фигуру ротмистра от одутловатого лица до толстых кривоватых ног.

— Будет исполнено, — по-военному ответил Трещенков, вытянув руки по швам.

ГЛАВА ВТОРАЯ

I

По распоряжению ротмистра Трещенкова полицейские ищейки днем и ночью рыскали по приискам, переодеваясь под рабочих, заходили в бараки. Впрочем, их быстро разгадывали и выставляли за порог.

На дорогах были усилены казачьи наряды, с наступлением темноты и до утра ни один человек не мог войти в поселок и выйти из него. И так на всех приисках.

Приехав на Надеждинский прииск, Коршунов незамедлительно явился к новому главному инженеру, чтобы представиться ему и разузнать, что происходит на приисках.

Теппан был не в духе. Прошло девять дней с тех пор, как он отдал ротмистру Трещенкову распоряжение принять меры к прекращению забастовки, но до сего времена даже фамилии членов стачкома не известны.

Своим неожиданным вторжением в кабинет главного инженера Коршунов прервал довольно неприятный разговор Теппана с ротмистром. Теппан, не особенно подбирая выражения, разносил ротмистра, не щадя ни его ушей, ни самолюбия.

Коршунов был одет в тулуп. Не ожидая приглашения, он сел и стал протирать пенсне.

— Если не ошибаюсь, господин Коршунов, — холодно сказал Теппан.

— Совершенно верно. — Коршунов прищемил очками