Случай на станции Кречетовка - Валерий Владимирович Рябых

запросто обмишуриться, подставиться ненароком по глупости или по чистой случайности… Где гарантия, что никто за ним не следит? Нет таковой…

Но вероятен и второй вариант развития событий — уже со стороны Конюхова. Лошак не пойдет на самоуничтожение: по трусости ли, душевной слабости или даже по проблеску заложенных в детстве религиозных чувств — самоубийство же страшный грех. Угрозы, придуманные для острастки, не возымеют на уркагана должного действия. А, что не так… Ведь, по сути, — бродяга безразличен к судьбе родственников, пахан одинокий волк, — жизнь прожита и терять уже нечего… Хотя, пойди, разберись в кондовой русской душе… Вот такая вот выстраивалась перспектива: вчера затеянная комбинация казалась безукоризненной, а сегодня полетит прахом. Оставалось надеяться на везение, на благоприятные обстоятельства, на удачу… что задуманное получится.

«Ладно, — махнул Ширяев рукой, — будь что будет… Главное, надежный Walther в кармане — und Gott ist mit uns…» — инженер даже не заметил, что всуе помянул Бога.

* * *

За входной дверью квартиры рук немецкому агенту не заломили, в полутемном коридоре никто не набросился, на выходе из дома ломовые оперативники не поджидали. Получается — живи пока спокойно… То, что не арестован, еще не означало, что не раскрыт как шпион, или Лошак не успел заложить… У чекистов припасены хитрые многоходовки, а главное, гэбэшникам нужны связи разведчика, чтобы не оборвалась агентурная цепочка.

Испытанный способ выяснить установлена ли слежка, так это — изменить привычный маршрут. И Роман Денисович решил пойти в депо другим путем, двинулся не к парку, а в противоположную сторону. Так Ширяев дошел до кирпичного здания кондукторского резерва, что на третьей Кречетовке. Шпиков за ним не было…

«Уже нормально, — подумал Альберт, — похоже, Конюхов-Лошак до конца еще не раскололся. Но зачем тогда сдал диверсантов, поселив на отшибе у бабки-покойницы?

Почему старый уркаган не пожалел русских парней, засланных в Кречетовку? Наверное, чувствовал — диверсантов и так поймают, и играть в молчанку бывалому сидельцу выходило не с руки, — Ширяев облегченно вздохнул. — Повезло, что я заранее предусмотрел легенду с лейтенантом-особистом, и если Лошак не полный дурак, то наверняка воспользуется ею. То, что диверсанты не станут молчать, — об этом даже не стоит заморачивался. Каждый из них печется о собственной шкуре. Надеется — чем больше выложит, чем сговорчивей будет, то чекисты будут добрей к нему, одним словом, не станут применять спецсредств. А там, бог даст, и к стенке не поставят…

Роман Денисович вышел к северным задам депо, шагая по шпалам вытяжных путей, не занятых составами. Праздно шастающих людей в парке отправления не заметил, что еще раз убеждало в отсутствии слежки за ним. Инженер поспешно прошел через деповские цеха, еще не до конца проснувшиеся после ночной смены. Приблизился к кучке мастеров и итээровцев, собравшихся у здания стройцеха на утреннюю планерку.

Прислушался, о чем говорит народ. Трепались, кто во что горазд… Но уже не было вчерашнего ажиотажа по поводу зверского убийства снабженца Машкова и сгоревшего домика. Впрочем, отдельные факты из вчерашней жизни поселка проскакивали в речах железнодорожников, похоже, жены-сороки на хвосте принесли… Как водится, самым осведомленным оказался главный механик Иван Михайлович.

Лысый, большеголовый крепыш темпераментно вещал кучке ротозеев, что органы арестовали опостылевшего народу бандита Лошака с дружками и отвезли в оперативный пункт дорожно-транспортного отдела НКВД.

— Выходит ребятушки там не только убийство и разбой, коли за дело взялась госбезопасность… Здесь видать, — и механик поднял кривой палец вверх, — дело «сурьезное»!

Люди без излишних комментариев поняли намек Михалыча, что тут стопудово пахнет изменой или даже большим государственным преступлением. Умник же, как повелось, взялся рассказывать случай из собственной жизни:

— У наших вон в колхозе в тридцать третьем… гепеушники взяли одного зоотехника, интеллигентным считался, мерзавец. Потом выяснилось — гад ядом скотину травил, увезли нахер с концами, — и утерев рот ладонью, веско заключил. — Думаю, ребята, — пиздец Лошаку и евойным дружкам…

— Постой Михалыч, — вмешался молодой технолог Коля, — неужели думаешь, что Лошак-бандюга Семена отоварил? Да не верю… На кой черт старому пердуну мокрым делом мараться… — и победно заключил: — А знаете, мужики, что шестерок пахана: Космыню, Моряка и Уруса — уже выпустили…

Слушатели разинули рот от такого оборота событий. Да и Роман Денисович, навострив уши, подошел ближе.

— А не врешь? — разом переспросил хор голосов.

— Да… рядом с ними живу. А уж маманя, завсегда по-соседски о них знает. Правду говорю, отпустили эту шпану.

— Да уж… — присутствующие озадаченно почесали затылки.

— А Лошак, мудак, сидит пока, — продолжил Николай, — Дед, как пить дать, знает — чьих рук дело… Ну, убийство и поджог… А еще… считаю, что там чужаки постарались, как бы, братцы, диверсией не пахло…

Люди задумались, не найдя, что и возразить. И тут, вдруг вмешался мастер колесного цеха Щукин.

— Я парни живу на Пятилетке. После обеда отпросился вчера. Крыша у трубы потекла, подправить нужно было. Вот и отпустили… за прошлые переработки.

— Щукарь, давай ближе к телу, — недовольствовал народ.

— Так… что хотел сказать, — мямлил мастер, — сижу, значица на коньке и вижу, как ТОшная полуторка херашит в сторону леса. А в кузове шестеро бойцов, при оружии…

— Ну и что? — опять раздались недовольные голоса. — Мало куда оперативная группа на выезд поехала…

— Ну, это так… к разговору… Только вечером тоже на крышу залез. Уже смеркалось. Смотрю, обратно та же полуторка катит. Но я, ради спортивного интереса, разглядел, — там, в кузове уже девять солдат, как в бочке селедки набилось. И трое без пилоток, связанные. Вот так… Забрали, выходит, еще троих…

Ширяеву о диверсантах рассказал еще Пахряев. Потому он еще раз похвалил себя за вечерний визит к торговке Устинье: «Сработал молодцом, успел соломки подстелить…»

Тут народ засуетился, заметив приближающееся начальство, и стал скопом протискиваться в столярку, занимать места на скамейках.

Роману Денисовичу стало безразлично, что говорили на планерке главный инженер и зам. начальника по ремонту. Повседневные проблемы предприятия инженера теперь не интересовали. Но очередь дошла и до него… Ширяев кратко доложил о ночном бдении — работа идет по плану, замечания, честно сказать, пустяковые. Главный инженер вскользь поблагодарил Ширяева и перешел к другим, уже менее серьезным вопросам. Люди по привычке настроились на наставший рабочий день, что не говори, а забот выше головы, тут уж, не до бабьих сплетен.

По дороге в контору Романом Денисовичем овладели вчерашние гнетущие мысли. Только раскрылись как назло с другой стороны, — с морально-этической, еще больше обостряя негодование самим собой. Уже ничего нельзя сделать, бесила необратимость ситуации, и почему такие соображения не пришли раньше